Петр Астахов - Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка Страница 7

Можно ли было в те годы знать все то, что происходило вокруг Сталина и его окружения?

Образ вождя был так глубоко и щедро распропагандирован в сознании народных масс, в таких превосходных степенях провозглашался прессой, что из простого человека он превратился в Божество, а имя его стало символом мудрости, справедливости и многих других достоинств.

Шепотом передавались известия о происходящих репрессиях; во весь голос говорили о том, что советское правосудие «просто так» не судит и не расстреливает, а уж если и «берут» кого-то, то «берут» за дело. Наказания «врагов» исходили от имени народа.

Представьте мое состояние, когда в четырнадцать лет я впервые имел возможность увидеть «святую обитель» Величайшего Человека и самому прикоснуться к реликвиям в доме, прочувствовать его атмосферу — какое же непередаваемое чувство благоговения я должен был испытывать в те минуты!

Когда перед глазами предстала величественная мраморная колоннада с прозрачным навесом, защищающим от непогоды крохотный одноэтажный домик с двумя комнатами и бедным домашним скарбом, я был потрясен этой бедностью и скромностью, родившими гений Вождя.

Так начинались они, истоки, складывающегося уже тогда культа.

Разве можно было видеть Вождя в другом свете? Никогда не забыть учебников по истории СССР, в которых вырезались или вычеркивались портреты советских маршалов, ставших на путь предательства и объявленных «врагами народа». И в этом угадывалась мудрая прозорливость «Великого кормчего».

Абсурд бдительности и безудержной подозрительности доходил до того, что на обложках школьных тетрадей, где были отпечатаны разные рисунки, блюстители государственной безопасности находили «умело замаскированные» в рисунках надписи, как то: «долой Сталина», фашистскую свастику и всякую другую антисоветскую ерунду.

На полном серьезе отдавались приказы об изъятии и уничтожении тиража подобных тетрадей в магазинах и на руках у школьников.

Машина культа планомерно, изо дня в день, делала свое дело, — радио и печать выражали многочисленные здравицы, писали о мудрости и гениальности, газеты и журналы в разных видах и размерах печатали фотографии. Под впечатлением этого всеобщего преклонения и угара я тоже рисовал портреты великого и неповторимого человека.

Нашей истории остались от тридцать седьмого загубленные жертвы массового террора и репрессий невинных граждан.

Для меня же этот год был знаменателен вступлением в Коммунистический Союз Молодежи и яркой, надолго запомнившейся поездкой в Гори — на родину Иосифа Виссарионовича Сталина.

В детстве медленно идет время. Я помню, как долго ожидал своего совершеннолетия. Скорее вперед, скорее же — к самостоятельности!

В 1939 году в семье произошло несчастье — скончался от скарлатины трехлетний брат. Он был всеобщим любимцем, его смерть переживали очень тяжело.

Во время болезни мы с сестрой подверглись карантину и несколько месяцев не посещали школу. В связи с этим мне повторно пришлось идти в девятый класс, и я очень тяжело переживал расставание с прежними друзьями.

Потом была поездка в Москву — нас после тяжелого потрясения решила пригласить к себе младшая сестра матери — Людмила Семеновна Матвеева, наша любимая тетя Люся, которую мы знали еще в Иране. Она училась в Москве, и на каникулы, как правило, приезжала к родителям в Иран. Мы всегда с нетерпением ожидали ее приезда — тетя Люся никогда не приезжала с пустыми руками, привозила много игрушек и уделяла нам время и внимание.

Жила тетя Люся в Замоскворечье, на Пятницкой улице, в Климентовском переулке. По тем временам это была хорошая однокомнатная квартира, с общим коридором и кухней.

В центре переулка стоял великолепный храм, названия которого я не знал: он был закрыт и использовался не по назначению — там хранилось зерно. Так относились к памятникам христианской культуры в те годы, да и нам, молодым, были интересны памятники и достопримечательности нового времени.

Тетя жила в таком удобном месте Москвы, что многие достопримечательности можно было увидеть, не прибегая к транспорту. Климентовский при переходе через Большую Ордынку переходил в Лаврушенский переулок, где находилась Государственная Третьяковская галерея. Рукой было подать до Яузского моста и Большого замоскворецкого. Я часто бывал на площади у кинотеатра «Ударник» — громадного жилого Дома правительства, расположенного на набережной Москвы-реки.

Вечерами мы любили ходить к Кремлю, на Красную площадь, залитую ярким светом прожекторов, наблюдать за сменой караула у мавзолея, слушать бой курантов у Спасской.

Чувства восторга охватывали меня, когда впервые после книжных картинок и разного рода фотографий, узнавал знакомые контуры башен и зубчатых стен, Собор Василия Блаженного и Исторический музей, мраморную пирамиду с надписью «Ленин», ощущая твердь аккуратно уложенной брусчатки. Я хорошо помню свое нетерпение увидеть собственными глазами великое таинство Москвы — человека и Вождя, положившего начало новому Государству рабочих и крестьян. Как много всего было связано с этим городом, а теперь ко всему этому можно прикоснуться самому. Вот оно, это великое Чудо — чудо сопричастности происходящего.

Наконец, наступил и еще один долгожданный день — посещение мавзолея. Помню каменные фигуры часовых у входа, тишину просторного склепа, нарушаемую шорохом движущихся ног, стеклянный саркофаг в центре и двух застывших рядом красноармейцев. А за стеклом лежал человек в зеленоватом френче, совсем не похожий на живого, какого мы привыкли видеть с детства на фотографиях. Мне показалось, что лицо у Ленина не такое, как на снимках, что едва заметная борода отнимает привычное сходство, а сам он какой-то маленький и высохший…

Москва поражала размерами, многочисленными историческими памятниками. Подземные дворцы метрополитена, белоснежные павильоны сельскохозяйственной выставки, шлюзы и сооружения канала Москва-Волга, выставки и музеи знаменитых соотечественников и сам Великий город — оставили впечатление на всю жизнь.

Сопровождали нас по многочисленным и интересным экскурсиям добродетельная тетя Люся и ее супруг Леонид Наумович Галембо, — в прошлом участник гражданской войны, красный партизан, — заслуженный, отличившийся перед советской властью человек, о чем свидетельствовали многочисленные фотографии тех лет. Работал дядя Леня в аппарате Совнаркома СССР, в отделе материального снабжения и поэтому имел обширные связи в Москве и других районах Советского Союза.