Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары Страница 92

В конце концов я убедился, что Генеральный штаб короля хотел подшутить над нами, но — увы! — слишком трагически. Я понял, что идея занять Лонато не была серьезной и что мне надлежало действовать, не ожидая приказов высших оракулов. Тем более, что, рассказывая Чальдини о дневных происшествиях, я услышал от него ответ: „Вы влипнете, если будете полагаться на этих людей“. Итак, в дальнейших действиях я должен был рассчитывать лишь на себя и на своих товарищей, чтобы не попасть в когти вражеской армии, еще несломленной и находящейся неподалеку от нас, как это показали последующие события.

Во время вышеописанного сражения я заметил, что противник продвигается на своем правом фланге. Тут я решил не без основания, что враг намеревается отрезать наши силы, находящиеся еще у Кьезе. Поэтому я послал приказ полковнику Ардуино оставить вновь отстроенный мост и отступить в горы в окрестности Нуволенто. Однако полковник зашел слишком далеко в исполнении моего приказа, он не только отошел к Нуволенто, но отправил артиллерию в Гавардо, у Брешии, а сам вместе с пехотой по горным тропинкам проследовал туда же.

Передав полковникам Козенцу и Медичи диспозиции с указанием сконцентрироваться в определенном месте, я поскакал к Ардуино, чтобы связать его с другими частями, находящимися у подножья гор, на позициях, удобных для отпора превосходящих сил неприятеля. Я ехал один без адъютантов, ибо у Ченни лошадь сдохла, а у других лошади были утомлены или в разгоне, и собирал сведения у всех, кого встречал по дороге. Окрестные жители либо разбежались, либо прятались, спасаясь от насилий и грабежа, на которые их обрекли солдаты, друзья или недруги. К тому же „славные битвы“ мало интересовали людей безучастных, а деревенские обитатели, по крайней мере до сей поры, всегда были равнодушны к битвам за Италию, если не становились открыто нашими врагами.

Однако все, что я узнал, подтверждало, что отряд, который я ищу, находится далеко. Только выносливости моей лошади, скакавшей галопом весь день, обязан я тем, что смог, наконец, добраться до Ардуино. Не будь этой лошади, мне пришлось бы на следующий день искать часть бригады в горах по направлению Брешии или даже в самом городе, что было бы нелегко. Бригада была эшелонирована вечером из Редзате в Нуволера, Нуволенто и т. д. Меж тем королевское войско двигалось по дороге в Брешию. Генерал Чальдини, с которым я был в личной дружбе, узнав о нашем сражении у Трепомти, сделал все возможное, чтобы продвинуться вперед. Он составлял авангард королевской армии и заявил, что послал нам на помощь несколько своих легких отрядов, не прибывших вовсе, ибо бойцы выбились из сил от долгого перехода, или прибывших уже после боя.

Несколько дней подряд мы находились на этих позициях. Наше присутствие и продвижение нашей армии способствовало хорошему настроению жителей Гавардо, Сало и др. Более того, гвардейцы опять навели мост через Кьезе, разрушенный австрийцами, и я решил перейти его и пробраться в Сало.

Итак, моя бригада собралась в Гавардо и ночью мы переправились через Кьезе и направились в Сало. Майор Биксио получил приказ ночью занять этот город на озере Гарда со своим батальоном; бригада расположилась на ночь на высотах, господствующих над дорогой, которая тянется к северу, и на следующее утро вступила в Сало. Одновременно с планом идти к озеру Гарда я заказал в Комо и Изео несколько лодок, которые прибыли с нами в Сало. Я обзавелся лодками, думая, что враг, оставляя западное побережье озера, захватит или уничтожит находившиеся там лодки. Однако он не сделал ни того, ни другого.

Заняв Сало, мы пробыли там несколько дней. Самым важным событием нашего пребывания в этом городе было уничтожение неприятельского парохода. Когда мы находились в Сало, австрийский пароход ежедневно появлялся для слежки за нами и поэтому входил в самую глубь гавани кормой вперед, а носом ко входу в гавань[269] на тот случай, если придется спасаться. Наблюдая его ежедневные маневры, я попросил командующего сильным отрядом королевской армии, находившегося в Гавардо, подбросить мне половину полевой батареи с двумя гаубицами. Получив батарею, я расположил ее у входа в гавань направо, на позиции, наиболее подходящей для этой цели. Орудия были установлены на берегу озера, покрыты растительностью и спрятаны так хорошо, что их нельзя было рассмотреть, однако стрелять по озеру они могли в любом направлении. На левую сторону при входе в гавань, я послал генуэзских берсальеров во главе с капитаном Паджи, которые залегли в густой зелени. Пароход, как обычно, маневрировал в гавани и подошел к берсальерам на расстояние выстрела. Те открыли огонь из своих карабинов, метко стреляя. Стрельба берсальеров заставила пароход отойти отсюда и приблизиться к противоположной стороне, где была спрятана батарея. Несколько сильных артиллерийских выстрелов, и на пароходе вспыхнул пожар, который никак нельзя было затушить. Пароход пытался на полной скорости достигнуть противоположного берега озера, но ему это не удалось, и он пошел ко дну. Я очень сожалею, что не запомнил имени храброго офицера, командующего батареей. Как мне хочется воздать должную хвалу нашей итальянской артиллерии, не уступающей ни одной другой на свете.

Генерал Чальдини, в распоряжении которого по приказу короля я находился, направил меня с моей бригадой в Вальтеллину. В свою очередь я поджидал полковника Медичи, который соединил все наши отряды, находившиеся в пределах этой долины, и отбросил австрийцев к Стельвио.

Я направился со своей бригадой в Вальтеллину, переправившись через озеро Комо от Лекко до Колико на пароходах. Мы заняли долину вплоть до самого Бормио; оттуда Медичи, тесня вражеские отряды к Стельвио, принудил врага очистить Ломбардию.

Наши юные альпийские стрелки под начальством Медичи, Биксио, Сакки и других командиров показали новые чудеса храбрости и выносливости. Они сражались в незнакомых условиях среди горных ущелий и скал, покрытых вечным снегом, где противник отлично знал местность и чувствовал себя как дома, ибо почти все они были тирольцами. Итак мы были хозяевами Вальтеллины, а генерал Чальдини занял с четвертой дивизией армии Валь Камонику, Валь Тромпиа, словом всю территорию до озера Гарда. Полковник Бриньоне из этой же дивизии занял Валь Камонику.

Мне кажется, что здесь будет уместно сказать несколько слов о судьбе этой четвертой дивизии, несомненно одной из лучших в итальянской армии, которой командовали выдающиеся офицеры. Была ли она выделена из нашей армии, потому что действительно боялись появления большого отряда австрийцев в той части Тироля? Или хотели ослабить наше войско, чтобы оно так не прославилось в решительной битве, которая неизбежно должна была произойти у Минчо? Или же намеревались присматривать за отрядами альпийских стрелков, которые с чудовищной быстротой в эти дни увеличивались, и лишить их той самостоятельности, которой как будто сочувствовал король, но которая не нравилась некоторым высокопоставленным лицам? Думаю, что эта лисица Бонапарт не прочь был присоединиться к мнению, что нам грозят австрийцы именно в Тироле: отличный предлог, чтобы удалить из армии нашу четвертую дивизию, лишив ее доблестного командира и прекрасной дивизии.