Убийство в кукольном доме - Брюс Голдфарб Страница 9

более четырех сотен являлись на приемы, не создавая ощущения давки, стеснения или духоты. Изысканные обеды с несколькими переменами блюд собирали более сотни гостей зараз, и все приготовления проходили на нашей кухне силами нашего собственного повара. Дважды здесь обедал полный состав Чикагского симфонического оркестра, а один раз — Коммерческий клуб»[43]. Просторный дом был явной демонстрацией статуса Глесснеров, вознесшихся к вершинам чикагского общества.

На дни рождения Фрэнсис Макбет Глесснер и в другие важные даты дирижер оркестра Теодор Томас украдкой заводил две дюжины музыкантов в дом, и во время обеда мягкие звуки музыки неожиданно заполняли здание[44]. На двадцатипятилетний юбилей свадьбы Глесснеров весь оркестр прокрался через вход для прислуги на Восемнадцатой улице и поднялся по черной лестнице, чтобы удивить семью импровизированным концертом.

Несмотря на слабость и дискомфорт от постоянных проблем со здоровьем, Фрэнсис вела активную светскую жизнь. Она состояла в совете Общества прикладных искусств и в интеллектуальном клубе «Фортнайтли», изучала иностранные языки и литературу, а также прошла курс ювелирного дела и применяла свои навыки, создавая украшения.

Фрэнсис читала запоем, поглощая по два-три толстых тома за неделю. В 1894 году она создала общество, ставшее одним из самых популярных в ее окружении, — Понедельничный утренний клуб читателей[45].

Попасть в клуб можно было только по приглашению Фрэнсис. Каждый сезон Фрэнсис составляла список участниц, доходивший до 90 человек. Все они были замужними женщинами, за исключением сестры Фрэнсис, Хелен Макбет, и нанятой клубом профессиональной чтицы Энни Тримингем. Многие участницы были женами преподавателей недавно основанного Чикагского университета. Почти все члены клуба жили в районе Саут-сайд.

Клуб открывался в 10:30 утра. Обычно в первый час Эмми Тримингем читала собравшимся серьезную литературу либо выступал приглашенный лектор. Следующий час посвящался более легкой, развлекательной литературе или музыкальному выступлению кого-то из состава симфонического оркестра Чикаго. В первый понедельник каждого месяца занятия клуба завершались легким ланчем.

Многие участницы клуба вязали или вышивали во время чтений. Во время Первой мировой войны женщины вязали перчатки и свитера для мужчин, воевавших за рубежом. После войны они шили одеяла и одежду для детей в госпитале округа Кук. «Пальцы леди были заняты шитьем и другими женскими ремеслами, — вспоминал Джон Джейкоб Глесснер. — А когда чтение прерывалось, то, несомненно, их языки принимались за женские пересуды»[46].

Приглашение в Читательский клуб было очень желанным. «Вся Прейри-авеню будет в сборе», — докладывала страница светских новостей, описывая собрание как «изящную компанию женщин в блестящих мехах, модных шляпах и с последними импортными новинками в сумочках»[47]. Участницы клуба с ноября по май еженедельно собирались в библиотеке дома Глесснеров — и так более трех десятилетий подряд, пока плохое здоровье Фрэнсис не положило конец собраниям в 1930-е годы.

Благодаря богатству Глесснеров Фанни и Джордж ни в чем не нуждались. Для детей были открыты все возможности. Они посещали уроки верховой езды, танцев, изящных искусств, обучались у частных педагогов. Из-за тяжелой аллергии Джорджа доктор посоветовал не подвергать его «нервному напряжению школы, где он будет вынужден соперничать с другими»[48].

Глесснеры нанимали лучших педагогов, которых только можно было найти в Чикаго. «Через порог этого дома один за другим переступали ваши учителя — литературы, классических и современных языков, математики, химии, изящных искусств, всей совокупности гуманитарных и естественных наук, выходящей далеко за пределы программы высшей школы», — писал Джон Джейкоб Глесснер в своем собрании воспоминаний и фотографий под названием «Дом 1800 на Прейри-авеню»[49].

«Можно спорить о том, был ли этот план обучения верным или нет, — продолжает Глесснер в этой книге, — но я уверен, что он подарил каждому из вас огромный запас общих познаний, острую наблюдательность и ум, способность и желание учиться и достигать успеха во всем, за что вы брались. Если и есть самый легкий путь вперед, то он лежал перед вами, какими бы ни были его недостатки в других отношениях».

Фанни выросла именно такой целеустремленной, какой ее воспитывали. Как и брата, ее учили литературе, искусству, музыке и естественным наукам. Оба ребенка осваивали игру на скрипке и танцы. С тех пор как ее тонкие детские пальчики смогли держать иглу и нитку, Фанни практиковалась в шитье, вязании на спицах и крючком, других видах рукоделия. Она научилась бегло говорить по-немецки, по-французски и на латыни. Привыкшая проводить большую часть времени в компании взрослых, по наблюдению ее отца, даже в очень юном возрасте Фанни была хорошей собеседницей.

У Джорджа была собственная химическая лаборатория, предмет зависти его учителя. В доме был установлен ретранслятор пожарного сигнала, чтобы узнавать, где в городе замечены пожары, а также личная телеграфная система, линии которой тянулись к домам семи его друзей. Когда раздавалась тревога, Джордж и его «пожарная бригада» мчались на место пожара, где Джордж зачастую делал фотографии. Он стал способным фотографом-любителем.

Классная комната превратилась в «место встреч как друзей Джорджа, так и учителей, потому что все они были товарищами, — рассказывал Джон Джейкоб Глесснер. — Здесь они вели свои долгие, долгие беседы юности, предавались юношеским развлечениям, здесь собиралась их пожарная бригада, их тщательно организованная телеграфная компания… Схожим образом развлекалась и Фрэнсис со своими подругами. Никакой слежки, никаких наказаний, в этом нет нужды, не было ни неукоснительных правил, ни слишком жестких дисциплинарных установлений»[50].

Каждое лето Фанни и Джордж сбегали из жаркого Чикаго и наслаждались свободным временем в «Рокс». В усадьбу заранее отправляли слуг и повара, чтобы они открыли Большой дом и подготовились к приезду семьи. Фрэнсис путешествовала со своими детьми и гувернанткой, часто в компании сестры Хелен. Во время двухдневной поездки на поезде нетерпение все возрастало, дети считали остановки до пункта назначения. Повозка, которую везли две гнедые лошади, встречала их на станции для трехмильной поездки до «Рокс».

«Никогда не забуду то ощущение, когда, сходя на перрон в Литлтоне, я делала первых полный вдох чистого деревенского воздуха, — вспоминала Фанни в письме много лет спустя. — Мы с Джорджем были так счастливы, не могли дождаться, когда же окажемся дома»[51].

«Первая ночь в Большом доме всегда была незабываемой: так прохладно, так чисто, так тихо, — писала она. — Мы с Джорджем устраивались в кроватях с таким восхитительным комфортом, что с трудом засыпали, просыпались утром под ярким солнечным светом и спешили убедиться, что все осталось на своих местах».

Фанни использовала дровяную печь в двухкомнатном домике, который построил для нее