Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев - Сарнов Бенедикт Михайлович Страница 33

- Ну-ну? И к какому же выводу вы пришли?

- Я подумал, что интересных сюжетов на свете, наверное, не так уж много. Почти все они уже использованы. Вот бедным писателям и приходится... Вы улыбаетесь, словно я опять сморозил какую-то чудовищную глупость... Но ведь я же и не хотел затевать этот разговор, вы меня просто вынудили. Неужели все это только для того, чтобы лишний раз поиздеваться надо мною!

- Успокойтесь, Уотсон. Я и не думаю над вами издеваться. А улыбаюсь я совсем по другому поводу. Дело в том, друг мой, что высказанное вами предположение, будто сюжетов во всей мировой литературе насчитывается, в сущности, очень мало... это предположение уже высказывалось. И не раз.

- Ну да? - искренно изумился Уотсон.

- Представьте себе, - кивнул Холмс. - Один человек, произведя довольно сложные расчеты, пришел к выводу, что их было всего тридцать шесть. А другой назвал и вовсе смехотворную цифру - не то двенадцать, не то четырнадцать.

- Выходит, я был прав, заподозрив, что именно поэтому писателям то и дело приходится обращаться к сюжетам, которые уже были использованы? обрадовался Уотсон.

- Подозрительность в нашем деле необходима, - уклонился от прямого ответа Холмс. - Вот и я тоже проявил сейчас некоторую, быть может, излишнюю подозрительность. Взгляните-ка сюда!

- Что это?

- Это книга одного из родоначальников американской литературы Вашингтона Ирвинга. Она называется "Альгамбра". Вчера вечером, читая ее на сон грядущий, я заинтересовался одной из вошедших в нее легенд... Вот... "Легенда об арабском звездочете". Извольте прочесть... Да нет, не всю... Достаточно будет только нескольких первых строк. Начните вот отсюда!

Уотсон, недоумевая, взял в руки книгу и прочел строки, указанные ему Холмсом:

ИЗ "ЛЕГЕНДЫ ОБ АРАБСКОМ ЗВЕЗДОЧЕТЕ"

ВАШИНГТОНА ИРВИНГА

Смолоду он только и делал, что разорял и грабил соседей, а состарившись и одряхлев, возжаждал отдохновения и решил зажить со всеми в мире.

- Ну? - спросил Холмс. - Вам это ничего не напоминает?

Уотсон пожал плечами.

- Да ведь совершенно так же начинается пушкинская "Сказка о золотом петушке".

- Вероятно, совпадение, - предположил Уотсон.

- Нет, друг мой, таких совпадений не бывает.

- А я все-таки думаю, что это не более чем случайное совпадение. Не может быть, чтобы такой человек, как Пушкин, заимствовал... это ведь не сюжет... Сюжет - еще куда ни шло, это мы с вами уже обсудили... Но чтобы такой поэт, как Пушкин, почти дословно заимствовал начало своего произведения у другого автора...

- Если не верите, давайте проверим.

- Ах, нет! - продолжал противиться Уотсон. - Ну за чем это! К чему унижать великого поэта полицейским дознанием, словно он мелкий карманный воришка! Я думаю, что это пресловутое сходство, мой милый Холмс, вам просто померещилось.

- Вы зря так беспокоитесь за Пушкина, - улыбнулся Холмс. - Поверьте мне: репутации этого великого поэта решительно ничего не угрожает. А проверить, померещилось мне, как вы изволили выразиться, это поразительное сходство или все-таки не померещилось, мы с вами просто обязаны. Дайте-ка мне, пожалуйста, Пушкина! Нет-нет, не первый том, и не этот... Насколько мне помнится, "Сказка о золотом петушке" - в четвертом томе...

Сняв с полки нужный том и быстро найдя нужную страницу, Холмс прочел:

Негде, в тридевятом царстве,

В тридесятом государстве,

Жил был славный царь Дадон.

Смолоду был грозен он

И соседям то и дело

Наносил обиды смело;

Но под старость захотел

Отдохнуть от ратных дел.

- Ну-ка, Уотсон! Сравните это с фразой из сказки Вашингтона Ирвинга, которую я отметил!

Уотсон раскрыл книгу Ирвинга и снова прочел уже знакомое ему начало "Сказки об арабском звездочете":

- "Смолоду он только и делал, что разорял и грабил соседей, а состарившись и одряхлев, возжаждал отдохновения..."

Он хотел было продолжить чтение, но Холмс остановил его:

- Достаточно, друг мой! Благодарю вас... Ну, что? Вы и сейчас станете уверять, что это - всего лишь простое совпадение?

- Поразительно, Холмс! Вы не перестаете поражать меня своим чутьем криминалиста.

- Я бы скорее назвал это чутьем литературным, - возразил Холмс. Однако суть не в этом. Надеюсь, теперь вы понимаете, Уотсон, что оснований для серьезного расследования тут больше чем достаточно.

- О, да! Но теперь, насколько я понимаю, дело за малым. Надо взять книгу Ирвинга... Какое счастье, что она оказалась в вашей библиотеке!.. И сравнить ее...

- С пушкинской "Сказкой о золотом петушке?" Да, Уотсон, вы поразительно догадливы. Без сомнения, мы так и поступим. Но прежде, чем приступить к делу, нам с вами предстоит выяснить еще один немаловажный вопрос.

- Какой?

- Необходимо установить, мог ли Пушкин знать это произведение Вашингтона Ирвинга. Было ли оно ему знакомо.

- Но ведь это и так ясно!

- Как знать, Уотсон! Как знать!.. Необходимо документальное подтверждение. Иначе все наши построения окажутся чистейшей воды спекуляцией.

- Но ведь это сильно осложнит нашу задачу, - огорчился Уотсон.

- Ничуть. Для того чтобы выяснить этот вопрос, нам придется только заглянуть вот в эту книгу.

- А что это такое? - спросил Уотсон, принимая из рук Холмса увесистый том.

Раскрыв титульный лист, он прочел: "Модзалевский. Библиотека Пушкина. Санкт-Петербург, год 1910-й..."

- Это, - объяснил Холмс, - перечень всех книг, имевшихся в личной библиотеке Пушкина.

Быстро перелистав книгу и найдя нужную страницу, он вновь сунул ее к самому носу Уотсона:

- А вот и Вашингтон Ирвинг. Видите? В библиотеке Пушкина было, оказывается, семь книг этого автора. И среди них. Ага! Вот!.. Французское двухтомное издание "Альгамбрских сказок" Гляньте-ка! Против этого издания значится: "Разрезан, помет нет".

- Какая жалость! - воскликнул Уотсон. - Вот если бы пометы были...

- О, тогда не было бы никакой нужды в дальнейшем расследовании. Однако том был разрезан, следовательно, мы можем считать по меньшей мере вероятным, что Пушкин эту легенду Ирвинга читал. Таким образом, Уотсон, у нас с вами есть законный повод начать следствие. Сейчас мы вызовем сюда героев легенды Ирвинга и устроим им, как это нам уже приходилось делать не раз в подобных случаях, очную ставку.

- Как? Вы хотите пригласить сюда, в нашу маленькую квартирку, всех героев "Легенды об арабском звездочете"? - испугался Уотсон.

- Зачем же всех, - успокоил его Холмс. - Пока нам будет достаточно двоих. Для начала мы пригласим мавританского султана по имени Абен Абус и арабского звездочета Ибрагима ибн-Абу Аюба.

- А каким образом вы намереваетесь залучить к себе столь важных персон? - насмешливо поинтересовался Уотсон. - Вызвать их повесткой? Или, может быть, доставить приводом? Под конвоем полицейского?

- Справимся без полиции, - улыбнулся Холмс. - Не забывайте, Уотсон, что Абен Абус и Абу Аюб - не живые люди из плоти и крови, а литературные герои. И встретиться с ними может каждый, у кого достанет для этого терпения, знаний, соответствующих навыков, ну и, разумеется, воображения... Взгляните, друг мой! Требуемые лица уже здесь, к вашим услугам. Будьте добры, сядьте за стол и вооружитесь пером и бумагой. Вы будете вести протокол допроса. А вы, господа, благоволите назвать свои имена и звания, - обратился он к героям легенды Вашингтона Ирвинга.

- Мое имя - Абен Абус, о чужеземец! - важно ответствовал первый из них.

- Профессия? - спросил Холмс.

- Султан, повелитель Гранады.

- Благодарю вас. А вы, сударь? - обернулся он ко второму.

- Ибрагим ибн-Абу Аюб, таково мое грешное имя, - тонким старческим голосом ответил тот.

- Род занятий? - невозмутимо продолжил допрос Холмс.

- Главное мое занятие - медицина.

- Вот как? Вы, стало быть, мой коллега? - оживился Уотсон. - Очень приятно! А как же вы говорили, Холмс, что он - звездочет? Звездочет, насколько я понимаю, это ведь не врач, а астроном?