Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII Страница 8

— Не надо, учитель! Не надо!

— Пусть будет по вашему желанию. Я возвращаюсь в спальню Маргариты. Девушка спит в голубой комнате под желтым шелковым одеялом. У ее изголовья тумбочка. На ней лампа с желтым абажуром и цветы. На постели две подушки. Перед кроватью коврик с темно-голубым узором, а под кроватью…

— Учитель!

Маргарита гуляет с Сергеем по берегу Ванзее близ Потсдама. Серый день. Ранняя весна. Вдали покачиваются яхты. С криком над головами проносятся чайки.

Грета задумчиво говорит:

— Так умерли мои родители. В такое трудное время я осталась совсем одна. Жива богатая тетка, но она когда-то поссорилась с отцом и не помогает мне. Друзья нашей семьи, кроме герра фон Вернера, постепенно тоже отошли в сторону — теперь у всех много своих забот. Я одна. Последняя надежда на этот брак. Если герр фон Вернер изменит свое решение, то я…

Поздняя весна. Небольшое озеро в лесу. Грета и Сергей в лодке, но о ней оба забыли. Грета похудела. Одета просто, без прически.

— Меня выселяют двадцатого утром, учитель! Герр фон Вернер сообщил хозяину дома, что он больше не будет вносить деньги за меня.

— Куда же вы намереваетесь переехать?

— Я не переезжаю, а перехожу. Обстановка и вещи уже проданы, денег хватит не надолго. Спать буду у моей старой няни и кормилицы, матушки Луизы. Ее муж убит на войне, с ней живет ее сын Курт — мой молочный брат и славный малый. Мы дано дружим. Курт — слесарь, работает в мастерской. Он уже перенес мой чемодан к себе. Надо идти работать. Я училась в гараже, чтобы водить свою собственную машину. Ее обещал мне подарить к свадьбе герр фон Вернер. Теперь я хочу стать простым шофером. Курт замолвит за меня словечко у своего хозяина, герра Ратке. Он говорит, что хозяин какой-то фюрер у штурмовиков, гадкий человек, но что поделаешь?

Отдаленная аллея парка. Вдали видны редкие прохожие. Сергей закрывает блокнот. Ганс и Альдона слушают.

— Справьтесь о Капельдудкере и Валле в адресном столе.

— Есть, будет сделано.

— Найдите на Ляйпцигерштрассе контору «Успех», она недалеко от Вертгейма, и наведите справки о себе.

— Почему о себе?

— Потому что это может оказаться полезным. Иногда обнаруживается что-нибудь такое, что заставляет пересматривать личную жизнь.

— Например?

— Однажды я узнал от друзей, что по ночам говорю во сне. Сообщение имело грозный смысл: на каком языке я говорил? Пришлось купить банку эфира для наркоза и надышаться до потери сознания. Вот тогда товарищи успокоили: я бредил по-английски! Поняли? Сказалась безжалостная ломка самого себя. Поэтому следите за собой сами прежде, чем за вами начнут следить эсэсовцы!

Деловой ресторан. Отдельный столик.

Сергей и герр Капельдудкер. Он расстроен.

— Старого Шиммельпфенга посадили со всей семьей. Меня оставили, конечно. Хе-хе! Мне бояться нечего! Я — фронтовик, видите стальной шлем в петлице? Получил разрешение вести дело дальше, но под названием «Викинг». Хе, такая мода. А фирма существует с 1780 года! Да, такие времена! Что поделаешь? Теперь слушайте: этот герр фон Вернер в Хемнитце являлся совладельцем фирмы «Немецкие текстильные заводы». Так он себе недавно сунул в лагеря своего компаньона, еврея, некого герра Вольфа Лившица, с семьей и теперь завладел всеми заводами. Вы это себе поняли? — наклонившись ниже: — Я вам говорю — это грабеж! Зачем теперь герру фон Вернеру эта девушка? В Хемнитце мне сказали, что он сватается к дочери самого…

Комната матушки Луизы. На первом плане — спинки двух кроватей. Дальше налево — платяной и посудный шкафы, окно и перед ним — стол и два стула. Направо — газовая плита, посудомойка и шкаф для продуктов, на верху которого много свертков и коробок. Прямо через комнату — входная дверь. Вечер. Горит лампочка. Луиза, полная женщина в темном платье с засученными рукавами, готовит ужин. Курт, до пояса голый, моется после работы. Грета сидит на стуле задом наперед, положив руки на спинку стула, а голову — на скрещенные руки.

— Надо работать, Грета.

— Почему «надо»? Германия, славу богу, — не Советский Союз.

— Как же тогда будешь жить?

— Как мне положено, Курт. Ты — хороший малый, но многого не понимаешь, потому что забил себе голову марксизмом. Ты и его не понимаешь, Курт. Ну, посуди сам: ты говоришь, что марксизм — классовая теория. Она для рабочих, а я — не работница. Я — дворянка. Мой род носит графский титул со времен Барбароссы. Понял разницу? Зачем мне работать? Для каждого человека большая честь жениться на графине Маргарите Виктории Равенбург-Равенау! И для герра фон Вернера это тоже честь!

Курт, утираясь полотенцем, насмешливо фыркает:

— Но не для тебя, Грета.

— Это почему же?

— Потому что он — старик. Такой брак — сделка: он покупает тебя!

— Но ведь всегда так бывает! Ты хотел бы жениться на мне?

— Нет.

— Потому что у тебя нет денег?

— Хо! Зачем мне жена-бездельница? И потом… Ты никого не любишь, кроме себя!

— Курт, ты — дерзкий осел! У тебя нет средств, а у меня женихов много: не выйду за старого фон Вернера, так выйду за молодого йога!

— Везет тебе, моя девочка! — добродушно говорит матушка Луиза, наливая сыну суп в тарелку. — Только смотри не прогадай: работа — самый надежный жених!

Курт берет в руки хлеб и ложку.

Грета:

— Причем тут везение, матушка Луиза? Каждому классу свое: мне положены богатые женихи, ва. л с Куртом — выгодная работа. Я — марксистка, только наоборот. Так кого же ты любишь, Курт?

— Рабочих людей на земле. Поняла? Нет? Плохо. Когда-нибудь жизнь тебя научит уму-разуму. Поумнеешь — скажешь, вот тогда я на тебе и женюсь!

Вечер. Грета и Сергей в быстро едущем такси. Свет фонарей мгновенно и резко пробегает по их лицам.

— Учитель, вы знаете, что такое справочник Гота?

— Да. Свод статей о дворянских фамилиях Германии.

— Вы знаете, что написано во втором томе.

— Еще бы! Там есть родословная рыцаря Алариха Равенау, которого после битвы под Миланом прикосновением меча возвел в графское достоинство сам Фридрих Рыжая Борода!

— Вы все знаете… Так вот… Вот… — мучительно, сквозь слезы Грета шепчет: — Женитесь на мне!

Узкий переулок близ Антгальтского вокзала. Гараж. Сбившиеся в кучу машины для ремонта. Грета наклоняется к присевшему над вынутым карбюратором Курту.

— Ты замолвишь за меня словечко перед хозяином, Курт?

— Он — дрянь, хам, какой-то фюрер у штурмовиков. Не связывайся с ним, Грета. А что говорят на бирже труда?

— Ничего. У меня нет специальности, кроме умения водить машину.