Елена Грицак - Саламанка Страница 23

День настал веселья:

Песнями и пляской

Встретим залихватской

День освобождения

От цепей учения.

По официальной статистике, лишь четыре студента из десяти проходили заданный курс в полном объеме, а ученую степень, то есть аналог современного диплома, получал каждый десятый. Для тех, кто смог достичь желанной цели и стать хотя бы бакалавром, существовало три пути. Карьеру на религиозном поприще выбирали выпускники факультетов богословия или канонического права. Способные и ловкие простолюдины, получив образование, изредка добирались до высоких чинов (вплоть до папы римского) в обществе, где происхождение было решающим фактором не только в работе, но и в личной жизни.

Второй путь предусматривал светские должности правоведа, нотариуса, врача, ученого, университетского преподавателя, учителя – простого, частного, придворного или на муниципальной службе. В последнем случае бывший школяр сначала становился бакалавром, то есть помощником магистра. Затем, достойно выдержав экзамен перед коллегами, он переходил в ранг лиценциата. Звание магистра или доктора требовало прохождения сложной и дорогостоящей церемонии посвящения, а также единоличного и полностью самостоятельного проведения диспута, который, безусловно, должен был пройти без эксцессов.

Труд преподавателя, особенно в Средние века, чаще всего не завершался полным успехом. Однако, если учитель мог лишь посетовать на свою бездарность и ленивого неуча, не желающих «глотать вложенный ему в рот плод науки», студент чувствовал свое превосходство над согражданами даже без мантии профессора. Годы студенчества не проходили для человека бесследно. Покидая alma mater с багажом знаний, полностью изменив свое представление о мире и окружающих людях, он навсегда сохранял в себе часть безалаберного и свободного университетского духа.

Раздача сластей

В средневековом образовании влияние личности учителя распространялось на многие сферы жизни человека. Отношения между теми, кто возвышался на кафедре и теми, кто сидел на скамьях, регулировались правилом, согласно которому первый, хотя и не был святым, все же считался патроном, ведь именно он, а не усопший покровитель давал студентам знания, отвечал за их поведение и способствовал карьерному росту своих воспитанников. В отдельных случаях школяры могли пожаловаться на него, и такие ситуации случались, но большинство университетских профессоров пользовалось уважением, не случайно к ним применяли полузабытое латинское обращение «metis dominus» («мой хозяин»).

Объединенные в коллегии по роду занятий, наставники были докторами, если преподавали гражданское и каноническое право; лекции слушателям факультета свободных искусств читали магистры, а будущих медиков и богословов учили и те и другие. Внешний вид испанских ученых XVII века можно представить благодаря картинам Франсиско Сурбарана. На одном из множества портретов юный профессор Саламанкского университета исполнен достоинства, которое вполне соответствует высокому званию и очень подходит к великолепному костюму. Неподвижная, величаво застывшая фигура молодого ученого контрастирует с живым выражением лица. Пышная коричневая мантия с узкими черными рукавами ниспадает тяжелыми складками. Торжественность костюму придает широкий светло-красный воротник, завершает своеобразную форму профессора высокая шляпа зеленого цвета и перчатки из темной кожи.

Благополучие профессоров университета обеспечивалось поддержкой Католических королей. Покровительство Изабеллы и Фердинанда выражалось в значительной материальной помощи и в утверждении статуса, закрепившего за ним звание лучшей высшей школы Испании. К концу XVI века в Саламанке насчитывалось 70 учебных подразделений, среди которых особым для государства и церкви значением выделялись кафедры права, теологии, астрологии, медицины, логики и философии, риторики, грамматики, латинского языка.

В избрании профессоров принимали участие не только коллеги, но и сами студенты. Окончательно преподавательский состав определялся по результатам открытого конкурса. Каждый претендент на кафедру вел ожесточенную борьбу, не пренебрегая способами, не совсем приличными для ученого, включая подкуп и шантаж. В результате интриги настолько явно влияли на результаты выборов, что короли вынуждены были издать указ, неприятной стороной которого стало признание факта коррупции. «Мы повелеваем, – гласил документ, обнародованный в 1494 году, – чтобы никто из студентов и профессоров наших университетов или тех, кто имеет косвенное отношение к ним, каким бы ни было его состояние, положение и могущество, не смел подкупать открыто или тайно тех, кто должен голосовать за пожалование новой кафедры, делать подарки студентам, чтобы они отдали за него свой голос, действовать просьбой или угрозами, прямо или через посредника».

Позже, уточнив и дополнив систему мер по реализации указа, монархи обозначили конкретные средства, применявшиеся соискателями для получения места: формирование групп поддержки, подарки в виде банкета, денег, ценных вещей, мулов, рабов, участков земли. Однако никакие угрозы взяточников не пугали, о чем свидетельствуют повторные указы Филиппа II и Филиппа III, также существовавшие лишь на бумаге. Для большинства студентов голод оставался самой насущной проблемой, поэтому многие из них не могли устоять перед соблазном утолить его на званом ужине или получив подарок. Участившиеся скандалы слишком часто выходили за рамки университетской жизни, вынудив испанское правительство засомневаться уже не в конкретных людях, а в самой системе получения должностей. В 1624 году король Филипп IV заменил выборы профессоров назначением, правда, первый его указ относился к трем самым крупным заведениям Кастилии: университетам Саламанки, Алькалы и Вальядолида.

Несмотря на некоторую утрату демократизма, университеты сохраняли верность средневековым принципам, но теперь это выражалось в догматичном характере преподавания. В последующие столетия обучение по-прежнему начиналось на подготовительном факультете, с изучения свободных искусств, в которых так преуспели испанские мастера золотого века. Саламанкские ученые Нового времени все еще удивляли коллег глубокими познаниями в теологии, юриспруденции, каноническом праве, отличаясь в естественных науках и медицине.

Одним из первых широко известных профессоров Саламанкского университета был еврейский медик и астроном Закуто. В 1470 году, еще до появления Испании как государства, он выпустил в свет свой главный астрономический труд, благодаря чему познакомился с Христофором Колумбом. Великий мореплаватель тогда еще только мечтал о кругосветном путешествии, а пребывание в Саламанке и знакомство с автором уникальных астрономических таблиц сыграли немалую роль в осуществлении его планов. Вместе с коллегами ученый выступил в качестве эксперта, невольно повлияв на решение королей относительно замыслов Колумба. После того Закуто проводил исследования по просьбе магистра ордена Алькантары, итогом которых явился второй крупный труд, впоследствии дополненный трактатом о затмениях Солнца и Луны. Последний в оригинале был написан на иврите и позже переведен на кастильский язык.

Доктор медицины Закуто. Гравюра, 1642

Изгнание мавров и последовавший затем указ об изгнании евреев заставили ученого эмигрировать в Португалию, где он поступил на службу к королю Жуану II. Соперничество c Испанией в морском деле заставляло португальского правителя искать людей, способных превратить его небольшое государство в хозяина морей и выпускник Саламанкского университета оказался как нельзя кстати. Здесь Закуто сконструировал медную астролябию и подготовил таблицы солнечного склонения для Васко да Гама. К сожалению, плодотворная и полезная для страны работа была прервана смертью старого монарха. Его преемник по примеру испанцев, пожелал избавить Португалию от евреев, правда, разрешив остаться тем, кто примет христианство. Закуто не изменил вере и переехал в Тунис, а потом перебрался в Иерусалим. Ученый мир оценил его заслуги как изобретателя и автора множества сочинений по астрономии, включая такие известные, как «Вечный альманах», «Астрологические суждения» и «Большая компиляция». Посмертной наградой ученому послужил лунный кратер Zagut, названный в его честь.

Саламанкский профессор Диего де Торрес Вильярроэль родился и жил в эпоху Просвещения, когда астрологию относили к суевериям и не стоившим внимания пережиткам прошлого. Интересоваться ею считалось занятием, недостойным образованного человека, но в Испании так полагали далеко не все. Вильярроэль не только занимался астрологией на профессиональном уровне, но и пропагандировал ее в кругу своих коллег. Возглавленная им в 1726 году кафедра астрологии до того не действовала в течение 20 лет. Помимо чтения лекций, он сочинял стихи, и потомки по праву оценили его двойной дар блистательного поэта и ученого, не поменявшего своих взглядов в угоду обществу.