Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает Страница 7

Возвратившийся в полк штурман Дьяченко рассказал, что похоронил Алексеева и Биньковского, завернув в парашюты, недалеко от места падения самолета у деревни Новые Мутищи Ельнинского района.

Комиссар эскадрильи Лучинкин, после того как на его самолете огнем истребителей был поврежден правый мотор и был тяжело ранен в живот стрелок-радист старшина Соловьев, ушел в облака, оторвался от истребителей противника, а потом произвел посадку в Юрьеве в двенадцати километрах от Сухиничей[5]. Техники, прибывшие к месту вынужденной посадки самолета Лучинкина, насчитали в нем около ста восьмидесяти пробоин. В первом боевом вылете из двадцати семи бомбардировщиков, вылетевших на удар по танкам у Ельни, было потеряно одиннадцать[6].

Большинство экипажей со сбитых самолетов второй эскадрильи через несколько дней возвратились в полк. Пришли и командир эскадрильи Иван Тимофеевич Красночубенко, и его заместитель Голенко и стрелок-радист И. И. Зеленков, сбивший истребитель противника в этом роковом для эскадрильи воздушном бою.

Все летчики, штурманы и стрелки-радисты до первого боевого вылета по-разному подшучивали над предстоящей опасностью. Но, увидев, как горели самолеты второй эскадрильи, перестали шутить, сделались серьезными и задумчивыми. Многие чувствовали себя настолько подавленными, что не ели, не спали, а в свободное время лежали на спине с открытыми глазами.

В том, что истребители сопровождения не взлетели и не прикрыли нас, обвиняли начальника связи и начальника штаба полка. Причины больших потерь в первом боевом вылете большинство видело в превосходстве немецких истребителей и в недостатках организации боевых действий со стороны командования ВВС 24-й армии.

От летчиков, следовавших на переформирование из западных военных округов, мы уже знали о больших потерях нашей авиации на аэродромах и в воздухе в первые дни войны. Знали мы и о том, что боевые и летно-тактические свойства германских самолетов намного превосходили наши бомбардировщики СБ, ДБ-3 и истребители И-15 и И-16, которые были созданы в годы второй пятилетки. Однако большие потери, понесенные полком в первом боевом вылете, потрясли всех. Поэтому, когда на другой день командир полка собрал руководящий состав, все тягостно молчали.

— Ну, что носы повесили? — обратился ко всем Суржин и продолжил: — Наши потери большие, но бывает и хуже. Сегодня вторая половина нашего старого полка под командованием майора А. Перехрест наносила удар по войскам противника в районе Рославля. Все двадцать семь бомбардировщиков полка сбиты. На аэродром не вернулся ни один самолет. Тяжело, товарищи, кривить душой нечего. Основная причина наших потерь — это большое превосходство фашистских истребителей в скорости и вооружении. Однако полк понес большие потери не только потому, что нас не прикрывали истребители, но и потому, что мы не научились воевать на самолетах образца 1934 года. Никто других самолетов нам не даст. Давайте вместе подумаем, как нам лучше выполнять боевые задачи на наших самолетах и сократить количество потерь. Условия боевых действий вы теперь знаете. У «мессеров» скорость на сто сорок километров в час выше, чем у СБ, они вооружены пушками, а на наших самолетах — только пулеметы. Что могут предложить командиры эскадрилий?

— Хорошо бы перейти на действия ночью, — предложил Лесняк.

— А что предлагает командир третьей эскадрильи? — спросил Суржин.

— Надо добиваться, чтобы нас прикрывали истребители, — ответил Богомолов.

Заместители командиров эскадрилий и штурманы предложили не ограничивать ведущих групп и экипажи в выборе маршрутов полета к цели, высоты удара, направления захода и ухода от целей, а также использовать для ухода от атак истребителей противника облачность.

Выслушав всех, Суржин ответил:

— Конечно, я буду добиваться, чтобы нас прикрывали наши истребители, но особенно на них не рассчитывайте. В ВВС 24-й армии всего один 10-й истребительный полк, а в нем осталось всего семь самолетов, которые должны обеспечить как прикрытие войск армии от ударов противника, так и сопровождение бомбардировщиков. Ведущим групп и всем экипажам разрешаю самостоятельно выбирать тактические приемы при выполнении боевых задач. Буду просить командование ВВС армии перевести наш полк на боевые действия ночью.

9 августа полк двумя эскадрильями под прикрытием четырех МиГ-3 бомбил скопление пехоты и танков на северо-западной окраине Ельни. Я возглавлял правое звено в эскадрильи, которую вел Лесняк. На боевом курсе нас интенсивно обстреляла зенитная артиллерия. Атаки двух пар «мессеров» успешно отбили истребители сопровождения и стрелки-радисты. Третья эскадрилья, атакованная истребителями противника, оказалась без прикрытия и после сбрасывания бомб ушла в облака. В воздушном бою стрелок-радист старший сержант Листратов сбил один истребитель противника. На аэродром наша эскадрилья возвратилась благополучно, только четыре самолета получили по пять-десять пробоин. Из третьей эскадрильи на аэродром возвратились только три бомбардировщика, два самолета были сбиты над целью, а три из-за повреждений произвели посадку на других аэродромах[7].

За обедом летчики, штурманы и стрелки-радисты, еще возбужденные боем, громко обсуждали прошедший боевой вылет, ладонями рук показывали маневрирование атаковавших нас истребителей и действия своих бомбардировщиков.

— Ну как, Осипов, до тебя дошло, что нам грозит? — спросил Лесняк.

— Дошло, — ответил я.

— Что дошло?

— То, что неизвестная опасность — это не столько опасность, сколько неизвестность, — ответил я.

— Ты обратил внимание, что летчики, не представляющие всей глубины того, что нам грозит, действуют смелее, чем те, кто осознает размеры опасности?

— Да, заметил, но последние действовали в бою более правильно и сознательно, — ответил я.

Опыт, опыт, опыт. Дорого он нам доставался и каждому по-разному. Если летчик Л. при первых разрывах зенитных снарядов цепенел и забывал о времени и пространстве и не мог оторвать взгляда от разрывов до тех пор, пока огонь не прекращался, то другие мгновенно оценивали обстановку, овладевали положением и начинали маневрировать и действовать по обстоятельствам.

В тот же день вечером наша эскадрилья под прикрытием пяти МиГ-3 нанесла удар по войскам противника, сосредоточенным в районе Петруши и Ушаково. На цель летели против солнца, что затрудняло прицеливание. Противник встретил нас зенитным огнем еще до линии фронта. Между самолетами непрерывно разрывалось по восемь-двенадцать снарядов одновременно. Преодолев сосредоточенный зенитный огонь, эскадрилья успешно нанесла удар по живой силе и автомашинам противника и благополучно возвратилась на аэродром[8].