Венок усадьбам - Алексей Николаевич Греч Страница 6

в переделке церкви. Более старому сооружению середины XVIII века он придал ампирный наряд, пристроив колонные портики, переделав наличники окон, украсив шейку граненого купола ионическими колоннами, придав кое-где стенам рустику. К этому массиву зодчий прибавил трапезную с типичными трехчастными окнами, чрезвычайно близко напоминающими красивый ампирный пролет, украшающий уличный фасад углового домика в саду московской усадьбы Хрущевых. Внутри церкви, в этой более новой ее части, был устроен над входными дверями в храм придел на полатях с двумя винтовыми лестницами по сторонам, придел, сохранивший исключительно стильный ампирный иконостас, темно-синий, с белыми деталями и золотыми украшениями. Лучшее же звено церкви, поистине исключительно удавшееся мастеру, это связанная с нею колокольня — высокий цилиндр, обведенный внизу колоннами, с прорезанными в нем полуциркульными окнами. Ярус звона помещается в своеобразной беседке-ротонде из четырех арок промеж сдвоенных ионических колонн. Выше — купол и типичный ампирный шпиль. Сочетание звучно оранжевой и ослепительно белой раскраски дает яркое и радостное архитектурное пятно на изумрудной траве спускающегося к Москве-реке луга, на который темно-зеленые тени бросают живописно раскинувшиеся по откосу березы.

До сих пор растут здесь кусты сирени; весенними вечерами, росистыми рассветными зорями напоен воздух ароматом тяжелых гроздей цветов, в которых не одно поколение девушек, молодых и мечтательных, искало свое счастье. Только старый дом, свидетель этих грез, лиц, уступил место новому. Это — полузамок, полукоттедж, выстроенный последним владельцем имения великим князем Сергеем Александровичем (архитектор Родионов), довольно безвкусный и снаружи и внутри, обставленный лакированной мебелью и заурядными рыночными вещами. Лишь в одной из комнат были собраны здесь итальянские примитивы, неизвестно куда девшиеся впоследствии, нежные Мадонны и мученицы, святые в золототканых одеждах. В зимнем саду висели антики — обломки стел, фонтанов и монументов — поздние, довольно ремесленные работы римских мастеров, верно, подобранные где-то в Кампаньи, окрестностях Вечного города. Частично попали они впоследствии в Музей изящных искусств.

Новый дом в Усове занял место старого, из окон которого когда-то любовался А.Я. Булгаков,[19] обычный гость в подмосковных усадьбах, несравненным видом на реку и на дальнее Архангельское. Но, как прежде, примыкают к этой новой вилле аллеи векового парка, традиционно пересекающиеся по кругу. Видно, с этой стороны и был въезд в усадьбу; дорога, обсаженная столетними березами, ведет к большаку, соединявшему Москву и Звенигород, большаку, давно заброшенному и пустынному. Слева остаются корпуса служб, также в стиле ампир, очень простые и скромные; справа же к французскому саду примыкает английский парк, вернее, лес с прорезанными в нем, почти заглохшими уже, дорожками. Внизу цепью протянулись выше уровня реки пруды в темных зарослях разросшихся деревьев, пруды, разделенные плотинами, верно, когда-то предназначавшиеся для рыбы. По откосу вьется дорожка в акациях, приводящая к гроту, такому же, как в Ильинском. Разнообразие пород лиственных деревьев создает здесь осенью настоящее пиршество пламенеющих на солнце красок. Так долгие годы стояло Усово с его архитектурными памятниками. нигде не описанными, и чудными пейзажами, почему-то не запечатленными художниками...

Уборы

 Через бор, мимо нового совсем имения Зубалова “Кольчуга", окруженного высокими кирпичными стенами, ведет звенигородский большак. Лес сменяет луг, ручей, снова лес, на пригорке деревня. Отсюда открывается далекий вид. Деревня Борки. Напротив, за рекой — Уборы. Стало быть, был некогда здесь большой лес, куда ездили, верно, охотиться и Борис Годунов, и Тишайший царь Алексей Михайлович. Место это древнее, и воспоминания о нем старее, чем о многих других местах.

Собственно, усадьбы уже давно нет здесь и почти не видно даже места, где стоял прежде барский дом. Только двухсотлетние липы, за вековую жизнь свою величаво разросшиеся, намечают следы еще не вполне исчезнувшего парка, омываемого излучиной синеющей Москвы-реки. В маленьком сереньком флигельке, единственном уцелевшем домике с колоннами-столбиками, украшающими крылечко, жил последний владелец этого родового гнезда, гр. П.С. Шереметев. Здесь сохранялся любопытнейший бытовой архив села Убор, здесь висели между книжными полками старинные портреты Яковлевых из имения Покровское, что выше по реке, на границе Звенигородского и Рузского уезда, где проводил свои молодые годы А.И. Герцен. Все это было увезено потом в Остафьево. А самый домик исчез. Зато стоит, и верно надолго еще, церковь — стройная башня из уменьшающихся восьмигранников, возникающих на фигурном, напоминающим четырехлистник массиве, со звоном вверху, с поясами “петушинных гребешков”, членящих этажи, с нарядными наличниками окон и овальных люкарн с витыми колонками, выражающими на стенах несущие части сооружения. Уже издали, со всех сторон видна эта нарядная церковь 1693 года — сначала только синяя луковка, потом ярусы, краснокирпичные с белокаменными деталями, наконец, весь храм, в силуэте образующий острую пирамиду. Неудержимо стремится кверху и внутреннее пространство здания; изумительную легкость и незаурядное строительное мастерство проявил здесь зодчий Янко Бухвостов “со товарищи”, создав в храме села Убор по поручению помещика боярина П.В. Шереметева одно из самых законченных достижений среди церквей так называемого “нарышкинского барокко”.

В жаркий летний день, на фоне синего неба, покрытого кучевыми облаками, выделяется эта изящная и стройная по своим формам и линиям красная церковь среди зелени старых берез, на берегу Москвы-реки, подмывающей здесь песчаные обсыпи берега. Каменные вазы украшают паперть-галерейку, обводящую кругом выгнутые стены храма: ступени лестниц приводят на луг, где в копны собрана пахучая, недавно скошенная трава. На деревенской дороге, врезавшейся теперь в усадьбу, лениво лежат в пыли утомленные зноем куры. И кажется, что все заснуло здесь крепким послеобеденным сном.

Церковь Спаса Нерукотворного (1694—1697) в усадьбе П.В. Шереметева Уборы Звенигородского уезда. Фото 1960-х гг.

Введенское

 За Уборами — Иславское, бывшее имение Архаровых; здесь дом сгорел; остался только парк по берегу Москвы-реки да кое-какие сохранились старинные службы. Еще выше — Успенское Морозовых с домом в виде замка, как в Усове или Подушкине. По-видимому, это не случайное явление, а определенный стиль. Эта модернистическая архитектура связана с художественными запросами нового, передового купечества, начавшего сосредоточивать в своих руках дворянские земли и даже воздействовавшего на вкусы представителей высшего общества. Но и дворянское искусство в свою очередь влияло на буржуазию, будучи нередко источником для подражания. И не случайно строят Пыльцовы дом в Любвине, напоминающий Елисаветинский павильон в Покровском-Стрешневе, не случайно возникают палладианские “Липки" Алексеевых, ряд дач и особняков неоклассического стиля на Каменном острове под Петербургом и такие же виллы в Крыму. Вот почему неудивительно, что рядом с Успенским в другой усадьбе Морозовых стоит незадолго до войны построенный дом с колоннами, хорошо подделанный под “классическое” дворянское