Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд? Страница 64

Особенно резко она отнеслась к нынешним взглядам Рэнд на философию. Отвечая на критические отзывы Айн по поводу философских трудов, которые та читала в текущий период времени, Патерсон довольно пренебрежительно заметила, что «для того, чтобы судить их с полным на то правом, нужно иметь представление обо всей проблеме систематического мышления, с самых ее основ». Также Изабель упрекнула Рэнд в том, что та, отвергая ряд положений, выдвинутых философами прошлых лет, в то же самое время предлагает похожие тезисы в своей собственной философской концепции. Несмотря на то, что ранее она была очень рада их совместным достижениям в области разработки системы правил и исключений, необходимых для существования свободного общества, теперь Патерсон начала сомневаться в самой цели их силлогических размышлений. Истинной проблемой было не создать рациональную систему, а удостовериться, что лежащие в ее основе предпосылки являются правильными. И она не была полностью уверена, что Рэнд сумеет надлежащим образом справиться с этой задачей, замечая: «ты много говоришь о «рассудительности», но не пользуешься ею – поскольку ты делаешь предположения, не соответствующие действительности». Также она не преминула отпустить несколько замечаний по поводу поведения Рэнд. Изабель была задета тем, что Рэнд постоянно говорила об успехе продаж своего «Источника», в то время, как книга Патерсон потерпела коммерческий провал. «Я полагаю, что все-таки можно оставаться полноценным индивидуалистом без того, чтобы быть еще и солипсистом», – писала она Рэнд, и тон ее нынешних писем был полностью противоположен прежним. Это, несомненно, было частично связано с переменой ее настроения – но в том, что ее ответ был столь сердитым и желчным, сыграло роль и неумение Рэнд осторожно выстраивать отношения.

Рэнд была шокирована этим письмом. Она обвинила Паттерсон в том, что та просто вкладывает какие-то слова в ее рот, не прислушиваясь к тому, что она на самом деле говорит. Она отвергла сравнение с другими философами, настаивая: «Я не перенимаю какую бы то ни было философию. Я создаю свою собственную. И меня не волнует, если кто-либо станет навешивать на меня ярлыки». Ход мыслей Рэнд был, во многом, довольно агрессивен. Она не рассматривала себя как часть широкого сообщества мыслителей, и ее не волновали пересечения между разными философскими школами. «Я не вижу смысла обсуждать то, что какие-то дураки сказали в прошлом, почему они это сказали, какая ошибка была при этом допущена, и в каком месте они полетели под откос», – сказала она Патерсон. Рэнд также была обеспокоена тем, что Патерсон подняла вопрос о Боге, и немедленно стала подозревать, что «ты считаешь, что, раз я не принимаю Бога, то предаю дело индивидуализма».

В ответ Патерсон отправила своей подруге еще одно критическое послание. Она отвергла претензии Рэнд на оригинальность, сказав ей: «если ты будешь опираться на теорию, которую кто-то придумал до тебя, то я назову это словом, которое уже существует». Однако в религиозном вопросе Рэнд, как выяснилось, была права. Патерсон действительно считала, что для того, чтобы с полным на то правом называть себя индивидуалистом, необходимо верить в Бога. «Если ты начинаешь с провозглашения атеизма, – утверждала она, – то у тебя просто нет никакой основы для прав человека». Такие же критические замечания высказывали Роуз Уайлдер Лейн и читатели из ФЭО. Предложенная Рэнд теория естественного права была основана на безоговорочном императиве, утверждении «это так, потому что так и должно быть». Однако в мире, где права человека постоянно ставились под сомнение деспотическими правительствами и жестокими преступниками, для такой концепции требовалось гораздо более солидное обоснование. Патерсон заканчивала свое письмо еще одним ехидным замечанием. Ранее Рэнд рассказывала ей о Таддеусе Эшби, своем новом «приемном сыне», которого она описывала как «копию самой себя». Патерсон отреагировала очень резко: «Я не знаю, что может быть интересного в том, чтобы иметь рядом с собой собственную копию. Что, эта твоя «копия» еще раз напишет «Источник»? Это звучит глупо для меня. Впрочем, это твое дело». Противоречия и обиды накапливались как снежный ком, и отношения между двумя женщинами продолжали ухудшаться.

Но прежде, чем они достигли точки невозврата, и Рэнд, и Патерсон сдали назад. Айн еще не успела ответить на предыдущий взрыв эмоций, как получила новое письмо от Изабель, на этот раз – дружелюбное и полное счастливого сюсюканья. Патерсон была приглашена в Мэриленд на встречу с несколькими высокопоставленными сотрудниками DuPont, и успех, с которым прошла эта встреча, заметно приободрил ее. Рэнд мудро решила не отвечать на это письмо, памятуя о том, что вскоре им предстоит встретиться в Нью-Йорке. При личной встрече было бы намного легче разобраться с противоречиями и вновь наладить нормальное общение. Обе чувствовали, что их отношения поставлены под угрозу, и ни одной из женщин не хотелось полностью их разрушать – особенно Рэнд, для которой Изабель Патерсон была одним из самых дорогих друзей. В Нью-Йорке они пришли к своеобразному перемирию. Как Рэнд говорила впоследствии, у нее было полное взаимопонимание со всеми ее друзьями, а на письма она не отвечала исключительно потому, что была очень занята писательской работой. На протяжении двух лет она и Патерсон поддерживали отношения, общаясь по телефону, прежде чем вновь увидеться воочию, когда Айн в очередной раз отправилась на восток.

Когда их переписка возобновилась в 1948, она носила тот же теплый приятельский тон, что и в начале, но их взгляды на религию оставались диаметрально противоположными. Рэнд продолжала считать Патерсон ценным наставником, памятуя об оказавшемся очень полезным совете уменьшить количество прилагательных в текстах. Писала она сейчас очень много – и великодушно назвала Патерсон одним из источников вдохновения для своего нынешнего творческого всплеска. В ответ Патерсон прислала ей охапку нью-йоркских сплетен, рассказав, в числе прочего, и о причудливой новой концепции Дона Левина о конкурирующих друг с другом правительственных учреждениях. То был первый проблеск анархо-капитализма, системы, которую Рэнд особенно ненавидела в последующие годы. Но на тот момент странные взгляды Левина просто стали для Рэнд и Патерсон сигналом о том, что его новую затею не стоит поддерживать.

Продолжая разговор о современных событиях, Рэнд допустила роковую оплошность, спросив Патерсон, как та относится к последней книге Фултона Шина. Шин, который должен был вскоре принять сан епископа Нью-Йорка, был плодовитым католическим автором. Экземпляр его новой книги, антикоммунистического пухлого тома, озаглавленный «Коммунизм и совесть Запада», Рэнд получила в подарок от их общего издателя. Патерсон написала ей, что на Шина не стоит тратить время, но Рэнд продолжила развивать эту тему и в следующем письме, сказав Изабель, что, по ее мнению, «с католическими мыслителями происходит что-то ужасное». Ее обеспокоил тот факт, что эти католические мыслители – такие, как Шин – ранее известные своими антикоммунистическими взглядами – теперь, похоже, двигались прямиком навстречу государственничеству. Патерсон прислала развернутый ответ, в котором попыталась объяснить, почему католицизм поддерживал действия государства. Рэнд ответила с возмущением – мишенью которого была не Патерсон, а католическая теология. И битва возобновилась. Хоть Патерсон и не являлась католичкой, она не могла стерпеть столь пренебрежительного отношения Рэнд к религии. Возмущенная до предела, она принялась критиковать интеллектуальные способности Рэнд, упрекая ее в том, что та не понимает концепции первородного греха и порочности. Еще большую проблему она видела в том, что Рэнд стремилась полностью сбросить католическую философию со счетов. Из-за радикального осуждения католических философов она обвинила Рэнд в мизантропии: «Можешь ли ты предъявлять такие обвинения столь многим представителям человеческое расы – в том числе некоторым из лучших умов, порожденных ею – так, чтобы твои обвинения не распространялись на всю человеческую расу в целом?». Рэнд, со своей стороны, была непримирима. «Ну да, конечно, я могу», – сказала она Патерсон.