Режин Перну - Жанна дАрк Страница 9

И когда этот молодой и, по бытовавшему тогда мнению, угрюмый человек принимает девушку, которую ему рекомендует в письме Бодрикур, он помнит горечь этих событий; он учитывает все, а также знает, что новости из Орлеана неутешительны. Поэтому то, что именно к нему обратились как к человеку, который будет "миропомазан и коронован в городе Реймсе", скорее всего, явилось для него некоторым потрясением – и это не укрылось от его приближенных: их поразило "радостное" выражение, появившееся на лице короля после того, как он лично в течение нескольких минут беседовал с вновь прибывшей.

Что она ему сказала? Точно мы этого никогда не узнаем; по всей вероятности, только камин большого зала был тому свидетелем, но можно считать правдоподобным то, что король рассказал своему камергеру Гийому Гуффье и о чем повествует хроника Пьера Сала:

"Однажды утром король… вошел в свою молельню и, находясь там в полном одиночестве, обратился в сердце своем, не произнося ни слова, с нижайшей просьбой и мольбой к Господу Нашему; он с благоговением молил его, что, если так уж случилось, что он оказался истинным наследником, происходящим из благородного Дома Франции, и что королевство по справедливости должно принадлежать ему, да будет угодно Богу, чтобы он смог сохранить и защитить его, или же в крайнем случае пусть Господь окажет ему милость и позволит избежать смерти или тюрьмы, так чтобы он смог укрыться в Испании или же в Шотландии, которые были с незапамятных времен братьями по оружию и союзниками королей Франции…"

Жанна якобы повторила королю его молитву, "некую тайну, которую никто, кроме Бога, не знал и не мог знать", расскажет впоследствии Жан Паскерель. Этот эпизод может показаться крайне незначительным, но во всей истории Жанны, да и в Истории вообще, он займет свое место, которое недооценят лишь те, у кого не хватает опыта в анализе мельчайших фактов, способных изменить всю жизнь.

Во всяком случае, эта беседа подтолкнула Карла принять незамедлительное решение: Жанна останется в замке и он поручит ее заботам супруги Гийома Беллье, бальи Труа, под началом которой находилась дворцовая челядь. Дева не вернется на постоялый двор и останется в королевском жилище; ей отводят помещение в башне, в той части замка, которую называют замком Кульдрэ, к западу от "среднего замка", основного здания крепости: великолепный донжон[34], построенный двумя веками ранее, нижняя часть которого, кстати, послужила тюрьмой для высших лиц ордена тамплиеров (рыцарей храма), заключенных в нее по приказу Филиппа Красивого в 1308 году[35]. Даже если Жанне и напомнили историю этой башни, она, без сомнения, предпочитала ходить в часовню, находившуюся неподалеку и посвященную святому Мартину. С этого момента ей в услужение определят юношу 14-15 лет по имени Луи де Кут, который некоторое время спустя официально станет ее пажем.

"Помещение было отведено в одной из башен замка Кульдрэ, и я оставался в этой башне вместе с Жанной. Все то время, которое она провела здесь, я находился с ней; ночью при ней были женщины, и я прекрасно помню, что, пока она находилась в этой башне Кульдрэ, знатные люди неоднократно приходили беседовать с ней; что они говорили или делали, мне неизвестно, так как каждый раз, когда они появлялись, я удалялся, и я не знаю, кто они были".

Эти воспоминания робкого мальчика, который в описываемый период учился военному искусству в свите Рауля де Гокура, дополняет поразившая его деталь:

"В то время как я был с Жанной в этой башне, я часто видел ее стоящей на коленях; как мне казалось, она молилась; однако я ни разу не смог услышать, что она говорила, хотя несколько раз она плакала".

Но в Кульдрэ она пробудет недолго. Как бы ни был король потрясен знаком, данным ему Жанной, и речи не могло идти о том, чтобы прислушаться к ее словам, пока доподлинно не выяснится, откуда она и что представляет собой в действительности. Для этого он посчитал полезным отправить ее в Пуатье, где собрались прелаты-богословы и университетские профессора, те по крайней мере – а их немного, – кто остался верен королю. Пуатье должен стать интеллектуальной столицей короля Буржа. Итак, королевский дом двинулся в путь, в то же время в Вокулёр и в родные края Жанны шлют гонцов, чтобы выяснить происхождение этой крестьянки.

Для нее, Жанны Девы, наступило время скитаний; та, которая до этого никогда не покидала родную сторону, отныне ездит по всей Франции; подсчитали, что она покрыла 5000 километров верхом до того, как отправиться – без сомнения, со связанными руками и ногами – в свой последний путь, который приведет ее в Руан. Но об этом она пока ничего не знает, знает лишь то, что ее жизненное поприще будет коротким. Разве не заявила она, приехав в Шинон: "Я проживу еще год, не более…"

Герцог Алансонский

А пока она явно наслаждается поездкой по милой сердцу стране; вероятно, понадобилось не более дня, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее Шинон от Пуатье, – путь, длина которого составляет чуть менее 50 или чуть более 60 километров, в зависимости от того, как ехать – через Луден или по-другому. Кортеж въехал в город герцогов Аквитанских, излюбленное место пребывания королевы Альеноры какими-нибудь тремя веками ранее, и к тому же – на рубеже VI-VII веков – город королевы Радегунды[36]. В городе повсюду возвышаются остроконечные колокольни. Этот въезд в ночной город, должно быть, был радостным.

Но между тем произошло событие, которое нельзя обойти молчанием и которое еще будет иметь важное значение в эпопее Жанны: в Шиноне ее посетил герцог Алансонский Жан, тот, кого она будет называть "мой прекрасный герцог" (этот эпитет в то время был очень распространен, и говорили "прекрасный племянник", как мы сказали бы сегодня "дорогой племянник"). Он сам так рассказал об этой встрече:

"Когда Жанна приехала к королю, тот был в городе Шиноне, а я в городке Сен-Флоран (около Сомюра); я охотился на перепелок, когда прибыл гонец и сказал мне, что к королю приехала Дева, утверждающая, что она ниспослана Богом изгнать англичан и снять осаду этих англичан с Орлеана; вот почему на следующий день я отправился к королю, пребывавшему в городе Шиноне, и увидел там Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: "Вам добро пожаловать, чем больше людей королевской крови Франции соберется вместе, тем будет лучше".

Молодой герцог Алансонский, разумеется, заслуживает доверия короля; он близок Карлу не только по крови, но и по возрасту, так как, родившись в 1406 году, он всего на три года младше дофина; но что самое главное – он совсем недавно вернулся из Англии, где был в плену; пять из двадцати трех лет жизни он провел в заключении; к тому же какое-то время его считали погибшим: его нашли в 1424 году в Вернее[37] среди трупов, он был заключен в башню Кротуа, где вопреки всем предсказаниям выжил благодаря своему могучему организму. Герцог сумел выплатить лишь часть невероятно большого выкупа, но его отпустили; ему пришлось дать обязательство не участвовать в сражениях против англичан до тех пор, пока не будет выплачена вся сумма. Таким образом, он оказался пленником своего слова. И понятно, что он поспешил преодолеть расстояние, отделяющее Сен-Флоран-ле-Сомюр от Шинона, когда ему сообщили о необычном обещании, данном безвестной девушкой, и что ему не терпелось встретиться с ней. Иногда ответ Жанны трактовали неправильно (единственно из-за ошибки в переводе, ведь она определенно сказала: "Quanto plures erunt", т. е. "чем больше их будет"). Этот ответ, должно быть, поразил герцога Алансонского, и он его, видимо, запомнил. Действительно, кажется, что Жанна чувствует себя теперь раскованно, но ей нужно еще объясниться с тем, кого она называет дофином.