Владимир Рудный - Готовность № 1 (О Кузнецове Н Г) Страница 6

На Красной, 40, товарищам поначалу казалось, что он чурается веселья, общих празднеств, держится в стороне и даже высокомерен. К обеденному столу и то часто опаздывал. Ироничностью, ее принимали за высокомерие, отчужденностью он оборонял, прикрывал свою независимость, незыблемость цели от неизбежной даже в коммуне суеты свах - они ведь всегда знают лучше, кто кому нужен и когда пришла пора обженить холостяка. Не для того флот командировал его на три года в высшую военно-морскую научную школу страны слушателем факультета оперативного искусства, чтобы растрачивать время на забавы. Лекции читали светила науки, старые профессора и молодые преподаватели, ученые будущего. Между ними шли горячие дискуссии: каким быть флоту, как, в каком направлении ему развиваться, строить ли гиганты линкоры и крейсеры или подводные лодки и торпедные катера; в споры вступали и старшекурсники, известные моряки-революционеры, высказывались резко, яростно, младшие пока робели, соглашаясь то с одной крайностью, то с другой; потому так врезалось в память выступление начальника Морских Сил РККА Ромуальда Адамовича Муклевича, сильного, авторитетного руководителя. Он ошеломил и вразумил спорщиков, разделив их на сторонников проливов и заливов, то есть флота прибрежного и флота океанского, и объяснив, что может и чего не может дать флоту промышленность на данном этапе развития экономики, какой в будущем понадобится для обороны страны сильный флот и насколько программа его строительства должна быть подчинена политике государства. "Государственный ум!" - оценили ясное выступление Р. А. Муклевича слушатели и не раз еще его вспоминали, когда самим пришлось строить большой флот.

Тот, кто попал в академию, старался побольше извлечь пользы для будущего, больше знать, больше читать, не тратить времени ни на что постороннее, считая, что каждый час принадлежит не ему, а флоту, которому он служит. Соседом по столу в аудитории был талантливый моряк В. А. Алафузов. Оба решили выкроить время на изучение французского и немецкого языков сверх отведенного программой, чтобы самим в оригинале читать труды иностранных теоретиков, о которых столько спорили, обвиняя друг друга во всех мыслимых и немыслимых грехах. Но при всей занятости Кузнецов, если у кого в коммуне возникала потребность в помощи, совете, всегда был готов помочь.

Скорее других его понял тот самый "работник по найму", единственный в коммуне, в прошлом корабельный кок. Он видел, что молодой коммунар из той же породы - трудовой человек, привычный к строгому корабельному режиму. Потому он всегда, без предварительной просьбы оставлял ему "расход", то есть его обед или ужин, зная, что он не загулял, не засиделся в гостях, а, говоря языком того времени, "работает в поте лица над собой". К завтраку этот коммунар никогда не опаздывал, хотя в коммуне сигнала побудки не подавали.

...Побывал я у многих бывших коммунаров и, конечно, у Марты Николаевны Клитной, матери контр-адмирала, собеседника в полете над Охотским морем. Сын предупредил ее о нашем знакомстве, и она рассказала о далеком времени, о своей семье и о том, какие легендарные у ее старшего, у Коли, бабушка и дед. "Моряки - наша семейная слабость, - мягко, стесняясь незнакомого человека, сказала Марта Николаевна. - Дед Коли, мой отец, тоже был моряк, кондуктор, унтер-офицер, даже бунтовал. Смешно, но в начале века им во Владивостоке заинтересовались жандармы за невинную, кажется, затею - матросские кружки по борьбе с неграмотностью и пьянством. Он был грамотный и трезвенник. Затею расценили как крамолу. Ему удалось перевестись из Владивостока в Севастополь. Но если один раз человек сделал что-то доброе, его уже тянет по этому пути. Когда случилось восстание на "Очакове", он поднял бунт в экипаже в Севастополе. Военно-полевой суд приговорил к расстрелу. Заменили каторжными работами, А он бежал на каком-то пароходе в Южную Америку, Где с ним мама познакомилась, не знаю, во всяком случае, они произвели меня на свет в Париже. Мама, Федосия Петровна Кассесинова, ее партийная кличка Фаня Черненькая, уже шесть лет была большевичкой, с 1905 года, и ей пришлось эмигрировать из России 6 Париж. Ее хорошо знал Ленин. Мама в Териоках содержала конспиративную квартиру, где жил Ленин. Мы переезжали с места на место, маме сама Надежда Константиновна составляла характеристику о работе в подполье. В Гельсингфорсе мама работала в советском торгпредстве. Вот и я в Ленинграде вышла замуж за моряка, отца Коли. Мама уже была в Москве, когда у нас первым появился Коля. Первый ребенок, мы не знали, куда деваться, а коммуна нас приютила. Теперь у меня и внуки моряки, четвертое поколение". "А Николай Герасимович нянчил вашего Колю?" - "Да, да, конечно". Марта Николаевна запомнила его молчаливую безотказность, он и мужу помогал в науках, и за Колей присматривал, хотя и не мужское это дело. Сама Марта Николаевна работала слесарем-сверловщиком на заводе "Большевик", что-то там сверлила для броневиков. Все работали. И всё помогали друг другу, так в коммуне было заведено. Очень мало тогда люди требовали для себя. "Прекрасное было время"...

Тоже страница жизни эпохи коммунаров и коммун, дуновение той атмосферы, в которой воспитывался командир. В этой атмосфере росли, раскрывались люди, которые почувствовали на своих плечах "груз новой ответственности", когда ушел Ленин.

3. Его корабль

Странным казалось поведение Кузнецова после окончания оперативного факультета Военно-морской академии. Кончил с отличием. Получил первую в жизни награду, ценимую военным человеком, - пистолет системы Коровина с металлической пластинкой: "Командиру-ударнику Н. Г. Кузнецову за успешное окончание ВМАкадемии от Наморси РККА. 4.5.1932 г.". Была возможность выдвинуться: предложили должность в штабе, дающую "одну широкую" на китель, при его способностях - перспектива, путь в флагманы, тем более что он уже стажировался в штабе Морских Сил Балтики и о нем хорошо отзывался флагман Л. М. Галлер. Выпускник дореволюционного Морского корпуса, старший офицер на линкоре "Слава" в Моонзундском сражении 1917 года, командир эсминца, а потом и командир линкора "Андрей Первозванный", подавлял орудийным огнем линкора мятеж на Красной Горке в 1919 году - отзыв такого заслуженного, опытного начальника много значил. От выдвижения в штаб Кузнецов отказался - только на корабль. Предложили должность командира корабля, еще очень мало было командиров из рабочих и крестьян с академическим образованием. Нет, только старпомом: до академии он плавал старшим вахтенным начальником на "Червоной Украине", то есть помощником командира, но это не старший помощник. Хотел ли он стать командиром? Несомненно. Еще в училище он как заповедь усвоил слова "замечательного штурмана и преподавателя" - это его, Кузнецова, определение - Ивана Николаевича Дмитриева: "Коль вы, избрав военно-морское училище, не стремитесь командовать кораблем, значит, ошиблись в выборе". Он не ошибся в выборе. Но чтобы стать настоящим командиром корабля, надо обязательно пройти через эту самую хлопотную должность, должность человека, отвечающего в экипаже буквально за все, но умеющего организовать службу так, чтобы каждый из командиров боевых частей был абсолютно самостоятелен. Из академии с отличием - и в старпомы?!