Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском Страница 60

Таким артистическим клубом в Нью-Йорке стал «Русский самовар», возглавляемый Романом Капланом.

В «прошлой жизни» Роман тоже был искусствоведом. Для этой профессии он обладает счастливым сочетанием необходимых качеств – эрудицией, художественным чутьем и безупречным вкусом. К тому же владеет английским как родным.

Но истинным его призванием оказался ресторан. Врожденным ресторатором Романа делают обаяние, общительность и безграничное гостеприимство. Будь он богат и живи в ХIХ веке, из него вышел бы тамбовский хлебосольный помещик: чтоб за столом всегда полно народу – сeмья, друзья-соседи, заезжие гости, племянницы-сиротки и тетки-приживалки. А вокруг чтоб бегали дворовые дети, половина которых – лично помещичьи.

В биографиях Бродского и Каплана есть одна общая черта: в начале 60-х оба были классифицированы советским правительством как насекомые. Иосиф был «окололитературным трутнем», а Роман – «навозной мухой». Так назывался газетный подвал о Каплане, опубликованный все в том же «Вечернем Ленинграде». Но сообразительный Каплан, перед мысленным взором которого уже замелькали «черные вороны», «Кресты» и этап, умудрился вовремя исчезнуть из поля зрения Ленинградского КГБ и кануть в Москве.

Гнев гебистов был вызван якшаньем Романа с иностранцами, а поводом к травле послужило его общение с американским композитором и дирижером Леонардом Бернстайном, приехавшим на гастроли в Ленинград. В статье «Навозная муха» красочно описывалось преступление Романа: Берн-стайн, уезжая домой за океан, подарил Каплану на память серебряный доллар с дыркой в середине. Растроганный Роман сказал, что проденет в дырку тесемку и будет носить на груди как амулет, который предохранит его от неприятностей и сглаза... И, представьте себе, предохранил!

Пострадал почему-то его невиннейший брат-близнец Толя Каплан, в глаза не видевший Бернстайна. Толю Каплана, моего коллегу геолога, за здорово живешь выгнали из аспирантуры.

Я познакомилась с Романом в 1961 году. В Ленинграде гастролировал Английский Королевский балет с тогдашней примой Марго Фонтейн. Ставили «Ундину». Я достала два билета, но за три дня до спектакля Витя уехал в командировку, и я не могла решить, кого пригласить на дефицитный балет.

Обещала одному, другому, намекнула третьему, держа первых двух на прицеле... В результате за час до спектакля оказалось, что спутника у меня нет. До Мариинского театра десять минут ходьбы. Иду по улице Декабристов, настроение – так себе. Оно упало до нуля, когда голубь с крыши увесисто капнул мне на плечо. Все же добрела я до театра. У подъезда жужжит возбужденная толпа, спрашивает, нет ли лишнего билетика. Я оглядываюсь, кого бы осчастливить, и тут передо мной возник импозантный молодой человек, с короткой бородкой и весь в замше.

– У вас что, девушка, нет билета? Хотите, проведу?

– Есть у меня билет, и даже лишний.

– Тогда проведите меня.

Так я познакомилась с Романом Капланом.

Балет «Ундина» оказался скучным и зеленым – действие происходило в воде. Мы ушли после первого акта и долго гуляли по Неве, соревнуясь в интеллигентности. На следующий день Роман пригласил меня в зоопарк.

В 2006 году мы отпраздновали в «Самоваре» сорокапятилетие нашей дружбы.

Я была хорошо знакома со всеми каплановскими женами. Каждая следующая была лучше предыдущей, но сравнения с Ларисой не выдержала ни одна из них.

Мой язык слишком беден, чтобы описывать Ларису прозой, и я предоставлю слово Иосифу Бродскому.

20 октября 1985 года в журнале «Нью-йоркер» было опубликовано эссе Бродского «Flight from Byzantium». Этот номер журнала Бродский преподнес Ларисе Каплан с такой надписью на полях:

Подарено 26 октября 1985,в ее, Ларисы, день рожденияЛарисе – лучшей паре глаз,рук, ног и проч., что есть сокрыто,лица разбитое корыто,крича «Ура». Шепча «Аlas».Представ перед Ангелом, буркну: «Увы,ты, Ангел, церковная крыса!»Да, Ангелы выглядят хуже, чем Вы!И хуже одеты, Лариса!А девять лет спустя Бродский поздравил Ларису так:Ларисе от Иосифа в деньее пятидесятилетия с нежностью.двадцать седьмое октября1994 годаВообще-то я люблю блондинок,я, видимо, в душе брюнетили начищенный ботинок,и светлого пятна в ней нет.Поэтому всю жизнь я славилзлатые кудри, серый глаз.И исключением из правил,Лариса, я считаю Вас.Ваш черный волос, глаз ваш карийи вашей кожи смуглый шелкмне говорят: ты пролетарийсудьбы, Жозеф, и серый волк.Ресницы ваши, ваши бровиподрагиванье ваших векиспорченной еврейской кровипо жилам ускоряют бег.Есть лица – как набросок Рая.Как очертанье счастья. Ноих только на холсте, теряясознание, узреть дано.А Вас, Лариса К., воочьюмы видим среди бела дня,а Ромка видит даже ночью,казня не одного меня.За внешностью подобно вашей,забыв сверкание Плеяд,народы тянутся за Рашейи в очередь века стоят.Увидев Вас, Вас ищешь всюду,сон не досмотришь до конца.Но, как официант посуду,вы разбиваете сердца.Актер уходит за кулисыи забывается поэт.Но не забыть лица Ларисы,тем паче – выключая свет.Полтинник разменять не шутка.Творит полтинник чудеса:куда ни глянешь – всюду будка,в которой нехватает пса.Мы все познали: мир нагана,мир чистогана и сумы.Везде достаточно погано,но, сидя у Романа, мы,рожденные в социализме,валяя в Штатах дурака,мы скажем в оправданье жизни:мы видели Ларису К.

Итак, Роман Каплан – человек на своем месте, а «Русский самовар» – праздник для тела и души. Еда вкусная, декор элегантный, в центре зала стоит белый рояль – подарок Барышникова, музыка на все вкусы, и пианисты – первый класс. Можно послушать и Моцарта, и Шопена, и старинные романсы, и цыган, и песни о Сталине.

Но главное в «Самоваре» – атмосфера. Именно атмосфера – не чопорная и не разгульная, а неформальная и легкая, – делает «Самовар» русским оазисом в англоязычном мире.