Альфред Теннисон - Поэтический мир прерафаэлитов Страница 20

КРИСТИНА ДЖОРДЖИНА РОССЕТТИ

CHRISTINA GEORGINA ROSSETTI

КРИСТИНА ДЖОРДЖИНА РОССЕТТИ (5 ДЕКАБРЯ 1830–29 ДЕКАБРЯ 1894)

Поэтесса, сестра живописца и поэта Данте Габриэля Россетти. Родилась в Лондоне, в семье литературного критика, художника и поэта, итальянца по происхождению. Получила домашнее образование под руководством матери, читавшей вместе с ней религиозные сочинения, классику, волшебные сказки и романы. Начала писать стихи с шести лет, в основном подражая любимым поэтам, затем принялась экспериментировать с известными формами — сонетами, гимнами и балладами, черпая сюжеты из Библии, народной поэзии и житий святых. Как только было основано Братство прерафаэлитов, Кристина Россетти стала его активной участницей.

Начало ее литературной карьере положили публикации в «Атенее» (1848) и в прерафаэлитском журнале The Germ (1850). Самый известный сборник — «Рынок гоблинов и другие стихи» — вышел в 1862 г. и вызвал похвалу критиков. В ее произведениях, демонстрирующих безупречное владение самыми разными поэтическими формами, нередки темы искушения и спасения, религиозные размышления, раздумья о роли женщины в обществе, мотивы чувственной страсти, страдания и искупления, расплаты за минутный порыв. Поэтессу всегда занимала мысль о том, как достойно встретить смерть, утешить близких, облегчить расставание («В гору», «Помни», «Песня», «Когда я умру»). Стихи для детей — еще одна грань ее таланта. Опыт, приобретенный Кристиной Россетти в юности, когда она преподавала в частной школе, пригодился ей впоследствии: она написала множество детских стихов, а в 1872 году был опубликован сборник «Динь-дон» (Sing-Song), вошедший в золотой фонд английской литературы для детей.

Во второй половине XX в. произошло вторичное «открытие» Кристины Россетти. Вирджиния Вульф, ценившая ее не меньше, чем поэта-лауреата А. Теннисона, писала о ней: «Поэзия Россетти будит в нас такой порыв и восторг потому, что каждому из нас знакомы переполняющие ее чувства».

UP-HILL

Does the road wind up-hill all the way?     Yes, to the very end.Will the day’s journey take the whole long day?     From morn to night, my friend.

But is there for the night a resting-place?     A roof for when the slow dark hours begin.May not the darkness hide it from my face?     You cannot miss that inn.

Shall I meet other wayfarers at night?     Those who have gone before.Then must I knock, or call when just in sight?     They will not keep you waiting at that door.

Shall I find comfort, travel-sore and weak?     Of labour you shall find the sum.Will there be beds for me and all who seek?     Yea, beds for all who come.

В ГОРУ

Всё ли он в гору ведет, этот путь?     Да, и дорога длинна.Значит, весь день не придется вздохнуть?     Весь, от зари дотемна.

Ждет ли ночлег на вершине холма?     К ночи приют ты найдешь.Как же найти, коль опустится тьма?     Мимо него не пройдешь.

Встречу ли друга там хоть одного?     Будет и друг там, и враг.В дверь постучать или кликнуть кого?     Незачем, впустят и так.

Ждет ли там отдых от долгих трудов?     Там подведут им итог.Всем ли ночлег в этом доме готов?     Всем, кто преступит порог.

SONG

She sat and sang alway     By the green margin of a stream,Watching the fishes leap and play     Beneath the glad sunbeam.

I sat and wept alway     Beneath the moon’s most shadowy beam,Watching the blossoms of the May     Weep leaves into stream.

I wept for memory;     She sang for hope that is so fair;My tears were swallowed by the sea;     Her songs died on the air.

ПЕСНЯ

Поет, бывало, она,     И солнцем полон ручей,Играют рыбы, и дна     Не видно в бликах лучей.

Бывало, плачу — тоски     Не скрыть от лунных лучей.Роняет май лепестки,     Как будто слезы — в ручей.

О прошлом слезы мои;     О счастье пела она;Но слезы в море ушли,     Но песнь ее не слышна.

MY FRIEND

Two days ago with dancing glancing hair,     With living lips and eyes:Now pale, dumb, blind, she lies;     So pale, yet still so fair.

We have not left her yet, not yet alone;     But soon must leave her whereShe will not miss our care,     Bone of our bone.

Weep not; O friends, we should not weep:     Our friend of friends lies full of rest;No sorrow rankles in her breast,     Fallen fast asleep.

She sleeps below,     She wakes and laughs above:To-day, as she walked, let us walk in love;     To-morrow follow so.

МОЯ ПОДРУГА

Позавчера еще она     Смеялась, и глаза блестели,И вот — недвижная в постели     Лежит, прекрасна и бледна.

Мы рядом, но на небесах     Час расставания назначен.Что для нее теперь мы значим?     От плоти — плоть, но к праху — прах.

Друзья, не плачьте, ни к чему:     В пределах горних мир, прохлада;Ни горя там, ни боли — рада     Она покою своему.

Душа не спит, душе — летать,     И петь, и начинать с начала.Она любовь нам завещала,     В любви мы встретимся опять.

‘HOLLOW-SOUNDING AND MYSTERIOUS’

There’s no replyingTo the Wind’s sighing,Telling, foretelling,Dying, undying,Dwindling and swelling,Complaining, droning,Whistling and moaning,Ever beginning,Ending, repeating,Hinting and dinning,Lagging and fleeting —We’ve no replyingLiving or dyingTo the Wind’s sighing.

What are you telling,Variable Wind-tone?What would be teaching,O sinking, swelling,Desolate Wind-moan?Ever for everTeaching and preaching,Never, ah neverMaking us wiser —The earliest riserCatches no meaning,The last who hearkensGarners no gleaningOf wisdom’s treasure,While the world darkens: —Living or dying,In pain, in pleasure,We’ve no replyingTo wordless flyingWind’s sighing.

«ГУЛКИЙ И ТАИНСТВЕННЫЙ»

Долгий рассветныйВздох безответный —Это пророчитВетер бессмертный;Плачет, хохочет,Жалобный, гулкий,Медленный, юркий,В музыке свиста,Робкий и ловкий,Исподволь, быстро,Без остановки.Что нам глубокийВетра далекийВздох одинокий?

Скрыто посланьеВетра извечно,Скрыто прозреньеВ стоне страданья,В свисте беспечном.Песня бореяВся — откровенье,Только мудрееВряд ли мы станем,Время считаем,Ночью ли, днем мыИщем ответа —Тщетно бредем мыВ солнечном полеЗнаний и света.Смертные срокиСчастья и боли —Что вам глубокийВздох одинокийДалекий?

ONE DAY

I will tell you when they met:In the limpid days of Spring;Elder boughs were budding yet,Oaken boughs looked wintry still,But primrose and veined violetIn the mossful turf were set,While meeting birds made haste to singAnd build with right good will.

I will tell you when they parted.When plenteous Autumn sheaves were brown,Then they parted heavy-hearted;The full rejoicing sun looked downAs grand as in the days before;Only they had lost a crown;Only to them those days of yoreCould come back nevermore.

When shall they meet? I cannot tell,Indeed, when they shall meet again,Except some day in Paradise:For this they wait, one waits in pain.Beyond the sea of death love liesFor ever, yesterday, to-day;Angels shall ask them, ‘Is it well?’And they shall answer, ‘Yea.’

КОГДА-НИБУДЬ

Когда они друг друга обрели?Едва деревья стали зеленеть.Пусть яблони еще не зацвели,И дуб стоял безлиствен и суров,Но примулы тянулись из земли,Во мху фиалки нежные росли,Влюбляясь, птицы торопились петьИ выводить птенцов.

Когда они расстались, знаю я.Когда снопы убрали со стерни,Они расстались, скорби не тая.Ликующее солнце в эти дниЕще ничуть не сделалось бледней.Увы! Венец утратили они.Увы! Не знать веселых прежних днейВпредь ни ему, ни ей.

Когда они увидятся? Бог весть,Когда они увидятся опять.Вот разве что в раю сойдутся вновь,А до тех пор им мучиться и ждать.За гранью смерти кроется любовь,Которая пребудет навсегда.Их спросит ангел: «Хорошо ли здесь?»Они ответят: «Да».

A BETTER RESURRECTION