Сергей Девятов - Вожди. 4-е издание Страница 8

с.-д. большевиков были вполне дружественными. Я считал, что принципиальные разногласия, отделявшие нас раньше от большевиков, изжиты, и потому настаивал на необходимости скорейшего объединения…» В июле 1917 г. Т. формально переходит к большевикам. Переход Т. к большевикам происходил, однако, с известными колебаниями. Т. прямо заявлял, что он назвать себя большевиком не может.

Т. принимает деятельное участие в подготовке Октябрьского переворота; после июльского выступления подвергается аресту и около двух месяцев проводит в тюремном заключении. 23 сентября 1917 г. он избирается председателем Петроградского Совета, а в октябре играет руководящую роль в Петроградском революционном комитете, организующем вооруженное восстание. После Октябрьского переворота Т. становится народным комиссаром по иностранным делам и едет в Брест для мирных переговоров с Германией, отказываясь, однако, подписать мир. В дальнейшем Т. занимает посты наркома путей сообщения, наркома по военным и морским делам и, наконец, назначается председателем Революционного военного совета. На VI съезде коммунистической партии Т. избирается членом Центрального Комитета. За время своего пребывания в партии Т. принимает участие в ряде всероссийских дискуссий: о Брестском мире, о профсоюзах, о партаппарате, о плане и т. д.

В 1924 г. вышел сборник статей Т. с его предисловием «Уроки Октября». В этом предисловии подвергалась пересмотру вся большевистская концепция революции, и в основу оппозиционной платформы клалась гипотеза перманентной революции, т. е. его недооценка роли крестьянства в революции.

Из этого основного неправильного положения вытекали и дальнейшие неверные положения — о роли профессиональных организаций и задач Коминтерна, о роли и значении партии, об аппарате партии и ее руководящих органах, о демократии и т. п. Это и привело к образованию второй троцкистской партии, к борьбе этой партии против ЦК ВКП(б), к открытым выступлениям и демонстрациям против пролетарской диктатуры и против ЦК. Партия не могла ответить на это иначе, чем исключением Т. и всей оппозиции из ее рядов.

Троцкий — «советский генералиссимус»

Очерк написан журналистом Г. Поповым в 1923–1924 гг. Текст приведен по изданию: Попов Г. Стремящимся в Россию… Берлин, издательство «Наши проблемы», 1924 г.16

Объявлен парад Красной армии. Солнце радостно глядит с лазурного безоблачного неба, хотя за день до того и день спустя лил дождь. Легкий морозец подсушил все улицы. Москва производит впечатление начисто вымытой и убранной. Езда по улицам прекращена. Толпы куда-то стремящейся принарядившейся публики. Все пути, ведущие к Кремлю и Красной площади, загорожены. Все здания приоделись в красный цвет, «по-праздничному». Обращает на себя внимание строго выдержанный реалистический стиль украшений и надписей. С футуризмом, характерным для первых лет революции, покончено.

Большая часть досок и надписей на памятниках и на общественных зданиях теперь из бронзы, чугуна и меди вместо прежних временных холщовых плакатов. Все выглядит как-то особенно солидно и несокрушимо, точно хотят сказать: мы здесь, и здесь останемся навек. На цоколе статуи Свободы, на площади перед московским советским зданием, бывшим градоначальством, три медные доски с выгравированной Конституцией РСФСР. И на Красной площади возникли новые прочные сооружения. Было время, когда Ленин и Троцкий произносили здесь свои речи с наскоро сколоченной из досок эстрады, задрапированной красным сукном. Ныне вместо нее возведена трибуна из гранита. Вокруг этого каменного массива выстроился ряд деревянных трибун — для приглашенных членов III Интернационала, коммунистов, дипломатов, журналистов и т. п. Рядом шатер с красным штандартом, с часовым при входе — полевая квартира Троцкого.

Приезд Троцкого ожидается к одиннадцати часам, но уже в десять часов все трибуны переполнены. Московские войска построились уже в восемь утра. Среди приглашенных идут споры о числе расположившихся на площади и по соседним улицам воинских частей.

Я думаю, что в этот день перед Троцким продефилировало не менее 200 000 красноармейцев. Любуются поразительно точным порядком в расстановке полков. Ординарцы скачут взад и вперед. Все в полной форме. Дисциплина удивительно повысилась в сравнении с тем, что было два, полтора, даже полгода назад. Калейдоскоп мундиров. Все в большевистских остроконечных шишаках. На груди и на рукавах — советская звезда. Войска выстроились в длинные шеренги лицом к достопочтенным кремлевским стенам. Настоящее и прошлое! В конце Красной площади, переливаясь сотней колоров, церковь Василия Блаженного. У подножия этой церкви ради сегодняшнего праздника расположился огромный черновидный цеппелин, украшенный тоже советской звездой. Сотни людей взобрались на Лобное место. Своеобразная картина. Здания и памятники вокруг, свидетели седой старины, говорят об эпохе московских самодержцев. И на этом пестром, причудливом, театральном фоне в качестве живых исполнителей современной драмы тысячи, сотни тысяч красноармейцев, матросов, рабочих и коммунистических делегатов…

Вдруг все замолкло. И только слышен шепот, перекатившийся по рядам солдат и зрителей: «Троцкий вышел из Кремля». Как только вступил Троцкий на Красную площадь, все мгновенно насторожились. «Троцкий, Троцкий…» В серой шинели, окруженный свитой красных командиров и комиссаров, он идет к трибуне. На лице выражение твердой решимости. Движения определенны и отчетливы. Некоторый налет театральности.

Троцкий обходит фронт. Красная площадь дрожит от восторженных «ура». За границей относятся с недоверием, когда говорят о любви войск к Троцкому. Тем не менее это факт. Не решусь сказать, любят ли Троцкого, находящегося ныне в опале, как коммунистического вождя или просто как вождя. Но личность его несомненно окружена известным ореолом. Те, кто им не восторгается, те относятся к нему со смешанным чувством удивления и страха. Во всяком случае Троцкий — личность из ряда вон выходящая, это признают даже «буржуи», и, конечно, это не подлежит сомнению.

После того как Ленин окончательно удалился от дел, Троцкий некоторое время являлся, собственно говоря, настоящим правителем России. Если даже его власть и была ограничена Центральным Комитетом коммунистической партии и влиянием некоторых выдающихся большевиков, все же оставалось несомненным, что на его плечах лежала большая часть забот и трудов по управлению и контролю в советском государстве. Это, конечно, изменилось с тех пор, как он уехал «лечиться» на Кавказ. Но когда-то и Кремль перед ним трепетал… Троцкого с полным правом можно назвать «феноменом», ибо когда и где было мыслимо, чтобы еврею удалось с успехом создать из ничего миллионную армию и стать во главе ее? Но Троцкий показал еще нечто большее: с неустанной энергией он привел свою армию в движение, сумел вымуштровать ее и повести за собой, невзирая на голод и всевозможные лишения, в бой, к решительной победе. Не он ли бок о бок с Лениным в трудные минуты умел сильной, твердой, часто жесткой рукой направлять уже, казалось, тонущий советский корабль в спасительную гавань? Троцкий, вне всякого сомнения, — великий организатор большевистской революции. Вряд ли существует еще один человек на свете, рабочий день которого был бы так разнообразен и так утомителен, как рабочий день Троцкого. Рядом с заботами о Красной армии он обнаруживает лихорадочную деятельность в самых разнообразных областях: во внутренней политике и во внешней, в промышленности и торговле, в делах церкви, в борьбе с голодом, в горном деле, в аэронавтике, в Коммунистическом Интернационале, в «мировой революции», в революционной пропаганде и т. д. и т. д. С беспримерной энергией он изучает каждый вопрос. Со сказочной быстротой он объезжает вдоль и поперек неизмеримые пространства России. Но и в своей московской штаб-квартире (где, между прочим, царит образцовый порядок и чистота) он никогда не знает покоя и вечно работает не покладая рук. В промежутке между сложными и нелегкими государственными делами Троцкий находит еще время выступать несколько раз в месяц с зажигательными речами перед рабочими и солдатами. Он даже успевает заниматься литературой и работает над трудом «Об изящной литературе Франции в XX столетии». Во время своих коротких часов отдыха на даче под Москвой он оттуда диктует своему секретарю этот труд по телефону. Троцкий читает ежедневно не только все советские газеты, чтение которых дает ему материал для различных резолюций и распоряжений, но следит также внимательно за русскими эмигрантскими изданиями и важнейшими органами мировой печати. В более свободные минуты он углубляется в творения Шпенглера, Эйнштейна, Каутского и других ученых. В то же время он диктует приказы по армии, статьи для газет, дипломатические ноты, письма и бесчисленное количество инструкций, отправляемых не только по всем углам России. Успешное преодоление этой ежедневной работы дается Троцкому только благодаря свойственной ему сверхчеловеческой энергии.