100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев Страница 21

У СОЗНАНИЯ нет кульминации.

ПУСТЬ Вселенная вольется в ваше сознание, ее возможностям нет предела, и нет ничего, чего она не смогла бы воссоздать.

РАЗВИНТИТЕ свою способность к поглощению и захватите элементы Жизни — целостной.

НЕСЧАСТЬЕ — распад Радости;

Интеллект — Интуиции;

Принятие — Вдохновения.

ПЕРЕСТАНЬТЕ строить свою личность из извержений неподходящих умов.

НЕ чтобы стать шифром собственного окружения, а чтобы окрасить собственное окружение своими предпочтениями.

НЕ принимать опыт за чистую монету.

А приспосабливать деятельность к особенностям своей воли.

ВОТ основные предпосылки к независимости.

ЧЕЛОВЕК — раб лишь своей собственной умственной летаргии.

ВЫ не можете ограничить возможности ума.

ПОЭТОМУ вы в жалком рабстве не только у своего восприимчивого сознания,

НО и у механических реакций подсознательного, представляющего собой свалку народных традиций.

И верите в то, что вы свободны, — но любое ваше восприятие окрашено пигментом ретроградных суеверий.

ВОТ этот мусор, засоряющий восприятие пространства, и призван расчистить Футуризм.

ОСВОБОДИТЬ место для того, чтобы быть достаточно смелыми, какими бы мы ни были, и достаточно прекрасными, чтобы реализовывать собственное Я.

ЧТОБЫ вы покраснели, мы выкрикиваем непристойности, мы выкрикиваем богохульства, которые вы, будучи слабыми, шепчете в одиночестве в темноте.

ОНИ пусты, если не считать вашего стыда.

И поэтому эти звуки снова растворятся в присущей им бессмысленности.

ТАК будет развиваться язык Будущего.

ЧЕРЕЗ насмешку над Человечеством, каким оно представляется, —

ПРИЙТИ к уважению к человеку, такому, каким он должен быть, —

ПРИМИТЕ ужасающую истину Футуризма,

Оставив в прошлом все эти

— Пустяки. —

M15. Риччото Канудо.

Искусство церебристов (1914)

 Манифест был впервые опубликован в Le Figaro 9 февраля 1914 г. и, как и основополагающий «Манифест футуризма», сопровождался заметкой от редакции газеты:

Вот манифест, в котором несколько молодых художников, желая выразить новый образ мышления и тревогу, которую еще только предстоит ощутить, облекли в слова свои надежды и амбиции. Мы польщены тем доверием, которое они оказали нам, вверив Le Figaro огласку своего манифеста. Признаемся, что не считаем себя вправе принимать чью-либо сторону в битве, к которой готовятся желающие бороться за свою веру. Но эта газета всегда стремилась гостеприимно предложить свои колонки тем, кто хочет пообщаться с широкой общественностью. Поэтому мы с радостью приветствуем у себя на страницах манифест «Искусство церебристов». «Все тревоги интересны, — сказал великий художник. — Часто они бесплодны, но иногда они служат вестниками и пролагают путь большому прогрессу».

Термин «церебрист» [от ит. cerebralismo — «избыток интеллектуализма, сухость; склонность к расчету, холодность». — Прим. ред.], конечно, ничего хорошего не предвещал. Художники всегда боялись рассудочного — футуристы изливали презрение на «вымученное декадентское умствование» (см. М3), и напирать на это таким образом было все равно что напрашиваться на неприятности. Как и следовало ожидать, слово не прижилось.

Риччотто Канудо (1879–1923), издатель журнала Montjoie!, какое-то время был любовником Валентины де Сен-Пуант, создательницы «Манифеста футуристки» (M7) и метахории (своего рода мультимедийного танца), упомянутой выше.

* * *

Эпохи, более благоприятной для споров об искусстве, и представить себе нельзя. Раз пять или шесть в год современная Афинская республика становится очаровательной и страстной, она судит и порицает — на выставках, концертах и перформансах.

Отголоски современной жизни искусства, выдержанной в гамме Абсурда, пробивают оборону города, который служит Лицом Мира, выходят из берегов пригородов и исчезают за границами, чтобы разжечь точно такие же споры в Германии, России и Англии. Абсурд — это Реальность, которая еще не родилась или которую еще не поняли. По всему миру фаланги художников процветают в Парижском Абсурде.

XIX век во всем, что касается духовного, поистине стал веком французского ренессанса. В течение нескольких десятилетий Франция настолько деспотично возглавляла современную революцию в искусстве, что даже самые враждебные страны уступили ее господству.

Это господство, как мы уже сказали, абсолютно интеллектуально. По крайней мере, за последние тридцать лет искусство постепенно, но неумолимо стало интеллектуализированным. Бодлер был зачинателем этой тонкой интеллектуальной эстетики, нашедшей свое лучшее выражение в двух предшественниках сегодняшнего и завтрашнего лиризма — Рембо и Малларме. Эти люди стояли на могиле последних романтиков и вырыли широкую яму перед парнасцами и символистами, чье интеллектуальное искусство было неоднородным, подпорченным всевозможными сентиментальными и интеллектуальными видениями нежно любимого ими прошлого. Рембо и Малларме первыми использовали просодию, чтобы вызвать новую эмоцию, способную заставить содрогаться мозг, а не сердце. Надменные умствования Габриэле Д’Аннунцио или Оскара Уайльда тоже подталкивали лиризм к сегодняшним «церебристским» руслам — неразделимо интеллектуальным и чувственным. Внутренняя психология толпы Габриэле Тарда породила самую глубокую литературу — о коллективной душе.

Современная музыка, освободившись от мягких и вязких цепей сентиментальных мелодий в итальянском стиле и грандиозного сентиментального символизма Вагнера, стала «интеллектуализированной» в творчестве Дебюсси, Поля Дюка и Эрика Сати. В эстетике молодых композиторов преобладают абсолютно интеллектуальные лирические доминанты, а также совершенно умственный Символизм или Импрессионизм, в котором чувственность интеллектуализируется, в котором интеллектуальность становится полностью чувственной. И если несколько десятилетий назад гармония каким-то образом возвышалась над контрапунктом благодаря исследованиям гармонии последователями Дебюсси и их непосредственному выражению чувств, выбранных мозгом, то сейчас благодаря Игорю Стравинскому контрапункт вновь выходит на арену, обогащенный новым компонентом, чувственным и интеллектуально современным.

Изобразительное искусство пошло по тому же эволюционному пути. Когда Уистлер и Фантен-Латур робко допустили, что для того, чтобы дать живописи новую жизнь, «необходимо исказить линию», они приняли принцип карикатуры — «поиск характера через искажение» и открыли златые врата, в которые вошли Сезанн, Гоген и Ван Гог.

Сезанн настаивал на том, что существует «фотографический глаз» и «эстетический глаз» и что у него есть право не обращать внимания на соотношение размеров плеч и головы модели, потому что он намеренно стремится подчеркнуть голову, уменьшая плечи как ему вздумается. «Глаз видит только то, к чему обращено восприятие», — сказал Роден, еще один великий «исказитель». Он тоже жертвовал рабским копированием формы ради совершенно свободного интеллектуального представления своего предмета, каким он его замыслил.

Эстетический взгляд, чистое и простое рассуждение добровольного гармонизатора природы, коим является художник, определили новшества в выразительности импрессионистского цвета. И это подтолкнуло последующие поколения постепенно «искажать» форму, ломать ее, перестраивать, уходить от линейных поверхностей, находить глубину объема; двигаться к какому-то неизвестному новому синтезу, к фовизму и, что еще более