Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары Страница 91

На полпути между Паладзоло и Брешией в местности, название которой я запамятовал, находился враг. Мы должны были не атаковать его, а обойти, так как имелось мало шансов, чтобы нападение на противника с превосходящими силами могло быть успешным. Поэтому мы повернули на дорогу влево, оказавшуюся довольно хорошей и не особенно длинной.

Извещенные брешианцы выслали нам навстречу повозки для тех, кто устал. На следующее утро мы пришли в Брешию. Так же, как и в Бергамо, нас вышло встречать все население. Это было нечто большее, чем энтузиазм, единственное в своем роде, неповторимое, что можно назвать „брешианским“!

Палермо, Генуя, Милан, Брешиа, Мессина, Болонья, Казале! Когда все итальянские города решатся поступать с врагами нашего отечества, как сделали это вы, — о! — тогда не будет на нашей земле больше господ и рабов, а лишь свободные, всеми уважаемые люди!

В крепости Брешии, как и в Бергамо, было много пушек и снарядов. Мы оставались в Брешии несколько дней, чтобы дать людям отдохнуть, затем пошли по направлению к Редзате и реке Кьезе, через которую, по нашим расчетам, враг, отступая, должен был пройти. Однако противник со значительными силами находился в Кастенедоло, на что указывали патрули, в большом количестве приближавшиеся по главной дороге, что вела от Брешии к мосту Сан-Марко, уже нами пройденному. Находясь в Редзате, я получил из главного королевского штаба приказ занять Лонато, причем сообщалось, что мне на подмогу будут высланы два полка конницы и одна батарея под командой генерала Самби. Ввиду того, что значительные силы противника стояли в Кастенедоло, я, разумеется, не мог пройти через Кьезе по мосту Сан-Марко. Я пытался навести справки, нельзя ли перейти реку выше. На основании полученных данных я решил восстановить мост в Беттолетто, разрушенный австрийцами несколько дней назад. Приказ короля, сначала принятый мной с радостью, поверг меня потом в смущение из-за конных полков и артиллерии, которые должны были к нам присоединиться и совместно действовать. Если бы я отправился со своей бригадой к Кьезе, главная дорога оказалась бы открытой, а конница и артиллерия несомненно подверглись бы опасности. Поэтому я решил оставить для наблюдений первый и второй полки, расположив их небольшими эшелонами на дороге против находящегося в Кастенедоло врага. Сам же я с частью третьего полка, отрядом берсальеров, четырьмя орудиями и проводниками занял позиции у Кьезе, чтобы восстановить мост в Беттолетто. Мост был почти готов, когда пришло известие: неприятель атаковал оба наши полка, находившиеся на дороге. Я бросил работы по наведению моста и галопом поскакал на поле боя.

Первый полк, который был атакован, под командой храбрых полковников Козенца и Тюрра[268] отбросил противника с необыкновенным искусством на исходные позиции к Кастенедоло, где были сосредоточены его основные силы. Однако, теснимые численно превосходящим неприятелем, наши вынуждены были отступить. Когда я прибыл на поле боя, полк был уже далеко не в блестящем состоянии.

Тяжело раненного полковника Тюрра, находившегося на левом фланге, куда я прибыл, унесли с поля битвы. Я и мои отважные адъютанты Ченни, Трекки, Мериуэзер перегруппировали наших доблестных стрелков, и они снова пытались дать отпор врагу. Но им пришлось отступить перед превосходящими силами противника, который не только атаковал с фронта, но старался окружить наших и взять их в кольцо. В общем наше отступление под прикрытием второго полка, заранее предупрежденного майором Каррано, начальником моего главного штаба, проходило в полном порядке.

Среди храбрых офицеров, погибших в сражении, мы оплакивали гибель майора Бронцетти, который отличался во всех наших схватках и заслужил названия „смельчака из смельчаков“. Его вынесли с поля боя с тремя пулевыми ранениями. Через несколько дней он скончался.

Градениго из знаменитой семьи венецианских патрициев, офицер необыкновенной храбрости и поразительного хладнокровия, тоже принял смерть, сражаясь с врагом, когда шел во главе своих бойцов.

Апорти, мой старый друг по Риму и Ломбардии, столь же отважный в бою, сколь приветливый и милый в обычной жизни, очутился в окружении неприятеля и, при отступлении, не мог двигаться, ибо у него было сломано бедро, и его оставили на поле боя. Позже ему произвели ампутацию.

Не знаю, смогу ли я со временем назвать имена многих моих собратьев по оружию, мучеников Италии, которых я не помню. Они блестяще сражались и пали на поле боя в те хорошо памятные для альпийских стрелков дни. Это сражение, названное Трепонтским, было самым ожесточенным и кровавым для нашего первого полка, который с честью провел этот бой. Второй полк поддержал свою славу, завоеванную в предыдущих боях. А воины третьего, под командой мужественного майора Кроче, показали, что достойны сражаться рядом со своими доблестными товарищами.

Лейтенант Спекки, раненный в руку, проявил чудеса храбрости и, как всегда, помогал при отступлении. Часть генуэзской роты, которую я привел к Кьезе, поспела вовремя, чтобы поддержать наших и убедиться в стойкости этих исключительных людей. Сталло, Бурландо, Канцио, Мосто, Розагути, Липари отличились как всегда. Австрийцы прекратили свое наступление. Отряды альпийских стрелков, принимавших участие в сражении, собрались на большой дороге близ Трепонти, донельзя утомленные походом и битвой, и подбирали раненых. Это сражение произошло при неблагоприятных условиях по той причине, что нам была оказана честь находиться в непосредственном распоряжении Главного генерального штаба, почему мы были вынуждены разбить нашу бригаду, оставив две трети на защиту конницы и артиллерии, которые должны были прибыть к нам на подмогу, но их никто никогда так и не увидел.

Впервые во время похода я столкнулся с королевским штабом, и у меня, право, было мало основания для удовольствия. Было ли известно, что верховная ставка императора Австрии находилась в Лонато, центре двухсоттысячной армии? А если знали, то зачем послали меня с 1800 человек в Лонато? Предположение, что не знали, малолестно для Генерального штаба короля Сардинии, которого если и можно было бы в чем-нибудь обвинить, но только не в недостатке разведчиков. Зачем мне было обещано прислать два полка конницы и одну батарею, во имя защиты которых моя небольшая бригада едва избежала уничтожения, меж тем никакой конницы и артиллерии не только не прислали, о них вообще никто ничего не слышал. Значит это была западня, чтобы погубить горсть храбрецов, действовавших на нервы некоторым стоящим у власти воякам!

В конце концов я убедился, что Генеральный штаб короля хотел подшутить над нами, но — увы! — слишком трагически. Я понял, что идея занять Лонато не была серьезной и что мне надлежало действовать, не ожидая приказов высших оракулов. Тем более, что, рассказывая Чальдини о дневных происшествиях, я услышал от него ответ: „Вы влипнете, если будете полагаться на этих людей“. Итак, в дальнейших действиях я должен был рассчитывать лишь на себя и на своих товарищей, чтобы не попасть в когти вражеской армии, еще несломленной и находящейся неподалеку от нас, как это показали последующие события.