Валерий Тимофеев - Вопреки всему Страница 7

Идти по каменистому склону все более сужающегося ущелья не сладко. Жарко и безветренно. И вдруг сверху сыпанули камушки, звонко цокая по булыганам, затем еще разок и еще. Вытаращив глаза, пытаемся определить источник данной непонятки – и вдруг… Разглядывая в бинокль срез ущелья, Эдичка обнаружил молодого медведя, одиноко сидящего на пятой точке на самом краешке обрыва и с упоением толкающего вниз камешки в надежде попасть в каких-то там уродов, столпившихся на козлиной тропке, при этом по-смешному вытягивающего шею после каждого прицельного бомбометания. Вдоволь нахохотавшись, продолжаем карабкаться вверх, а вот уже и перевал.

Ветрище! По обе стороны уходящие вниз долины, утопающие понизу в зеленых волнах дремучей тайги, а прямо перед нами, совсем рядышком, трехкилометровая глыбища пика Топографов. Через полчаса, млея от нереальности происходящего, стою, широко расшарашив ноги, а промеж них вытекает из-под трещиноватой скалы тонюсенькой струйкой Великий Енисей, начинающийся здесь под именем Кок-Хем, чтобы там, внизу, уже превратиться в Бий-Хем. Спустившись пониже, до горного озера Кок-Холь, находим подходящий останец и, покорив его по всем правилам альпинистской техники, наверху оборудуем лабаз с продуктами и барахлом, тщательно защитив его брезентухой от дождя и вездесущих птиц.

Пик Топографов

Короткий ночлег на краю каменистой осыпи, выход, еще в темноте, через Козлиный перевал к леднику пика, траверс, гребень, вершина – и вот перед нами нарисовался во всей первозданной красоте Восточный Саян. На горизонте огромнейшей наковальней громоздится пик Грандиозный, а вокруг, куда ни глянь, в сиреневатой дымке, горы, хребты, долины и, как серебристая паутина, хитросплетение скатывающихся с высоты водяных потоков – начало большинства сплавных речек, мечта каждого туриста-водника. Осторожный спуск по ледяным наплывам, снежнику и длинной, сыпучей моренной гряде на нереальные, устланные разнотравьем горных цветов, обалденной красотищи альпийские луга c рассыпанными по ним там и сям огромными булыганами, обросшими пятнами многоцветных мхов. Чего только здесь нет, целые поляны нежно трепещущих на ледяном ветру маков, россыпи мохнатеньких эдельвейсов, охапки голубеньких колокольчиков и разноцветные цветочки, названия которых мы и не знаем, а чуть пониже пошли заросли рододендронов и карликовой березки, попытки прорваться через которые приводят к полнейшей утрате штормовых штанов, превращающихся в жалкие лохмотья уже в течение получасового хода.

Поляны Восточного Саяна

И вот мы уже в тайге, по звериным тропкам подсекаем нужную нам долину и вдоль изумительной красоты двух зеленовато-голубых высокогорных озер выходим к нашей речушке, а затем и к базе. Предвечернее солнышко косо освещает пустынную поляну. Подозрительно тихо… И вдруг с грохотом распахиваются малюсенькие дверцы избушки, и с радостными воплями вылетают наружу обе наши дивы, обнимая, целуя и плача от радости. Обалдевшие от такого приема, сквозь скороговорку и всхлипывания, начинаем понимать, кому мы обязаны столь горячей встречей. Оказывается, наконец-то избавившись от мужского общества и начитавшись в свое время чего-то о забугорных нудистских пляжах, наши девицы решили позагорать в чем мать родила, и так это им легло на душу, что весь оставшийся день до самого вечера они прошлендали в состоянии «а-ля натурель». Сидя за колченогим столиком и попивая душистый травяной чаек, младшенькая вдруг надула щеки, захлебнулась и, выкатив глаза, с беззвучно распяленным ртом, молча стала тыкать дрожащим пальцем куда-то за спину своей подруги. Обернувшись, старшенькая обомлела – на другом берегу речушки, метрах в тридцати от них, грациозно восседал на своей толстой заднице крупный бурый медведь, свесивший набок огромную башку с высунутым языком. Сидел он, по-видимому, уже долгонько, с неподдельным интересом созерцая бесплатное шоу, неожиданно свалившееся на него в бесхитростной таежной жизни. Сия идиллия была беспардонно разрушена диким визгом и спринтерским рывком двух прелестниц до спасительной избушки.

Приведя их в чувство, принимаемся вдумчиво расспрашивать о времени появления мохнатого извращенца и его пути отхода. Выяснилось, что до часа икс есть еще запас времени, и, думая, что халявное зрелище таежному отшельнику явно понравилось, решили за этим неблаговидным занятием его и прищучить. Прихватив ружье и камуфляж, предварительно проверив направление ветра, Игореха взбирается в укромное местечко над прогалиной предполагаемого выхода из-за печки нашего визави. Причем стоило труда уговорить девушек, на сей раз в купальниках, повторить вчерашнюю ситуацию, предварительно загнав весь мужской шалман в тесную избу. Время тянется медленно, уже косые тени от вековых деревьев легли с краю поляны, когда из избы, толкая друг дружку, высыпала вся наша кодла, громко крича и размахивая руками. Спустившемуся вниз Игорю объясняем, что мишаня вышел совсем рядышком с ним, но, увы, из-за кустов был абсолютно невидим. Появился он четко по расписанию и, предвкушая продолжение банкета, начал резво спускаться в долину. Однако на полпути вдруг неожиданно вскинулся на дыбки, судорожно повел по сторонам своим черным носом и, резко опустившись на все лапы, мгновенно дал деру, проклиная про себя «сучность» женского пола и свою излишнюю доверчивость. Знать, все же нанесло на него человечий запах, и мишанина халява столь же бездарно обломилась. Очень жаль, что Игореша не увидел, как шустро ломился тот вверх по отвесному склону. Искренне жаль…

Потопленец-1

Жаркое марево, висящее над зарослями духнявого рододендрона и карликовой березки, пот, заливающий лицо, и тяжесть огромного «убивца»11 за плечами – все это называется походом высшей категории сложности по Восточному Саяну. Уже позади пик Топографов, и мы упрямо топаем по Белогорью, огромному плато на высоте полутора тысяч метров, параллельно Кок-Хему, текущему где-то там, внизу. Удивительно торные тропинки, пробитые разнообразным зверьем, преподносят неожиданные сюрпризы идущему впереди охотнику, то бишь мне. Ребята, телепающие где-то метрах в ста позади меня, радостным воплем отмечают каждый удачный выстрел, а зайцы здесь попадаются огромных размеров, «как лошади!» – отметил как-то наш главный обжора Аксакал. Часто попадаются ручейки и речушки, стремительно устремляющиеся вниз для слияния с бурным Кок-Хемом. Вот и сейчас прямо передо мной – поток шириной в полметра с хрустальной, весело журчащей в небольшом каньончике водицей. Толчок, и моя опорная нога, проскользнув на липкой грязюке, сползает назад, а прыжок-то уже свершился, правда, крайне неудачно, так как и приземляющаяся нога также скользит по противоположному склону. Пытаясь сохранить равновесие, изгибаюсь в поясе и, изображая шпагат, спиной вниз шлепаюсь в воду, головой к реке. Последнее, что я помню, это нокаутирующий удар в нос, затем – полнейшая тишина. Сознание возвращается медленно, как сквозь вату слышны какие-то неясные голоса, в которых постепенно проявляются тревожные нотки, какой-то рыдающий женский всхлип… и я открываю глаза. Прямо надо мной склонилась вся наша команда, отреагировавшая на мое воскрешение радостным воплем.

Изумлению ребят не было предела, когда на очередном повороте они узрели две нелепо торчащие прямо из-под земли руки. Внимательно изучив сие чудо природы, они обнаружили под ним мою знакомую физиономию. Рюкзак, аккуратно вписавшийся в стенки каньона, мгновенно создал миниатюрную импровизированную запруду, и вода, сразу же наполнившая ее, тотчас же затопила мое лицо, мгновенно лишив меня способности дышать. Выдернуть меня из этой ловушки с ходу не удалось, пришлось срочно резать лямки и выволакивать бесчувственное тело из плена. Благо что техника искусственного дыхания была всем знакома и появилась возможность малость поупражняться, они, попеременно меняясь, и отрабатывали оную, пока потенциальный «потопленец»12 не открыл глаза.

«Потонуть на высоте в полтора километра – это круто!» – прокомментировал данную ситуацию наш Кэп, и больше к этому вопросу мы и не возвращались. Так уж принято было в нашей команде.

Чудо-юдо

«Оба-на!» – только и пробормотал Пиня, совместно с Кэпом вглядываясь в «бескрайнее море тайги», лежащее прямо перед нами. Мы тупо стояли на краю скального гребня, резко обрывающегося с Белогорья вниз, в глухую тайгу, где, по нашим прикидкам, и должен был протекать Бий-Хем с его знаменитым Большим порогом, четко обозначенным на карте аэрофотосъемки, откуда и суждено было плыть нам до первого людского поселения, аж целых триста пятьдесят километров. Впадающий под именем Кок-Хем в горное озеро Кара-Балык, изобилующее действительно черной по окрасу рыбой, в чем убедились, вытащив абсолютно антрацитовую щуку с ярко-желтыми пятнами, – обалденное зрелище, скажу я вам, и вытекающий из него уже Бий-Хемом, набрав силу, должен быть виден во всей своей красе, ан нет, тю-тю!