Исай Лемберик - Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика) Страница 8

- Это что? - строго спросил Старчак. - Для форсу? Демин вызывающе сказал:

- А хотя бы и так...

Паренек, сидевший в углу, объяснил:

- Не верьте ему. Он сам на себя наговаривает. Он по кондитерской части работает, вот и попортил зубы.

- А это тоже по кондитерской части?.. Вся биография здесь: и год рождения, и кто невеста, и какие таланты.

На руке парня были наколоты женское имя и изображение трехструнной лиры.

- Вы нам, товарищ Демин, не подойдете, - сказал капитан. - Придется вас откомандировать. Мы и от кальсон метки отпарываем, а у вас на всю жизнь тавро... Старшина Бедрин, оформите документы! - Не могу я в Кольчугино вернуться, - глухо сказал Демин. - Как я в глаза посмотрю всем, кто меня на вокзале провожал, добрые слова говорил. Да и сам я с речью выступил...

- Может быть, вас возьмут в другой парашютный отряд, а я - не могу, ответил Старчак.

- Не возьмут. Не отсылайте меня, товарищ капитан!

Паренек, сидевший в углу, тоже стал просить:

- Оставьте его у нас, товарищ капитан. Не пожалеете. Я его давно знаю...

Только-только прибыв в отряд, паренек уже говорил "у нас", и это понравилось Старчаку:

- Ладно, только предупреждаю: малейшее проявление анархии и - до свидания!

- А вам, - обратился он к пареньку, сидевшему в углу, - делаю замечание. Встаньте, когда с вами говорит старший. Вот так. А замечание такое: нельзя обращаться к командиру, не попросив у него разрешения. Запомните это, товарищ Буров. А теперь - на занятия...

О том, что при подготовке парашютистов к выброске в тыл приходится думать и о таких мелочах, как метки на белье, капитан сказал Демину не для красного словца.

У разведчика, по выражению Старчака, все должно быть из быта, другими словами, домашнее, а не армейское. Не новое, только что со склада, а ношеное, довоенное, с доброй заплатой.

Порой капитан приказывал одному из парашютистов обыскать другого и найти в его одежде или среди вещей что-нибудь сомнительное.

В уголке кармана завалялась махорка? Не дай бог, если она фабричная, а не домашней крошки! Или, чего доброго, если припасена для раскурки газета, вышедшая после начала войны... Не беда, что не указан день выпуска: по одному лоскутку узнают, свежая она или старая.

И так во всем.

И все же Старчак взял в отряд такого приметного парня, как Демин. Поверил в него - и взял.

7

Надо было уточнить название одной из белорусских деревень, и я попросил у Старчака более подробную карту. Он достал из шкафа хорошо знакомую мне большую штурманскую сумку с целлулоидным окном на крышке. Такая сумка удобна в полёте, а ходить с ней плохо: бьет по ногам...

Отстегнув кнопки, Старчак достал старую, выцветшую карту, испещренную карандашными пометками. Были здесь и красные ломаные линии - следы давних маршрутов, и рисунки раскрытых парашютов - места высадки десантов, и причудливее кривые, запечатлевшие линию фронта на такой-то и на такой-то день.

Старчак расстелил карту на столе, отодвинув стакан с чаем.

Чай давно остыл, а Иван Георгиевич все так же молча рассматривал свою старую карту.

Я читал те же названия, что и он.

Встречая хорошо знакомые наименования, Старчак вспоминал связанные с этими местами события своей жизни. Вот здесь, в авиагородке, он гостил у товарища в тридцать пятом году, а здесь совершил свой первый прыжок с самолета, делающего петлю Нестерова. А в этом городе он впервые встретил Наташу... Все это было так давно, до войны.

А вот еще названия: Белосток, Рось, Улла, Дрнсса, Волковыск, Быхов, Могилев, Полоцк, Борисов, Калинко-вичи. Для Старчака это не только точки на штурманской карте.

Рось... Это первое место во вражеском тылу, туда летал он в июле, вскоре после того, как вернулся.

Туда надо было доставить офицера связи, которому было приказано помочь выйти из окружения большой группе наших войск.

В самолете Р-5 было трое: Старчак, летчик и офицер связи. Они перелетели линию фронта и на рассвете приземлились на лесной поляне. Здесь были когда-то владения графа Потоцкого. Офицер связи, молодой майор из Генерального штаба, с черным бархатным воротником, сказал Старчаку:

- Через двое суток жду вас здесь.

Он скрылся в лесу, а Старчак, пока летчик возился с мотором, ходил неподалеку, опираясь на тяжелую палку, разминая затекшие ноги.

Линию фронта перелетели на небольшой высоте: земля заглушала гул двигателя.

На другой день Старчак доставил в тыл еще одного офицера связи, на этот раз в Волковыск. Район посадки был подернут густым туманом, и от летчика требовалось большое мастерство, чтобы благополучно приземлиться.

- Что же это, - сказал пилот. - Фронт уже где, - он показал рукой на восток, - а мы, можно сказать, к немцам в лапы лезем.

И, словно в подтверждение этих слов, на дороге показались немецкие солдаты на грузовиках.

Туман поредел. Немцы заметили самолет, и машины помчались по зеленому лугу напрямик к месту посадки...

Летчик знал, что развернуть самолет не успеет, и поэтому решил направить его навстречу грузовикам.

Автомашины были в сотне метров, когда самолет оторвался от земли.

Немцы открыли пальбу из автоматов. Но самолет уже над лесом. Чуть ли не касаясь колесами верхушек деревьев, он идет на восток, к своим.

Назавтра в обещанное время Старчак прибыл в район Роси за майором. Еще с воздуха он и летчик заметили группу людей на том месте, где предстояло совершить посадку.

На земле выстрелили ракетами условного цвета, и Старчак облегченно вздохнул:

- Свои...

Кроме знакомого Старчаку майора, здесь были еще два наших командира и два немца - тучный офицер и тощий солдат в пенсне.

- Всех не возьмем, - сказал летчик.

- Кого же оставить? - спросил Старчак майора. Тот, помолчав, ответил:

- Немецкого офицера надо захватить. Полковника тоже и вот товарища майора, - он кивнул в сторону командира.

- А вы? - вырвалось у пилота.

- А я верю, что вы со Старчаком за мной и за этим солдатом завтра или послезавтра прилетите.

Летчик стал рассаживать пассажиров.

Майор и немецкий офицер поместились в люльках, укрепленных под крыльями. Полковник и Старчак устроились возле летчика, выбросив второе сиденье.

Самолет тяжело оторвался от земли. Он шел на восток. Летели над лесом, стараясь держаться подальше от дорог.

Когда приближались к линии фронта, немецкие зенитчики открыли яростный огонь из пулеметов. Пули свистели, казалось, над самым ухом. Свинцовый дождь барабанил по обшивке. Летчик резко сбавил газ, и самолет, проваливаясь, стал снижаться. Над самым лесом пилот выровнял машину и вновь повел ее на восток.

Приземлились на полевом аэродроме в районе Вязьмы. Летчик, сдернув меховой шлем, сказал Старчаку: