Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары Страница 89

Но атака форта не удалась. Сорвалась также операция на озере с пароходами, так как майору Биксио не удалось заставить таможенные суда пьемонтского побережья примкнуть к нему. Надо было подумывать об отступлении. Однако, когда чуть забрезжил рассвет и враг убедился, что наше наступление провалилось, он открыл ожесточенный огонь по нашим отходящим частям и резервам. Форты и пароходы отчаянно отстреливались, словно хотели отомстить за страх, испытанный ими ночью. Несметное количество ракет взлетало в воздух — любимая забава австрийцев. Поистине забава, ибо я никогда не видел ни одного человека или животного, раненного этим своеобразным пугалом.

Австрия хотела мерами устрашения держать Италию в своих руках. Она с большой охотой пускала в ход эти ракеты, которые запугивали, но не причиняли вреда, а также прибегала к пожарам, которые устрашали и приносили ущерб. Пусть мои соотечественники этого не забывают. Надеюсь, что народ, который на свое несчастье еще находится под пятой австрияков, скоро освободится и не будет больше видеть ни ракет, ни пожаров. Но если случится, что дело обернется иначе, мы не забудем ни ракет, ни пожаров, ни убийств!

К югу от Лавено поднимается покрытый лесами холм, господствующий над подступами к Лавено и гаванью. Я отправил туда нашу небольшую артиллерию. Таким путем можно было держать в отдалении пароходы, и наш отход прошел довольно успешно. Капитан Ланди проявил много мужества.

Он вошел в крепость со своим головным отрядом. Вероятно, темная ночь была причиной того, что остальные заблудились. Он был тяжело ранен. Если бы мужественному Бронцетти повезло, успех нашей экспедиции был бы обеспечен. Лейтенанты Спегаццини и Спарвьери тоже получили ранения. Они храбро сражались. В тот же день вечером я узнал, что Урбан занял Варезе. Это меня крайне озадачило. Мы были отрезаны от Комо. Нельзя было терять ни минуты. С бригадой мы бросились в Валь Кувиа и пересекли Валь Гана. Затем то долине спустились к Варезе, и наш авангард добрался до самой высшей точки Биума. Близилась ночь. Можно было напасть на противника с небольшим риском, ибо в случае неудачи отход на укрепленные позиции Валь Ганы был обеспечен. С высоты, поднимающейся над Варезе с севера, я великолепно видел занятые врагом позиции. Насколько я смог разглядеть, враг показался многочисленным, хотя не до такой степени, как об этом говорили жители, но не менее двенадцати-пятнадцати тысяч человек. Я видел артиллерию и занятые врагом господствующие позиции, что было вполне естественно.

Нужно ли говорить, как страстно я желал напасть на Урбана и освободить Варезе? Но я понимал, что австрийский генерал захочет отомстить бедным жителям за свои поражения и что он безнаказанно может сделать это. Взвесив все обстоятельства, я решил отказаться от атаки и вернуться с бригадой в Комо.

В Мальнате также стоял австрийский корпус, и нельзя было двигаться по дороге, ведущей из Варезе на Комо. Пришлось воспользоваться горными тропинками. Однако благодаря хорошим проводникам, предоставленным мэром Арчизате, нам удалось совершить этот переход, хотя дождь лил как из ведра, ни на минуту не прекращаясь. Новое испытание для выносливости и мужества моих бедных бойцов. Наш путь проходил неподалеку от Мальнаты, но непогода так разыгралась, что мы не боялись натолкнуться на австрийских дозорных. Наша колонна растянулась. Правда, я пытался остановить передовые части, но безуспешно. Только на марше бедные солдаты могли устоять против холода и ненастной погоды. Поход был утомительный и тяжелый. Взбухшие ручьи и потоки воды затрудняли наш переход через них. Особенно туго приходилось обозу и хвосту колонны.

Наконец мы достигли Комо. Добрейшее население встретило наших стрелков с обычным радушием. Мы скоро позабыли о наших мытарствах в пути. Наше появление в Комо было как раз вовремя, ибо окрестное население уже начало беспокоиться о нашем отсутствии. Австрийцы и их прихвостни священники, мастаки лгать, уже распустили нелепые слухи и с особенным искусством внушали населению, что по всем направлениям двигаются вражеские полки. Власти перекочевали на озеро, а некоторые оставленные мною перед отбытием в Лавено отряды также отступили. Раненых эвакуировали в Менаджо, что было крайне неудобно. Все это напугало население, если бы за время нашего отсутствия в Комо подошел хотя бы незначительный вражеский отряд, все снова перешло бы в руки австрийцев.

Храбрая и миловидная девушка, появившаяся передо мной, как видение, на дороге из Рубароло в Варезе, когда я направлялся со своей бригадой в этот город, чтобы атаковать Урбана, сообщила мне о происходящем. Это прелестное создание убежало из Комо, чтобы рассказать мне о создавшемся там ужасном положении и поторопить с возвращением в Комо. Там мы подумали об организации в окрестностях защиты всех наших важных и опорных позиций. Население живо откликнулось. Сражение при Мадженте в те дни резко изменило положение вещей[265]. Эта битва — в этом нет ничего удивительного — подняла общее настроение и облегчила наши действия, меж тем как положение нашего противника Урбана в Варезе стало критическим. Будь у нас на несколько тысяч человек больше, мы бы заставили его сложить оружие. В это время моя бригада насчитывала примерно две тысячи боеспособных человек. Я, разумеется, не мог рискнуть и броситься, чтобы преградить дорогу врагу, численно нас превосходящему.

Однажды утром я решил занять позицию над дорогой, по которой Урбан должен был двигаться на Монцу. Впрочем я быстро отказался от этого намерения по многим соображениям, главным образом потому, что Урбан, узнав, что нам известно о его передвижении к Монца, повернул бы на Комо, а эта дорога была для нас со всех точек зрения гораздо важнее и безопаснее.

После того, как мы стали хозяевами озера Комо, не было ни одного местечка на озере, где не был бы спущен ненавистный австрийский флаг и не поднят наш трехцветный. Важный город Лекко открывал нам дорогу на Вальтелину, а также на восток — в Бергамо и Брешию — города, с которыми наш мужественный Габриэле Камоцци наладил уже тесную связь. Он обладал тем чудесным характером, которыми так богата Италия эпохи Рисорджименто.

Встретиться с таким характером — всегда счастье. В торжественный час он проявляется совершенно особым образом. В первый раз я встретился с Камоцци в Бергамо. Я полюбил его лицо, симпатичное, открытое и решительное. Наше тяготение друг к другу было взаимным, ибо позднее именно Камоцци предложил мне десять тысяч лир, чтобы улучшить мое положение.

Ко времени битвы при Новаре Камоцци собрал у Бергамо триста или четыреста бойцов, среди них было много местных крестьян. Он повел их на помощь Брешии, городу-герою, жители (которого, имея лишь ножи, бились против многочисленных вооруженных до зубов австрийских солдат и продержались несколько дней.