Сергей Степанов - Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» Страница 82

Лев Толстой все же попытался еще раз убедить Столыпина. Писатель подчеркивал, что понимает сложность его положения: «Знаю я, что Вы не отократический владыка и что Вы связаны отношениями и с Государем, и с Двором, и с Думой, но это не может мешать Вам попытаться сделать все, что Вы можете». Он доказывал Столыпину осуществимость иного варианта решения аграрного вопроса: «Ведь приведение в исполнение земельного освобождения совсем не так страшно, как это обыкновенно представляют враги его. Я очень живо могу представить себе, как можно убедить Государя в том, что постепенное наложение налога на землю не произведет никакого особенного расстройства, а, между прочим, будет более могущественным ограждением от усилий революционеров, чем миллионы полиции и страж. Еще живее могу себе представить, как этот проект может захватить Думу и привлечь большинство на свою сторону». Но эти призывы не подействовали. Столыпин по-прежнему был уверен в правильности выбранного им пути.

Указ 9 ноября 1906 г. прошел длинную парламентскую процедуру обсуждения на общих заседаниях и в думских комиссиях. Премьер-министр и его подчиненные несколько раз выступали в Думе с разъяснениями отдельных статей и положений. Во время одного из выступлений – 5 декабря 1908 г. прозвучали слова Столыпина, вызвавшие бурю эмоций. Столыпин изложил точку зрения правительства по частному вопросу, связанному с понятиями «личная собственность» и «семейная собственность». Радикальных депутатов сменило консервативное большинство, но оно имело свои особенности. В частности, консервативное большинство Думы не могло отрешиться от мысли о принудительном попечительстве над крестьянином, который в глазах многих депутатов оставался слабым и неразумным существом, неспособным обойтись без руководства и постоянного контроля. Депутаты попытались ограничить крестьянина в праве свободного распоряжения землей, мотивируя это защитой интересов жен и детей, которые могли бы пострадать, если глава семьи окажется пьяницей и расточителем.

В думской речи 5 декабря 1908 г. Столыпин отстаивал мысль, что крестьянин, вышедший из общины, должен иметь все права частного собственника. На самом деле указ 9 ноября 1906 г. все же предусматривал ограничения в распоряжении надельной землей. Она могла быть продана только крестьянам, их обществам или товариществам, а право принимать бывшую надельную землю в залог имел только Крестьянский поземельный банк. Но это был тот минимум ограничений, который Столыпин считал целесообразным и возможным. Во всем остальном крестьянин должен был иметь те же самые имущественные права, какие имел дворянин, купец, мещанин и представитель любого другого сословия. В понимании Столыпина собственность была неразрывно сопряжена с личной ответственностью. Став индивидуальным землевладельцем, бывший общинник раз и навсегда избавлялся от опеки. Он принимал решения на свой страх и риск, подобно банкиру, фабриканту, торговцу. Он мог разориться при неправильном ведении дел, но имел возможность обогатиться благодаря разумным решениям и упорному труду.

В своей речи Столыпин вышел за рамки частной поправки, предложенной депутатами III Государственной думы. Он коснулся сути аграрной реформы, ее сердцевины и главного принципа. Премьер-министр напомнил о недавних революционных потрясениях и сказал: «Была минута и минута эта недалека, когда вера в будущее России была поколеблена, когда нарушены были многие понятия: не нарушена была в эту минуту лишь вера Царя в силу русского пахаря и русского крестьянина (Рукоплескания справа и в центре). Это было время не для колебаний, а для решений. И вот, в эту тяжелую минуту правительство приняло на себя большую ответственность, проведя в порядке ст. 87 закона 9 ноября 1906 г., она делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных»[273].

Потом слова Столыпина обсуждали на все лады. У него воистину был талант на яркие высказывания, глубоко западавшие в память и всплывавшие порой вне контекста ситуации, в которой они были произнесены. Например, Лев Троцкий через несколько лет, уже после гибели Столыпина, назвал «Ставкой на сильных» одну из своих статей, посвященную войне и никоим образом не связанную с реформатором. Александр Солженицын в романе «Красное колесо» писал, что общественность «выхватила, понесла, перекувырнула – с легкостью неотмываемого оболгания, которая так доступна тысячеликой безликости, – что, мол, Столыпин проговорился: его закон – это ставка на сильных крестьян, то есть значит на перекупщиков-кулаков. И в лад с ними с другой стороны голосили правые, что «защита сильного – глубоко антинациональный принцип». (Так и с этим клеймом, как с другими, предстояло слишком неуклонному министру встынуть в свое столетие. Ложь за ложью посмертно лепили ему враги)».

Обсуждение указа 9 ноября 1906 г. III Государственной думой растянулось более чем на два года. Наконец указ поступил на обсуждение Государственного совета. Была вновь предпринята попытка ограничить права крестьянина в полной мере распоряжаться своей собственностью, чтобы защитить семьи от «слабых и пьяных». Столыпин резко возражал против принудительных пут, наложенных на крестьянина его собственной семьей. Его речь шла вразрез с феминизмом. Премьер-министр был любящим семьянином, но он выступил категорически против предоставления женщинам права голоса в разрешении вопроса о продаже надельных участков и предупреждал: «Отдавать всю общинную Россию под опеку женам, создавать семейные драмы и трагедии, рушить весь патриархальный строй, имея в мыслях только слабые семьи с развратными и пьяными домохозяевами во главе – простите, господа, я этого не понимаю»[274].

Состав Государственного совета был очень консервативным, в нем заседало немало сановников, чье мировоззрение сложилось в ту эпоху, когда община являлась неприкосновенным фетишем. В Государственный совет входили принципиальные противники Столыпина из числа правых деятелей типа П.Н. Дурново. Критиком реформы выступил С.Ю. Витте, сам предлагавший упразднение общины, но не преуспевший в этом деле. Только благодаря срочному введению в состав Государственного совета братьев Извольских премьер-министру удалось добиться ничтожного перевеса голосов и провести законопроект.

Указ 9 ноября 1906 г., получив одобрение нижней и верхней палаты, превратился в закон от 14 июня 1910 г. Не считая мелких частностей, все основные положения первоначального указа были сохранены. Разумеется, защита Столыпиным принципов реформы во время затянувшегося обсуждения в Государственной думе и в Государственном совете не исчерпывала его усилий в реализации реформы. Столыпин говорил членам Государственного совета: «Я, господа, не преувеличиваю значение закона 9 ноября». Он прекрасно понимал, что дело решают не речи и даже не законы, а колоссальная организационная работа по воплощению аграрных преобразований.