Мишель Хоанг - Чингисхан Страница 7

Долгое время по привычке представляли себе древних кочевников Центральной Азии — хунну, татар, монголов, тунгусов и других — темной неразличимой человеческой массой, внезапно возникающей из необъятных степных просторов, насквозь продуваемых ветром. Их единственным языком была сабля, единственным занятием — грабеж. Их дикие орды, набегавшие волнами, жестокие и неожиданные, обрушивались на плодородные земли цивилизованного мира и тотчас же превращали их в пустыню. Матрица этих азиатских кочевников была в непонятном далеке, не имеющем названия, не знающим ни границ, ни культуры, ни храмов, ни городов, ни государств, — ад, сеющий смерть и отчаяние. Действительность, гораздо более сложная, заслуживает того, чтобы задержаться на мгновение на этих просторах, видевших рождение монгольских завоевателей.

В течение долгих веков неизвестная не только европейцам, но также и китайцам, индусам, персам и арабам, Средняя Азия остается одной из наиболее неизученных частей земного шара. Западный античный мир хранит молчание об этой области, из которой авторы хроник и географы сделали terra incognita, в то время как летописцы Китая зачастую ничего о ней не знают, предоставляя ее глубокому варварству ее обитателей. Из глубины VII–VIII вв. до нас доходит какая-то информация об этих краях благодаря рассказам китайских паломников-буддистов и, немного позже, мусульманских путешественников. В Средние века, в эпоху чингисидских правителей pax mongolica, установленный Чингисханом и его эпигонами, облегчил передвижение по этой территории. Различные путешественники открывают для себя Среднюю Азию, некоторые оставляют удивительные описания, в частности, фламандец Виллем де Рубрук, официальный посол Святого Людовика, итальянцы Мариньоли, Одорик де Порденоне, Плано Карпини или самый знаменитый из них, венецианский купец Марко Поло. Летописцы Среднего Востока, как например, Рашидаддин или Джувейни, также дают драгоценные сведения о монгольских нашествиях и их последствиях.

Физические барьеры в такой же степени, как и политические, во многом объясняют, почему этот континент так долго сопротивлялся вторжению европейцев. В результате трудного раздела чингисидской империи Центральная Азия снова замыкается в себе, и караванные пути уступают место каравеллам. Почти четырехвековая ночь спускается над этой огромной территорией, нарушаемая редкими появлениями миссионеров-иезуитов в Монголии и капуцинов в Тибете. Только в XIX и XX веках подлинно научные экспедиции откроют наконец сердце Азии. Благодаря любознательности и упорству некоторых исследователей (но также в связи с западной экспансией) Российская Академия наук

сыграла важную роль в этих исследованиях — последние белые пятна географических атласов постепенно заполняются. Тибет, в частности, надолго останется под запретом для piling (иностранцев). В 1740 году несколько обосновавшихся там капуцинов будут изгнаны властями Лхасы и вынуждены будут перебраться в Китай. Даже в XIX и XX веках, когда исследователи заставят отступить последние тени на планете, Тибет, закрытый изнутри для европейцев, будет все еще защищаться от вторжения любопытных. Как и многие другие, русские путешественники — Пржевальский, Певцов, Грум-Гржимайло, швед Свен Геден, британец Керэй, французы Бонвало, Анри-Филипп д’Орлеан, Гренар и менее известные путешественники, более близкие к нам по времени, в частности, мадам Ляфюжи, столкнутся с тем же запретом: доступ в святой город закрыт. Чтобы проникнуть туда, очень редкие путешественники, переодетые паломниками и знающие язык Тибета, должны будут проявить редкую отвагу: так поступили в 1846 году отцы Габет и Гук, затем Хэррер и «парижанка» Александра Давид-Неель. Лондону удалось включить в караваны, состоящие из купцов и индусских паломников-пандитов, своих путешественников, бывших одновременно тайными агентами; в 1904 году полковник Янгхасбэнд смог войти в Лхасу, правда, во главе вооруженного отряда. Попытка проникнуть в эти запретные области многим стоила жизни, например, Дютрою де Рэнсу и миссионеру Рихнарду.

Образованная горными массивами и высокогорными плато, простирающаяся между Сибирью на севере, Китаем на востоке, Индией на юге и современными новыми мусульманскими странами на западе Верхняя Азия представляет собой гигантский геологический комплекс, где берут начало великие реки — Хуанхэ (Желтая река), Янцзы, Меконг, Салуин, Ганг, Инд, Сырдарья, Амударья, благодаря которым смогли развиться древние оседлые цивилизации. Составляющие ее горные цепи — Алтай, Алтын-Таг, Каракорум, Тянь-Шань, Ака-Таг, Гималаи и так далее — тянутся grosso modo[5] с востока на запад; здесь находятся самые высокие вершины планеты — следствие образования горных складок, в процессе которого широкие континентальные платформы сибирской Ангары на севере, индийской Гондваны на юге, — столкнулись с древними выступами твердых пород, в то время как складки альпийского типа определили формирование массивов Тянь-Шаня и Алтын-Тага. Эрозия, усиленная суровостью континентального климата, изрыла оврагами поверхность долин. Окаймляющие Тибет районы Тянь-Шаня и Алтая, представляют собой довольно ярко выраженный рельеф, тогда как в Центральном Тибете, в Восточном Туркестане, как и в Монголии, обширные плато прорезаны большими закрытыми бассейнами, такими, как Кайдам (Цайдам) или большая часть Монголии.

Суровости климата соответствует безжизненность и однообразие пейзажа. Тысячелетия заморозков, дождей, шквальных ветров разрушили склоны скалистых массивов, в бассейнах собралось большое количество геологических отходов. В некоторых районах во время бури почва, превращенная в пыль, кружится в вихре, затемняя атмосферу, проникает всюду. Это знаменитый в геологии и географии лесс, который турки называют torpak, а китайцы huang tu (желтая земля). Осадки превращают его в грязевую магму, но от солнечного жара он затвердевает как камень. Эта пыль, красно-желтая или коричневатая, совсем не задерживает влагу. В Северном Китае ее толща достигает от 15 до 100 метров. Когда в районах предгорных ледников подпочвенные воды поднимаются на поверхность, земля становится очень плодородной: таковы посевные земли в Северном Китае, луга в Монголии и оазисы в окрестностях Тарима. Но эта плодородность исчезает на плато, где слои почвы, непрочные и неглубокие, постоянно выдуваются ветром. Так, в Туркестане существуют зоны движущихся дюн, превращающих пейзаж в странную призрачную декорацию, поражавшую многих погонщиков верблюдов. В других районах воды, стекающие с гор, испаряются иногда за несколько часов, оставляя только редкие лоскутки бесплодной корки.