Пол Феррис - Зигмунд Фрейд Страница 83

Хотя Джонс и стал заметной фигурой движения (в каком-то смысле даже самой заметной, если не считать Фрейда), в нем всегда оставалось что-то загадочное. Он начал заниматься психоанализом в молодости, никогда не выражал неуважения к Фрейду и не ссорился с ним, был посвящен в большую часть его секретов. Джонс вошел в историю психоанализа и прожил достаточно долго, чтобы написать трехтомную биографию своего учителя.

В какое– то время он чуть не женился на младшей дочери Фрейда Анне, что очень изменило бы жизнь многих. Но Фрейд, который вообще не хотел, чтобы она выходила замуж, никогда не отдал бы ее за человека с такой подозрительной репутацией в частной жизни. С другой стороны, Фрейд очень доверял ему в профессиональных вопросах. Джонс, который был высокого мнения о своих способностях и в то же время с раскаянием признавал свои недостатки, гордился тем, что защищает теорию Фрейда.

После первой встречи с Юнгом Джонс возвратился в Лондон, а затем провел месяц в Мюнхене, обучаясь в аспирантуре под руководством ведущего психиатра (и противника психоанализа) Эмиля Крепелина. Поскольку у самого Джонса было очень мало денег, эту поездку наверняка оплатила его богатая любовница.

Джонс не добился в Лондоне большого успеха, несмотря на рано проявившиеся способности. Он родился 1 января 1879 года в семье служащего сталелитейного завода и вырос в рабочем поселении в Южном Уэльсе возле города Суонси. Он закончил местную среднюю классическую школу (ту самую, в которой тридцать лет спустя учился валлийский поэт Дилан Томас), в 1900 году получил диплом врача со множеством золотых медалей, а к 1905 году, когда ему было чуть больше двадцати пяти, имел достаточно степеней для прекрасной карьеры. Его неврологические статьи были великолепными образчиками научной литературы.

И все же его карьера отнюдь не была головокружительной. Ему не удалось получить работу младшего врача в больнице нервных заболеваний, потому что консультант нашел его «сложным человеком»; то же произошло со многими другими постами. То ли в глазах консервативных должностных комиссий впечатление портил его интерес к запретным темам в психологии, то ли всему виной было некоторое предубеждение со стороны его руководителей. Джонс был вынужден искать нетрадиционные альтернативы и принимать предложения о должностях ниже своей квалификации.

В 1906 году, работая в медицинской службе при совете Лондонского графства с неполной занятостью, он был арестован по обвинению в неподобающем поведении с двумя тринадцатилетними девочками, посещавшими школу в Дептфорде для «умственно отсталых» детей. Там он проводил опросы для своего исследования механизмов речи. Газеты пестрели заголовками типа «Серьезные обвинения против вест-эндского врача!», и шесть недель Джонс вынужден был разбираться с этим делом. С каждой девочкой он был наедине. Он говорил и делал то – что именно, в газетах не говорилось, – о чем девочки рассказали родителям и учителям.

В качестве защиты был нанят хитроумный Арчибальд Бодкин, и Джонс, который уже имел в то время какое-то понятие о теории Фрейда, объяснил ему, что девочки, наверное, разыграли сексуальную фантазию и спроецировали свою вину на него.

У Бодкина не было времени на подобные рассказы. Он сосредоточился на том, чтобы лишить показания девочек достоверности, и Джонса освободили без суда «В суде обменивались презрительными шутками о „сочинительстве“ свидетелей. Бодкин: „Сочинение историй с яркими иллюстрациями встречается часто, и даже в суде“ (смех). Судья: „Особенно со стороны женщин“ (снова смех). Бодкин, позже сэр Арчибальд Бодкин, прославился в амплуа благородного адвоката с высокими моральными принципами, а став главным прокурором, вошел в историю как человек, запретивший „Улисса“ Джеймса Джойса.». Медицинская пресса поддержала оскорбленного коллегу, но его репутация так или иначе пострадала. Один лондонский невролог, который в то время даже еще не родился, в 1996 году рассказал мне неопубликованную историю о том, что тогда сделал Джонс, которая передавалась как легенда от поколения к поколению.

Два года спустя, в начале 1908 года – после знакомства с Юнгом, но до встречи с Фрейдом, – еще одно происшествие, на этот раз в вест-эндской больнице нервных заболеваний, где Джонс работал младшим врачом, исключило последнюю возможность карьеры в традиционной медицине. Джонс, уже начавший понемногу заниматься психоанализом, принимал десятилетнюю девочку с парализованной рукой и в соответствии с теорией Фрейда поставил диагноз истерии, вызванной сексуальной травмой – попыткой совращения мальчиком старше ее. Девочка рассказала все родителям, те пришли в ярость, и Джонсу пришлось уволиться.

Подобная беззаботность кажется не случайной. Похоже, здесь сыграло свою роль какое-то отклонение от традиционной медицины или несогласие с ней. Возможно, бессознательное Джонса решило, что его будущее связано с новой психологией, и он вел себя внешне иррационально, в то время как на самом деле устраивал все так, чтобы достичь желаемой цели. Его очень интересовал секс. Он писал, что «познакомился с коитусом на практике в возрасте шести-семи лет и после этого возобновил подобные занятия лишь в двадцать четыре года». Он сказал Фрейду, будто стал врачом потому, что это давало сексуальные возможности. Его жизнь стала одним из примеров личной жизни фрейдистов, впоследствии многочисленных, которые ужасали моралистов Старого Света. Впрочем, о жизни Джонса им было известно не так много.

К концу 1907 года Фрейд уже привык во многом полагаться на Юнга, так что организация конференции, предложенной еще не представленным Фрейду Джонсом, проводилась в Цюрихе. Все еще играя роль старика, наблюдающего за событиями со стороны, Фрейд пишет: «Наверное, я буду мешать, и вы не пригласите меня», – это изъявление притворной скромности Юнг проигнорировал. У них появился еще один интересный проект – интернациональный журнал, – планами которого занялся Юнг. Движение за пределами Вены постепенно росло.

Для пропаганды дела стали особенно нужны убедительные истории болезней. После Доры в 1905 году (причем сам анализ проводился еще в 1900 году) у Фрейда больше ничего не появилось. Он принимает решение опубликовать несколько полных историй. Число классических случаев применения настоящего психоанализа возрастает до пяти. Один основан на книге, мемуарах психически больного человека. Окончательный успех сложного и нового метода (а только о таком и стоило говорить) приходил редко, и Фрейд, возможно, не считал нужным привлекать к этому внимание. История Доры не завершена, но то, что девушка отказалась от анализа, означало, что в неудаче можно обвинить ее саму. В 1907-1908 годах подходящим пациентом был и Герберт Граф, хотя Фрейд скорее руководил им, чем анализировал его. Однако с октября 1907 года среди примерно десяти пациентов, которых Фрейд ежедневно анализировал, появился еще один кандидат.