Петр Беляков - В прицеле Бурый медведь Страница 6

- Далеко еще? - то и дело спрашивают притомившиеся бойцы.

- Далеко, - подтверждает командир роты лейтенант Туз, а сам мерит степь широченными шагами. Поглядишь на него - и завидно становится: словно всю жизнь ходил он, не зная устали, по бескрайним калмыцким степям.

- Фриц проклятый! - ругается минометчик Медведев, которому лоток с минами до бола натер плечи, и вдруг начинает декламировать Лермонтова. Стихи помогают забыться, подбадривают. Медведев читает что-то еще.

На очередном привале подъехал верховой - разведчик Ваня Гуров. Спрыгнув с коня, он невесело посмотрел на нас.

- Друзья, - заговорил Гуров, - тяжелую весть принес я. Политрука Зиновьева из сто пятьдесят второй бригады фашисты в Халхуте раненого захватили. Издевались над ним. Кинжалами, поганцы, кололи, а затем облили керосином и сожгли на глазах у бойцов.

- А куда же бойцы те глядели?

- Почему не спасли его?

- Они сами под дулами были, - ответил Гуров. - Раненые...

"Не зря и кличка у них звериная, - думал я о солдатах дивизии противника, - "Бурый медведь".

- Бить их надо как бешеных собак, - подытожил разговор минометчик Медведев. - Как у Константина Симонова в стихотворении сказано: "Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей!"

- Братцы, а слышали вы, - как бы стараясь подбодрить нас, сказал Гуров, - снайпер Милащус за один бой убил двадцать фрицев?

Мы с недоверием посмотрели на разведчика. За один бой 20 фашистов?

- Это какой Милащус? Из гвардейцев, что ли?

- Из сто пятьдесят второй бригады.

- Везет парню.

- Нам нечем похвалиться, - огорчился кто-то.

- Придет и наш черед, - ободрил бойцов политрук Селютин. - И на нашу долю фашиста хватит. Что касается Милащуса, так об этом в сегодняшней газете сообщается. Почитайте. - И он протянул армейскую газету "Красное знамя".

На привале я вслух читал о боевой удаче молодого снайпера Бориса Милащуса. Позже мне довелось встречаться с ним. Запомнился его рассказ о том, как он уничтожил вражеского офицера.

Дело было так. Фашисты наступали. Наши бойцы поднялись в контратаку. В тот момент Милащус заметил, как фашистский офицер направил автомат на командира советской роты. Не медля ни мгновения, Борис выстрелил. Фашистский офицер замер, выпустил из рук автомат и, сделав два-три шага, упал. В числе 20 фашистов, уничтоженных в этом бою комсомольцем Борисом Милащусом, было шесть офицеров...

* * *

К вечеру мы вступили в район степного поселка Халхута. Самого поселка не осталось - его сожгли фашисты. Пепелища еще дымились.

Местность вокруг полупесчаная, холмистая. Холмы исполосованы рубчатыми следами от танков. Солончаковым инеем покрылись траншеи, воронки от бомб и снарядов. Повсюду валялись ящики из-под снарядов и мин, мешочки с порохом, патроны немецкого производства, кое-где лежали неубранные трупы фашистов. Да, здесь прошли кровопролитные бои. Шверинские "бурые медведи" попали на прицел советским стрелкам. Слева на возвышенности стоял подбитый танк. Смотрю на него в снайперский прицел. Чей танк: чужой или свой? Краска обгорела - не узнать.

Вдруг по рядам пронеслось:

- Танки! Фашистские танки!..

Оказывается, впереди нас завязался бой. Фашисты ломились напропалую, пытаясь вернуть утраченные позиции. Навстречу врагу выдвинулась 6-я гвардейская танковая бригада подполковника М. Н. Кричмана вместе с гвардейцами 34-й стрелковой дивизии, а с правого фланга ударила 248-я стрелковая дивизия полковника Л. Н. Алексеева. О боевой обстановке нас информировал политрук Тимофей Селютин.

159-й бригаде, находившейся во втором эшелоне, приказано было занять жесткую оборону. Мы рыли окопы в полный профиль. Земля гудела, тревожно вздрагивала от близких взрывов. В бинокль можно было разглядеть, как наши танки, маневрируя, ведут огонь.

- Зарывайтесь глубже, - напоминал лейтенант Туз, - иначе танк задавит траком.

Предутренний мороз сковал мокрый от дождя песчаный грунт, и копать было трудно. Саперных лопат не хватало. Мы работали попеременно, но непрерывно. Сбросили шинели, фуфайки. От бойцов валил пар. Не прошло и часа, а мы уже зарылись в землю. Гул боя то отдалялся, то приближался.

Смеркалось. Ветер задул еще сильнее. Смертельно уставшие, потные, теперь мы почувствовали озноб.

- Выдать каждому бойцу по сто граммов водки, - приказал Туз.

В жизни я никогда не употреблял спиртного. Да и когда его было употреблять? Только месяца три назад оторвался от школьной скамьи.

- Устал? - спрашивает Дронов.

- Еще бы, - отвечаю, - не видишь - мокрый, как суслик весной.

- Пей. Согреешься. Вот тебе еще и моя порция.

Отхожу в сторону, глотаю противную горькую жидкость. Запиваю солоноватой калмыцкой водой. Кашляю и не могу откашляться. Кляну всех, кто придумал эту отраву, с укором смотрю на Павлика.

Но самое страшное было потом. Стекла оптического прицела винтовки казались мне мутными. Я протирал их фланелькой, но это не помогало. И мне стало ясно: сказалось спиртное. Как же так, думаю, подвел командира, товарищей. И это в первом же бою. Я готов был провалиться от стыда. Спасибо, командир роты понял мое состояние, приказал идти в землянку и отдохнуть.

Наутро я узнал, что танковую контратаку фашистов отбили. А прорвись они к нам, - верно, первой же жертвой стал бы я, потерявший контроль над собой. Этот случай привел меня к выводу: снайперу нельзя пить и грамма спиртного, если он не хочет потерять качества сверхметкого стрелка.

В обороне

Мы обжили свои окопы. Политрук ежедневно проводил политинформации о боях по уничтожению врага в сталинградском котле, увлеченно рассказывал о снайперах Василии Зайцеве, Анатолии Чехове, о подвигах бойцов на нашем участке фронта.

Меня особенно интересовали действия снайперов. В те дни добрая молва шла о снайпере 34-й гвардейской дивизии гвардии красноармейце Дмитрии Иосифовиче Чечикове. В боях под Халхутой он истребил 68 фашистов. Позже мы встретимся с Чечиковым на слете снайперов 28-й армии. Им окажется тот самый рослый гвардеец, который в степи под Астраханью, шагая в первой шеренге своего батальона, приветливо махал нам рукой: "Эгей! Коллеги! Удачного выстрела вам!" На его приветствие мы тогда ответили: "Ни пуха ни пера!" И вот он преуспел.

Сибиряк Дмитрий Чечиков вырос в семье потомственного охотника. Увлекся стрелковым оружием. И теперь он без промаха вел огонь из засад по солдатам и офицерам противника. К концу 1942 года Чечиков стал одним из лучших снайперов Сталинградского, затем Южного фронтов.

На слете снайперов Дмитрий делился своим опытом истребления фашистов. И мы, новички, слушали его, затаив дыхание.

- Терпение для нашего брата - золото, - учил Чечиков. - Потеряешь выдержку - погубишь себя.