Занимательная музыкология для взрослых - Владимир Александрович Зисман Страница 32

Само по себе наличие абсолютного слуха вовсе не означает, что его счастливый обладатель талантливее и успешнее музыканта, у которого его нет. Вообще говоря, абсолютный слух — это не вопрос музыкального дарования как такового, это всего лишь психофизиология.

Хотя некоторые преференции, безусловно, имеются, и мы их еще обсудим. На живых примерах.

Более того, вам представится редкая возможность получить информацию об этом явлении из первых рук.

Панегирик абсолютному слуху из уст счастливого обладателя

Абсолютный слух в детстве воспринимается как вещь само собой разумеющаяся и чрезвычайно удобная. Ты быстрее всех пишешь музыкальные диктанты, потому что каждая из сыгранных педагогом нот в голове мгновенно приобретает название, и остается лишь это застенографировать на нотной строчке.

Если тебе играют аккорд, то есть несколько нот одновременно, тебе и в голову не приходит, что твои одноклассники, обладающие относительным слухом, занимаются внутренними вычислениями, пытаясь из звучания аккорда вычленить его конструкцию, а затем и ноты, из которых он состоит. Ты просто слышишь ноты уже с названиями, а количество нот в аккорде, которые ты можешь опознать, ограничено лишь тем, что одни ноты могут быть просто заглушены другими, ты их можешь не услышать.

Пока ты играешь на фортепиано, проблем никаких нет. Музыкальная жизнь имеет хорошо темперированный, размеренный и устойчивый характер. Некоторые неудобства приносит лишь попытка что-нибудь сыграть по просьбе гостей на дне рождения любимой тети, потому что ее пианино последний раз настраивали еще два переезда назад, и, когда нажимаемые тобой клавиши издают звуки, которые, по твоему представлению, должны издавать соседние клавиши, детский организм начинает понимать, что чувствует электрический щиток, когда там искрят контакты. В современной терминологии я бы назвал это состояние пролонгированным когнитивным диссонансом.

Когда ты начинаешь работать в оркестре, то совершенно не в состоянии взять в толк, как можно вступить не там или не сыграть черным по белому написанный диез, потому что все, что звучит вокруг, является не столько звуками, сколько нотами со своими названиями, встроенными в совершенно внятно организованную структуру, нарушить которую невозможно, ибо абсурдно. Там все понятно, там все устроено логично, вся звуковысотная информация считывается очевидным образом, и каждый раз, когда кто-нибудь из медных духовых пытается вступить в другой тональности (а объективные предпосылки для этого иной раз бывают), ты изумляешься до глубины души…

То есть чувствуешь себя как зрячий среди слепых.

История о зрячем среди слепых

Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма.

А. С. Пушкин. Моцарт и Сальери

Если бы Сальери в своем монологе сказал: «Нет правды на земле, все это и ежу понятно» или «Понятно мне как дважды два четыре», у меня бы это не вызвало ни малейших возражений.

Но с гаммой он несколько погорячился.

…Третий курс института, профессура кафедры духовых инструментов веселою гурьбой собралась в аудитории, чтобы один из первых по-настоящему теплых летних дней посвятить принятию технического зачета, то есть насладиться антихудожественным исполнением студентами гамм и этюдов.

На сцене стоит Эдик и собирается исполнить гаммы с шестью знаками при ключе. «Знаки при ключе» — это диезы или бемоли. Не буду вдаваться в подробности, отмечу лишь, что чем этих знаков больше, тем корявее и мучительнее для всех присутствующих выглядит процесс исполнения. Разница между простыми и сложными гаммами примерно такая же, как между спуском на лыжах с пологой горы и соревнованиями по могулу — знаете этот вид фристайла, когда на скорости объезжают снежные кочки на склоне? — здесь и скрежет мозгов исполнителя, и грохот металлических клапанов инструмента, и судорожное шевеление пальцев, напоминающих щупальца умирающего осьминога, и сложные эмоции членов комиссии, сочетающие раздражение и чувство неловкости за того, кто сейчас мучительно агонизирует на сцене…

И тут Эдику приходит в голову блистательная мысль. Пользуясь тем, что с высокой степенью вероятности в зале отсутствуют обладатели абсолютного слуха, он вместо заявленного в программе крайне неудобного фа-диез мажора исполняет гамму от соседней ноты фа, которая входит в программу первого полугодия обучения на гобое. И вместо всеми ожидаемого непотребства звучит нечто полетное, виртуозное и вполне достойное концерта Моцарта. Это твердая пятерка.

К этой истории я хотел бы добавить две маленьких ремарки. Первая. Обманывать слепых нехорошо, а выглядит это именно так. Но в данном случае я не мораль собираюсь читать, я просто иллюстрирую некоторые, как бы поделикатнее сказать, недокументированные возможности абсолютного слуха. Или потери от его отсутствия.

И второе. Эдик в конечном счете не только выучил фа-диез мажор, но и стал гобоистом экстра-класса, солистом оркестров премиум-уровня.

Так что у этой истории хороший финал.

Пусть и заметно отложенный по времени.

Ладно, с панегириком покончили.

Поговорим об оборотной стороне этого дара божьего.

Когда абсолютный слух воспринимается как форма инвалидности

И вот приходишь ты со своим абсолютным слухом на концерт барочной музыки в исполнении «ансамбля исторически информированных исполнителей», как это теперь политкорректно принято называть. Проще говоря, ты приходишь на концерт, в котором на сцене сидят музыканты, знающие исполнительские нравы и обычаи, господствовавшие в музыке триста — четыреста лет назад.

Некоторые инструменты, скажем скрипки, альты или виолончели, вполне знакомы, хотя играют на них несколько иначе, чем ты привык видеть. Но на сцене также находятся музыканты со старинными гобоями, фаготами, тут тебе и лютня, теорба, виолы, клавесин. Интересно же. Ну это примерно то же самое, как если бы ты всю жизнь провел среди зайчиков, козочек и собачек, а тебя привели в цирк, где выступают дрессированный мамонт, говорящая птица дронт и пара спинозавров, прыгающих через обруч.

Ансамбль начинает исполнять старинную сюиту. Пока ты с интересом разглядываешь образцы вымершей музыкальной фауны, в голове начинают происходить глубоко дискомфортные процессы. Я бы сравнил это с ощущениями мобильного телефона, который оказался ровно посередине между двумя вышками. Причем одна из них местная, а другая в роуминге. Механизм в мозгу, который отвечает за опознавание нот, начинает путаться и перещелкивать с одного подсознательного решения на другое. Они, видите ли, в соответствии с традициями барочного исполнительства настроили ноту ля на 415 Гц,