Михаил Водопьянов - Путь летчика Страница 60

И тут же первые тринадцать жителей Северного полюса, собравшись у палатки, провели свое первое собрание. Сняв шапки, мы стояли, стараясь не пропустить ни одного слова радиограммы, которую читал Шмидт.

«Начальнику экспедиции на Северный полюс товарищу О. Ю. Шмидту

Командиру летного отряда товарищу М. В. Водопьянову

Всем участникам экспедиции на Северный полюс

Партия и правительство горячо приветствуют славных участников полярной экспедиции на Северный полюс и поздравляют их с выполнением намеченной задачи – завоевания Северного полюса.

Эта победа советской авиации и науки подводит итог блестящему периоду работы по освоению Арктики и северных путей, столь необходимых для Советского Союза.

Первый этап пройден, преодолены величайшие трудности. Мы уверены, что героические зимовщики, остающиеся на Северном полюсе, о честью выполнят порученную им задачу по изучению Северного полюса.

Большевистский привет отважным завоевателям Северного полюса!

И. Сталин, В. Молотов, К. Ворошилов, Л. Каганович. М. Калинин, А. Микоян, А. Андреев, А. Жданов».

Когда Отто Юльевич кончил, раздалось дружное «ура» в честь Коммунистической партии, Советского правительства, нашей Родины.

Несмотря на огромное расстояние, отделявшее нас от материка, мы не чувствовали себя оторванными от Родины. Ежедневно мы получали множество телеграмм со всех концов нашей необъятной страны. Колхозники и рабочие, красноармейцы и командиры, пионеры и ученые посылали нам свои поздравления.

Эти теплые, братские приветствия как-то особенно подбадривали нас.

Для измерения глубины океана и для проверки толщины дрейфующей льдины мы стали делать во льду прорубь.

Во время работы без конца спорили:

– Толщина льда – полтора метра, - говорили одни.

– Нет, два, - возражали другие.

– Где там – за два с половиной перевалит, - утверждал Папанин.

В конце концов он оказался прав. Толщина льда равнялась трем метрам.

В разгар этого спора к нам подбежал Кренкель.

– Товарищи, я видел пуночку!-объявил он.

– Брось ты нас разыгрывать, - продолжая долбить лед, усмехнулся я.-Откуда здесь возьмется этот воробышек?

– Не знаю откуда, - развел руками Кренкель, - но я своими глазами видел пуночку около продовольственной палатки. Я даже чуть не поймал ее.

Мы подняли Кренкеля насмех, не поверив ему.

После обеда Шмидт, Бабушкин и я решили сыграть маленькую пульку в преферанс. Забегая немного вперед, скажу, что эта пулька так затянулась, что кончили мы ее только на десятый день нашего пребывания на льдине.

Обычно на земле я никогда не выигрывал в преферанс; на полюсе мне удивительно везло.

Денег мы, конечно, не захватили. Да и вообще у нас был полный коммунизм: работали по способностям, получали по потребностям; деньги утратили здесь свою ценность. Но, интереса ради, мы по старой привычке уговорились играть по копейке. И когда через десять дней закончили пульку и подсчитали, оказалось, что я выиграл 20 рублей у Бабушкина и 90 у Шмидта.

– Один раз в жизни выиграл, - со вздохом сказал я, – и то денег получить не могу.

– Да у тебя у самого много денег в кармане? – спросил Бабушкин.

– А зачем они мне? Ведь не я проиграл?

Отто Юльевич нащупал в своем кармане какие-то бумажки. Вытащив их, он с удивлением воскликнул:

– Друзья, деньги! Откуда они?

– Откуда – это неважно. Немедленно платите мне проигрыш!

Отто Юльевич отсчитал свой проигрыш и вручил его мне.

– Эти деньги особенные. Не каждый день сыграешь в преферанс на полюсе, - сказал я, пряча деньги в карман.

До сих пор я берегу их на память.

Отто Юльевич предложил начать новую пульку. Но вторую пульку мы так и не закончили до самой Москвы – нехватило времени.

* * *

Мы живем на полюсе уже четвертые сутки. Жизнь течет однообразно. Так как основной груз папанинской станции – научное оборудование – находится на трех остальных кораблях, работы у нас мало. С нетерпением ждем товарищей.

Первый самолет на полюсе.

Как только мы сели на полюс, погода начала портиться. Беспрерывные туманы, ветры, снегопад и пурга не позволяли вызывать с Рудольфа остальные самолеты.

К вечеру двадцать пятого мая посветлело, ветер стих.

– Отто Юльевич! Есть надежда, что погода улучшится и мы сможем принять самолеты, - обратился я к начальнику.

– Вы так думаете?-ответил Шмидт.-А что говорит Федоров? Он ведь у нас теперь главный метеоролог.

– Федоров говорит, что должна установиться хорошая погода. Я бы посоветовал дать распоряжение на Рудольф. Пусть готовятся. Если у нас часа через два действительно прояснится, они смогут вылететь.

Отто Юльевич дал согласие.

А через час на Рудольфе механики приступили к подготовке самолетов. Погода на острове была неважная, облачность низкая, но горизонтальная видимость удовлетворительная.

Шевелев дал распоряжение Крузе вылететь на разведку. Тот немедленно пошел в воздух.

На полюсе погода настолько улучшилась, что над нами уже не было ни единого облачка. А так как облака двигались с севера на юг, скоро должно было проясниться и на Рудольфе. Во время полета Крузе облачность оборвалась на восемьдесят третьем градусе северной широты, о чем он сообщил на зимовку.

Перелетом на полюс второй группы руководил Марк Иванович Шевелев. Командиром флагманского корабля был назначен Василий Сергеевич Молоков.

Погода на острове была неважная, но, несмотря на это, решено было вылететь.

В 23 часа 15 минут с большим трудом поднялась тяжелая машина Молокова. Летчики условились итти в зоне радиомаяка, и встретиться у кромки облаков.

Молоков, не делая круга, сразу же отлетел немного в сторону, к радиомаяку, вошел в зону и взял направление на север.

Начало пути оказалось нелегким. Видимость почти отсутствовала, но ясная погода приближалась к Рудольфу, и вскоре Молоков вышел из облаков и стал описывать круги, дожидаясь остальных кораблей. Через несколько минут из облаков вынырнула машина Алексеева. Теперь на условленном месте встречи нехватало только Мазурука.

Время шло. Корабли один за другим делали круги, а Мазурук не появлялся.

Прошли все сроки ожидания. Возвращаться на Рудольф было опасно. Шевелев, находившийся на борту флагмана, дал распоряжение лететь на полюс и сообщить на Рудольф, что самолеты легли на курс.

Примерно на полпути Алексеев стал отставать от Молокова. Молоков убавил скорость, но Алексеев все отставал, и вскоре его самолет исчез из виду. Вероятно, это произошло потому, что Молоков летел на большей высоте, чем Алексеев, а сила ветра на разных высотах была различной: наверху слабее, внизу сильнее.