Александр Городницкий - «У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь Страница 57

Париж – удивительно зеленый город. Здесь огромное количество парков, скверов, садиков. Один из самых тихих парков – это парк Монсури. Почти со всеми парками связаны исторические события, поскольку Париж настолько пропитан историей, что, куда ни шагни, обязательно споткнешься о какую-нибудь реликвию. Если в Люксембургском саду расстреливали коммунаров, то в парке Монсури прогуливался Владимир Ильич Ленин. Его квартира была неподалеку, на маленькой улочке Мари Роз, где он жил с Инессой Арманд. И в этом замечательном парке, где плавают утки, парят чайки, цветут каштаны, он думал не больше и не меньше как о планах Мировой Революции. Кажется даже странным, что все в Париже так тесно связано. И абсолютная тишина парижских парков, и гремящее пламя революционного террора, как французского, так и русского.

Другой совершенно своеобразный мир Парижа, без которого Париж не был бы Парижем, – это дети. Во Франции очень большое количество многодетных семей. В отличие, например, от соседней Германии, где в лучшем случае по одному ребенку в семье, здесь нормой считается иметь трое-четверо детей. Пока родители работают, за детьми присматривают няни. Маленькие парижане совершенно замечательные. Они раскованные, веселые, прекрасно одеты и ухоженны. Дети, которые катаются на разноцветных каруселях, наполняют своим щебетом парижские парки и скверы, образуют совершенно удивительный план веселого солнечного Парижа, устремленного в завтрашний день.

Обращает на себя внимание то, что в старых парижских домах, таких красивых внешне, квартиры, как правило, за исключением очень богатых, достаточно небольшие, узкие, хотя и с высокими потолками. Дело в том, что практически круглый год вся парижская жизнь идет на улице. На любом парижском перекрестке есть все, что необходимо человеку для повседневной жизни: церковь, кафе, несколько магазинов. Эти маленькие площади на пересечении нескольких улиц, напоминающие знаменитые питерские «Пять углов», и формируют наиболее типичный ландшафт парижских улиц.

В Париже жизнь кипит и днем и ночью. И все, что люди делают, они делают на виду у других. В кафе встречаются, в кафе назначают свидания и деловые встречи, обсуждают новости. Вся Франция заострена на общественную жизнь. Поэтому в квартирах почти не живут, там только спят, растят детей, а все остальное происходит на улице. Но стоит свернуть с шумной магистрали за угол и сделать несколько шагов, как ты оказываешься на тихой, мощенной булыжником улочке с приглушенным светом фонарей, пришедшей будто из Средневековья. И кажется, что вот прямо сейчас из-за угла выйдут три мушкетера вместе с д`Артаньяном, и начнутся те приключения, которые так привлекали в детстве. А совсем рядом шумные магистрали пересекают бульвары, и Париж продолжает свою дневную, вечернюю и ночную жизнь.

Когда на грани серых крышСмотрю я перед сном,Мне снова видится ПарижЗа питерским окном.Там посреди чужой землиПлывут по Сене корабли,И мы с подругой НаталиИдем на Пляс Италии.Не зная горя и забот,С зари и до зариГуляет праздничный народПо парку Тюильри.Где прежде жили короли,Теперь тюльпаны расцвели,И мы с подругой НаталиИдем на Пляс Италии.Там от вина и счастья пьян,Зажав бокал в руке,Сидит с друзьями д`АртаньянВ нарядном парике.Там над бульварами вдалиЛетят на север журавли,И мы с подругой НаталиИдем на Пляс Италии.Там пьют веселое виноВ вечерний этот час.Ах, почему же так темноЗа окнами у нас?А там поют: се тре жоли, —Скорее жажду утоли,И мы с подругой НаталиИдем на Пляс Италии.

Когда попадаешь в тихие уголки огромного Парижа, где веками стоят одноэтажные и двухэтажные домики, и видишь патриархальную жизнь, которая, казалось бы, ничем не должна быть нарушена, представляется странным, что именно в этой стране еще в конце XVIII века разыгралась драма Великой французской революции, явившая миру не только образцы свободы, равенства и братства, но и первые примеры чудовищного поголовного террора. Вспоминаю пьесу Михаила Шатрова «Большевики», которая шла в театре «Современник» в конце 60-х годов. В пьесе над раненым Лениным спорят большевистские вожди, стоит ли повторять ли опыт террора Французской революции. И повторили! Французская революция стала классикой всяческого террора, чем и напугала Европу, но не испугала, к сожалению, Россию. Среди казненных на гильотине было немало великих людей. Например, прекрасный поэт Андре Шенье, которому посвятил стихи Пушкин, и великий физик Лавуазье, который настолько интересовался природой вещей, что попросил у палача, чтобы тот, когда отрубит ему голову, посмотрел ему в глаза, и он ему подмигнет, чтобы доказать, что жизнь существует и после смерти.

Совершенно невозможно представить себе Париж без открытых кафе, без звучащих под гитару песен, без знаменитого французского шансона. Без Жака Бреля, Ива Монтана, Шарля Азнавура и многих других. Булат Окуджава как-то говорил мне, что именно приезд Ива Монтана в 1956 году в Москву побудил его впервые взяться за гитару. Дух французского шансона, охвативший когда-то всю Европу и явившийся серьезной основой авторской песни в нашей стране, до сих пор существует. Вот только отношение к авторам разное. На кладбище Монпарнас, у всегда заваленной свежими цветами могилы знаменитого французского шансонье Сержа Генсбура (Гинзбурга), я как-то поневоле вспомнил о нашем шансонье Гинзбурге, выступавшем под псевдонимом «Галич».

Вперед угадать мы не в силахЗемное свое бытие.Лежат во французских могилахДва Гинзбурга, два шансонье.Осенних пейзажей наброски,Дыхание ближних морей.Один из них – днепропетровский,Другой – кишиневский еврей.Октябрь лисицею рыжейКрадется по мокрой траве.Один был известен в Париже,Другой – популярен в Москве.Немного известно нам в суммеО их непохожей судьбе, —Один от наркотиков умер,Другого убил КГБ.Связали их общие узы,С рождения каждый изгой,Но первый остался французом,И русским остался другой.Как эти могилы не близкиХолодной дождливой порой:На первой – цветы и записки,Густая трава на второй.И мысль невеселая сноваВнезапно приходит ко мне:Не следует русское словоВ чужой хоронить стороне.

Когда попадаешь в Париж, то, оборачиваясь на собственную жизнь, вспоминаешь ту великую литературу, прежде всего русскую, которую ты для себя открыл в детстве. Здесь нельзя не вспомнить замечательного русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева, который в свои последние годы жил в Европе и немало сделал для сближения русской литературы и литературы западноевропейской. Тесная дружба связывала его в Париже с Флобером, Золя, Гюго, Мопассаном, Мериме, Жорж Санд и другими французскими писателями. Скончался он в 1883 году под Парижем, в городке Буживаль, от рака легких.