Николай Рерих - Листы дневника. В трех томах. Том 3 Страница 6

19 февраля 1942 г.

Публикуется впервые

Подвиг

В оксфордский словарь вошло несколько русских слов, получивших право иноземное. Так, включены "указ" и "совет". Следует прибавить еще одно непереводимое многозначительное русское слово "подвиг".

Странно, но ни в одном европейском языке не имеется равнозначащего понятия. Говорят, что по-тибетски есть нечто близкое. Может быть, среди шестидесяти тысяч китайских знаков тоже имеется что-то подобное, но европейские языки не знают этого исконного, показательного русского выражения. Все труды геройства не дают полного понимания вечно движущегося, все совершенствующегося русского подвига.

Героическое деяние — нет, не то. Доблесть — не вместит. Самоотречение — опять не то. Преуспеяние — опять не то. Достижение — совсем иное, ибо в нем скрыто завершение, а подвиг не знает ограничений. Соберите на многих языках все лучшие слова преуспеяния, и все они не покроют краткое и полное русское понятие "подвиг". И как прекрасно это слово, — не сдвиг, но именно подвиг!

В непрестанном, неутомимом служении добру творится великое преуспеяние, давшее вечно славных русских подвижников. Без шумихи слагается великое русское делание. Все — вперед и вперед. Все — во благо человечества. Среди забытых понятий особенно пострадала человечность. Случилось безобразие, и человеки забыли о человечности. Вместо нее — разрушение, оскорбление, умаление. Но именно подвиг не разрушает, не оскорбляет, не хулит и не хаит.

Подвиг созидает, собирает благо, движет добро, совершенствует жизнь, учит именно человечности. Разве не чудесно, что именно русский народ породил это светлое, преуспевающее понятие? Великую ношу возлагает на себя подвижник. Берет он ее добровольно. В таком добровольстве заключена любовь не о себе, но о ближнем, ради которого по всем каменистым путям идет подвижник. Труженик он!

Он знает ценность труда. Он чует красоту делания и в ней, в трудовом поту, улыбается содружнику. Добротворчество, содружество, помощь всему угнетенному живет в подвижнике.

Не только в великих наставниках народных проявлен подвиг. Подвижников много. Все они трудятся, вечно учатся и двигают просвещение. В подвиге — движение, зоркость, терпение и знание, знание, знание!

Если иностранные словари обогатились словами "указ" и "совет", то прежде всего они должны вместить чудесное русское слово "подвиг".

"Волнением весь расцвеченный мальчик принес весть благую, о том, что пойдут все на гору.

О сдвиге народа велели сказать. Добрая весть, но, мой милый маленький вестник, скорей слово одно замени.

Когда ты дальше пойдешь, ты назовешь твою светлую новость не сдвигом, но скажешь ты: подвиг!"

24 февраля 1942 г.

Вариант очерка опубликован в сборнике "Н. К. Рерих. Зажигайте сердца". М., 1975

Америка (28.02.1942)

Дошли Ваши письма от восьмого и пятнадцатого Декабря. Значит, Ноябрьские письма пропали. Конечно, теперь Вы не пишете, какой именно дорогой посылать — это надо предоставить самой почте. Очень хорошо, что "Либерти" поддерживает связь с фламмистами[18]. Показательно, что появился новый спрос на открытки и книги. Ведь у Катрин было много книг и маленькой монографии. Поддерживайте все эти новые, добрые отношения. Показательны и вредительские мерзости Коненковых, о которых Вы сообщаете. Наверно, находятся порядочные люди, которые говорят правду и сурово осаживают вредителей, подобно тому, как Сторк осадил черную в Филадельфии.

Каждый выпад есть лишь повод к сильнейшему отпору. Невозможно предположить, чтобы в большой стране клеветничество преобладало над правдой. Есть же честные люди. Конфуций говорил: "За добро — добром, а за зло — по справедливости". Прислали нам ноябрьский "Студио". Там мой "Половецкий стан" и добрая заметка. Может быть, Вы это видели в нью-йоркском издании. Почта стала совсем плоха. Как жаль, что в Вашем краснокрестном Комитете такие неуместные трения. Даже в самом полезном деле оказываются вредители. Преоборите всякие такие препоны. Воображаем, сколько у Вас забот в связи с новыми обстоятельствами. Тем стыднее всяким клеветникам вроде Коненковых, которые даже несмотря на Армагеддон все-таки продолжают свои мерзкие подкопы. Можно лишь удивляться такой некультурности и аморальности. Надо надеяться, что культурные люди распознают эту бездну тьмы. Жаль, что именно молодые сейчас вынуждены временно отдаляться от областей искусства. Пусть их огонь не заглохнет. Попробуем послать Вам еще открыток, но у Вас пока еще должны быть. Жаль, жаль что нельзя еще достать монографию Конлана, и здесь на нее спрос! Но по нынешним делам об этом и думать нечего! Хорошо, что в "Либерти" чуют, что мы о них часто сердечно думаем. А что происходит в стане грабителей? Прислушивайтесь! Любопытно Ваше сообщение о Плауте. Дал ли он Вам письменное удостоверение о тех бумагах, которые он Вам не вернул. Ведь оно может очень потребоваться. Получилась Ваша общая телеграмма ко дню рождения Е.И. Даже и скорая, телеграмма была в пути четыре дня! Спасибо Вам всем, милые родные.

28 февраля 1942 г.

Публикуется впервые

Четверть века (07.03.1942)

Война все перевернула. Вся жизнь изменилась. Только в условиях скоротечного быта люди иногда не чуют, насколько все кругом и загорелось и замерзло, а то и просто провалилось.

В 1926 году было уговорено, что через десять лет и художественные и научные работы будут закончены. С 1936-го начались письма, запросы. Г.Г.Ш. извещал, что Суриц предложил пожертвовать для музеев четыре картины. Наше французское Общество писало Верховному Совету о Пакте. Писали в Комитет по делам искусства. Посылали книги. Ждали вестей. Незаметно подошли армагеддонные времена. Удивительно оглянуться на обвалы и всякие мировые перестановки.

Переписка прекратилась. Множество людей показались несуществующими. Надо думать, что и это мираж, и друзья где-то и как-то все же существуют, но физически они неосязаемы. Сколько писем осталось без ответа! И как догадаться, в какой пучине они опочили? Может быть, даже не вышли за пределы Индии? Ведь мы союзники, но как сие понимаемо? Вот почта стала еще отвратительнее. А сказать друзьям так много!

Нынче исполнилось четверть века наших странствий. Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы перевидали и радости, и трудности, и опасности. Много, где нам удалось внести истинное понимание русских исканий и достижений. Не на миг мы не отклонялись от русских путей. Именно русские могут идти по нашим азийским тропам.