Юрий Безелянский - 69 этюдов о русских писателях Страница 9

Смерть и жизнь ходили рядом, не подчиняясь никакой логике. Кому выпадала черная метка, а кто-то выпадал из поля зрения властей и пользовался свободой. Если продолжать список, прошедших лагеря и тюрьмы, то это – Ярослав Смеляков, Анатолий Жигулин, Юз Алешковский, Николай Эрдман. Последнего сгубила сатира. Актер Василий Качалов на каком-то правительственном приеме решил посмешить партийных сановников и прочитал строки:

Явилось ГПУ к Эзопу —И хвать его за жопу.Смысл этой басни ясен:Довольно басен!..

И довольно свободы! Трое сатириков Николай Эрдман, Владимир Масс и Михаил Вольпин отправились в лагеря. Эрдмана арестовали в Гаграх, на съемках фильма «Веселые ребята», автором сценария которого он был. И, конечно, Эрдману припомнили его убийственные пьесы и «Мандат», и «Самоубийцу». Помните его фразочку: «В смерти прошу никого не винить, кроме нашей любимой советской власти»?..

Юз Алешковский, прозаик, поэт, бард. Но бардом, автором многих лагерных песен стал благодаря аресту и лагерю. Знаменитая песня о Сталине:

Товарищ Сталин, вы большой ученый —В языкознанье знаете вы толк,А я простой советский заключенный,И мне товарищ – серый брянский волк.За что сижу, воистину не знаю,Но прокуроры, видимо, правы.Сижу я нынче в Туруханском крае,Где при царе сидели в ссылке вы.В чужих грехах мы с ходу сознавались,Этапом шли навстречу злой судьбе,Но верили вам так, товарищ Сталин,Как, может быть, не верили себе.И вот сижу я в Туруханском крае,Где конвоиры, словно псы, грубы,И это все, конечно, понимаюКак обостренье классовой борьбы.То дождь, то снег, то мошкара над нами,А мы в тайге с утра и до утра,Вы здесь из искры разводили пламя —Спасибо вам, я греюсь у костра...

Но то сталинские времена, а вот хрущево-брежневские. Андрей Синявский и Юлий Даниэль позволили себе вольность печатать свои произведения на Западе. КГБ расшифровал их псевдонимы (Абрам Терц и Николай Аржак), последовали аресты и в феврале 1966 года состоялся знаменитый процесс против Синявского и Даниэля. Подсудимые не признали себя виновными, а Синявский к тому же заявил, что «у меня с советской властью стилистические разногласия». Не идеологические. А посему «Прогулки с Пушкиным», а не с Хрущевым и не с Андроповым. Синявский получил 7 лет лагерей строгого режима, а Даниэль – 5. Как горько пошутил Даниэль, в СССР провозглашен «день открытых убийств» (повесть «Говорит Москва»). Хотя Даниэль был неточен: этот день был провозглашен еще до его рождения – в октябре 1917-го.

Кого-то «замели», а многие – тысячи, десятки и сотни тысяч – ждали в страхе своей очереди. В повести Виталия Коротича «Наедине» рассказывается, как академик Бажан, один из крупнейших украинских переводчиков и поэтов, в конце 30-х около двух лет подряд спал в брюках. Он с детства был близорук и не хотел, на ощупь разыскивая очки, появиться перед своими палачами в нижнем белье, – открывать ведь надлежало немедленно, иначе вышибали дверь. В конце концов он своего дождался – на рассвете в дверь постучали. Бажан, готовый ко всему, отпер замки и увидел за дверью маленького испуганного корреспондента, просящего интервью и утверждающего, что его, Бажана только что наградили высшим в стране орденом Ленина. Кое-как вытолкав нежданного гостя, Бажан решил скрыться, потому что провокация была очевидной. Два дня он прожил в кустах на киевском пляже, а на третий нашел в песке газету и прочел, что его действительно наградили...

Через много лет, уже в послевоенном Киеве, Хрущев пригласил Миколу Бажана в гости на чай. Разливая заварку, он меланхолически прояснил историю: «Мы ведь, Бажан, хотели арестовать вас. Но однажды прямо на заседании Политбюро Сталин вдруг сказал: «Есть такой украинский поэт Бажан. Он прекрасно, говорят, перевел поэму грузинского классика Руставели. Давайте наградим его орденом Ленина». И наградили...»

Таких историй можно привести много. И печальных, и даже смешных. Поэт Юрий Влодов, тот, кто написал знаменитые строки: «Прошла зима, настала лето. Спасибо партии за это!» – пришел сам на Лубянку и сказал, что написал гимн ЧК, и тут же спел: «На площади железного Дзержинского работает полночное ЧК...» Ему ответили: «Учтите, мы и днем работаем».

Поэт и драматург Александр Володин («Пять вечеров», «Звонят, откройте дверь!» и другие пьесы) – вроде благополучный был человек: не сидел, не высылался, не привлекался. Но опять же, был ли он счастлив от своей свободы?

Страна моя давно больна.Отдельно от нее болею...

И следующие строки:

Меня ошибочно любилиЗлатые женщины твои.Меня случайно не убили.Враги твои – враги мои.

Отдельная тема – самиздат. Он возник тогда, когда в литературе был перекрыт кислород, и ни одно слово-птица не могло вылететь из талантливой клетки. И тогда авторы печатали свои произведения на пишущей машинке в несколько экземплярах-копиях и раздавали своим знакомым. Сам пишу – сам издаю. В конце 50 – начале 60-х в списках ходили запрещенные Ахматова, Мандельштам, Волошин, Гумилев, Цветаева. И авторы, которых игнорировали, не замечали государственные издательства, – Иосиф Бродский, Наум Коржавин и другие. Обо всем этом можно прочитать подробно и обстоятельно в увесистом томе «Самиздат века» (1997). Возникающие нелегальные издания закрывали, а людей за самиздат арестовывали, ссылали, помещали в психиатрические лечебницы (новация чекиста Андропова). Так, к примеру, поступили с диссидентствующей поэтессой Натальей Горбаневской – ей «вправляли мозги» в психушке в Казани. А в 1975 году ей удалось вырваться из СССР, и в Париже она стала издавать исторический журнал «Память». Короче, самиздат – это был глоток свободы, за который карали. Юлий Даниэль писал про лагерь в стихотворении «Часовой»:

Эй, на вышке! Мальчишка на вышке!Как с тобою случилась беда?Ты ж заглядывал в добрые книжкиПеред тем, как пригнали сюда...

То, что я пишу в этой главе, – это хождение след во след. Обобщение делал Ходасевич, этой темой болел и литературовед и прозаик Аркадий Белинков. Вот что он писал 20 июня 1968 года в «Письме в СП СССР»:

«Уничтожению великой русской литературы способствовало много обстоятельств. Исторических катаклизмов. Учреждений и лиц, и в их списке вместе с Центральным комитетом коммунистической партии Советского Союза и Комитетом государственной безопасности Совета министров СССР ответственная роль принадлежит Союзу писателей.

Возникновение литературной империи с огромным аппаратом законодателей, исполнителей, судей и палачей было неминуемо и произошло в то же время по тем же причинам, по каким были организованы массовые уничтожения 30-х годов. Союз писателей СССР был создан в 1934 году, с которого начинается летопись советского самоистребления: она начинается с убийства Кирова, давшего возможность убивать всех. Нужно было уничтожить все, что носило блеск дара, ибо дар нетерпим ко злу. Стране навязывали тягчайшее зло: царствование бездарностей. Союз писателей был придуман для того, чтобы управлять литературой (ставшей наконец «частью общепролетарского дела»), то есть получать от нее то, что нужно безжалостной и нетерпимой, невежественной, всепожирающей власти. Власти нужно было воспитывать удобных и преданных скотов, готовых развязать войны, убивать инакомыслящих и единомышленников, дуть в торжественную фанфару славы замечательного человека, которому удалось истребить самое большое количество людей на земле.

Я никогда не написал и строки, какая требовалась от благонамеренного советского писателя, и никогда не считал себя верноподданным государства лжецов, тиранов, уголовных преступников и душителей свободы.

Союз писателей является институтом полицейского государства таким же, как и все остальные его институты, не хуже и не лучше милиции и пожарной команды.

Я не разделяю взглядов советского полицейского государства, его милиции, пожарной команды и других институтов, в том числе и Союза писателей...»

Далее Белинков дает свой список гонимых и посаженных: Буковский, Гинзбург, Галансков, Инна Лиснянская, Есенин-Вольпин и др. плюс рассыпанные наборы книг Кардина и Копелева. Исключение из Союза писателей Костерина и т.д. и т.п. И приговор писателя: «Советская власть неисправима, неизлечима; она может быть только такой, какая она есть, – мстительной, нетерпимой, капризной, заносчивой и крикливой».

Ну, и как выживали в этих условиях? Недавно в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Повседневная жизнь советских писателей. 1930 – 1950-е годы». Мажорные официальные съезды и обычная полунищенская жизнь литераторов. Короче: тоска, водка, очередь, НКВД. Или как писал Илья Эренбург:

Были в жизни мало резеды,Много крови, пепла и беды.

А судьба Аркадия Белинкова? За свою дипломную работу в Литинституте – роман «Черновик чувств» (1943) – был арестован и отправлен в лагерь (вначале хотели даже расстрелять). В лагере он доверился стукачу и еще получил 25 лет срока. Вышел на свободу в 1956 году. А дальше пошли сплошные литературные трудности – книга о Тынянове, написанная эзоповым языкам, проскочила, а вот книга об Олеше была законсервирована. Пришлось Белинкову эмигрировать. И уже в Мадриде после смерти писателя была издана его книга «Сдача и гибель советского интеллигента». Юрий Олеша – яркий тому пример.