Наталия Будур - Гамсун. Мистерия жизни Страница 59

Юбилей Гамсуна действительно праздновался необычайно широко. В благодарственном письме в «Верденс Ганг» Гамсун сообщал, что получил 47 писем, 114 телеграмм, не считая книг, картин, подарков, цветов и вырезок из журналов.

Ему было посвящено несколько стихотворений. Например, в одной маленькой газете было напечатано следующее:

Однажды скорбящий народ вопросил:

Кто дело продолжит святое?

Кто будет норвежским певцом?

Кто духом Норвегии будет?

А в пятой строфе был ответ:

Он жив, он живой, – разнесся ответ. —

Он свой народ вознесет до небес,

Он жив, и страна спасена.

Он жив, и страна его судьбы – его судьба.

Гамсуну, как мы знаем из вышеприведенного письма, предложили высшую награду Норвегии – орден Святого Олава. Через премьер-министра Воллерта Конова такую честь писателю оказал король Хокон VII, но Гамсун отказался – для него принять этот орден означало потерю независимости. У него всегда, всю жизнь, было почти невероятное, если не сказать фанатичное, стремление к независимости и готовность переносить любые неприятности из-за того, что его мнение чаще всего было противоположно мнению большинства.

А почти истерическая кампания по поиску «нового великого человека Норвегии» объясняется тем, что в течение пяти лет один за другим ушли из жизни все члены «четверки великих»: Хенрик Ибсен и Александр Хьелланн – в 1906 году, Юнас Ли – в 1908 году, а Бьёрнстьерне Бьёрнсон – в 1910 году. Кроме того, в 1907 году умер и гордость норвежцев Эдвард Григ.

Гамсун невероятно переживал смерть Бьёрнсона. В своих воспоминаниях Мария Гамсун писала, что, когда ее муж получил известие о смерти «короля поэтов», он заплакал, как ребенок, и все повторял: «Мы остались одни, мы осиротели». На смерть Бьёрнсона Гамсун написал траурный гимн.

Многие поддерживали Гамсуна в его скорби, многие почувствовали себя сиротами. Именно поэтому их взоры и обратились к Гамсуну, тем более что сам Бьёрнсон неоднократно говорил о Гамсуне как о своем преемнике и ученике.

Гамсуну, как и любому другому человеку, слава и признание были приятны, но становиться «новым великим человеком Норвегии» он вовсе не собирался: у него были иные интересы, собственная точка зрения абсолютно на все происходящие в его жизни и в жизни страны события и своя дорога.

Однако норвежский народ уже сотворил себе кумира...

Работалось Гамсуну в эти годы прекрасно. В 1912 году вышел его новый роман «Последняя радость», последняя часть трилогии о страннике.

Критики называют «Последнюю радость» первым произведением «совести Норвегии», «нового великого человека». Свой роман Гамсун заканчивает так: «Это мой дар тебе, дух Норвегии! Я написал это во время чумы и ради чумы. Я не могу остановить чуму, да это и невозможно нынче, да мне в этом деле помешает и сам народ. Но когда-то этому придет конец. Пока же я делаю, что могу, для противостояния ей, а вы мне противитесь».

Гамсун никогда не хотел быть духом Норвегии и честно заявлял об этом. В романе он так или иначе иронизирует над всеми новыми сторонами жизни в стране: над женской эмансипацией и наплывом иностранных туристов, над новыми формами образования детей и над самим путем развития страны.

Заключительная часть трилогии ничем не напоминает первые две, довольно минорные по окраске повествования. «Последнюю радость» часто сравнивают с «Мистериями»: их роднит напористость, смелость и противоречивость героев. Писатель, от лица которого и ведется рассказ, готов уступить дорогу молодым – и обрести семейное счастье и покой. Он понимает, что и у стареющего человека есть прекрасный повод для радости – дети.

В 1912 году у Кнута и Марии рождается первый ребенок – сын Туре.

Лучше всего о родителях может рассказать их дитя, поэтому предоставим слово Туре:

«Отец всегда находил для меня время. Мы с ним совершали долгие прогулки по дорогам Хамарёя. Мать волновалась за нас, но мы чувствовали себя превосходно и не допускали в свои отношения посторонних... Отец не выносил моих слез, ему приходилось прибегать к хитрости, если он хотел безболезненно отделаться от меня.

Какое бы светлое и счастливое ни было у человека детство, ему все равно наверняка случалось переживать трудные минуты. Я, например, страшно боялся темноты. До сих пор мне слышится низкий, спокойный голос отца, уговаривавшего меня не бояться: «Не бойся, Туре... Темнота добрая, она такая добрая, сынок».

В первые годы жизни я был привязан к отцу больше, чем к кому бы то ни было, в том числе и к матери. Ни у кого не было таких добрых сильных рук, и я так любил сидеть у него на руках! И он никогда не сердился на меня. Терпение его было беспредельно.

Однако я недолго оставался единственным ребенком в семье. Мне было два года, когда родился Арильд и оттеснил меня от матери, но не от отца.

...Здесь не место говорить о том, сколько мы в детстве видели от матери нежности и доброты... А вот отец бывал даже опасным, хотя и не прибегал к рукоприкладству. Он излучал такую силу, что мы, дети, постепенно прониклись к нему, никогда не шлепавшему нас, большим уважением, чем к матери, не брезгавшей шлепками.

Никто не относился к нам нежнее, чем он. Я приведу маленькое письмо, которое он прислал мне на день рождения, когда мне исполнилось три года:

"Письмо Туре от папы.

Дорогой Туре! Тебе сегодня стукнуло три года, и папа поздравляет тебя с днем рождения. И посылает тебе заводную карету, она будет ездить, если мама заведет ее. Это очень хорошая карета, ты можешь посадить внутрь какую-нибудь куколку, а другую куколку посадить сверху, и пусть они катаются. А еще мама даст тебе бананов, и еще, будь послушным мальчиком и пей солодовый экстракт, чтобы стать здоровым и сильным. Папа очень любит тебя и думает о тебе каждый день "» [125] .

Арильд родился в 1914 году, Эллинор – в 1915-м, а Сесилия – в 1917-м.

Гамсун очень любил детей, но работа всегда стояла для него на первом месте, и он часто уезжал из дома – по меньшей мере на три месяца в год, иногда на больший срок – для работы, как мы помним, ему требовалось сосредоточиться.

Когда новая книга начинала зарождаться у него в голове, он исписывал бумагу одному ему понятными каракулями и складывал листы на рабочем столе в своем кабинете в Скугхейме. Когда же все сюжетные ходы были придуманы, Гамсуну требовалось остаться одному и написать задуманное. Он пробовал писать в усадьбе – но у него ничего не получалось, потому что его постоянно отвлекали разные хозяйственные дела. Когда же он был в отъезде, все вопросы решали управляющий и жена.