Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений Страница 10

147. «Я дверь открыл. Я думал: не она ли?..»

Я дверь открыл. Я думал: не она ли?За дымкой пепла вы ее узнали?Зачем молчите вы? Зачем вы смущены?В смущеньи ласковом вы кажетесь смешны,

Когда, ее не видя, вдаль глядите:Какая жизнь на острове Таити?Что жизнь! Мне дорог этот мертвый кров.И ближе всех уже ненужных слов:

Никто. И повторяет ветер в щелку:Никто. Ни даже пряди шелкаЕе волос. И сердце явственней: никто.И тише, глубже и навек: ничто.

ДУША В ИНОСКАЗАНЬИ

ВТОРАЯ КНИГА СТИХОВ

ПАРАБОЛА / БЕРЛИН 1935

148. «Осенний день… и закипают слезы…»

Осенний день… и закипают слезы,Как витамины в сереньком плащеЗдоровья, пользы. Что же нам дороже,Чем духа жизнь в тугой земной праще?

Ты голод облаков и листьев жажда.Твой шаг — во взмахах мельниц ветряных,В дыханьи свежем с заревого пляжа —Сечет туманы, сны и пелены.

Ты утром, вечером — всегда сквозь битвуВсех предрассудков — сердце, разум, дубИ то, что попрано, что позабытоИ отдано забвению на сруб.

Ты явственнее всех, ты всех нежнее,Ты девушка на каждой смене лет,Где пустыри, где черный ветер веетИ где тебя так ощутимо нет.

Ты так живешь в плену у Мукомола,Так сходят тропики в наш хмурый сад.И утро каждое — цветы и пчелы,И каждый день — завещанный наряд.

149. «В покорстве мудрости пытливом и глубоком…»

В покорстве мудрости пытливом и глубокомЯ завершаю день познанья и забот.Часы мои текут, несясь глухим потоком,Не различая бездн, не находя высот.

И наяву — во сне, в движении — покое,Двух полюсов в себе являя тайный смысл,Стихаю ныне в бесконечном ровном строеСебе довлеющих непостижимых числ.

И длится ток судеб, — загадочен, безмерен, —В людских слезах, в проклятьях, в нежности, в хуле.Покорство мудрости… Зачем, чему я верен,Свой завершая день на каменной земле?

150. «Земля и ломоть сна и золото в ночах…»

Земля и ломоть сна и золото в ночах…Дрожит фонарь, и лужа на панелиВдруг отразила вечер, вечность, страх —Всё, что мы видели, но проглядели.

Я падаю на дно, кувыркаясь, крутясь,В былом, в небывшем страстно цепенея.И отраженный вечер повторяет вязь:Креузы гибель, торжество Медеи.

С утра ты будешь здесь… И руно я сложуК живым твоим стопам… И встану одинокийВ пролете долгих дней на серую межу,Где нет ни совершенства, ни порока.

151. «За облака и выше — до небес…»

За облака и выше — до небес,До сереньких страниц, до мысли,Идущей в мир с ружьем наперевес,До сумерек, где сны повисли,

Где шлепанцами смерть моя стучит,Такая древняя персона —И до утра сурово шелеститНаследьем Гёте и Платона.

Но выше — до твоих колен,Пред плахою склонив колени,И здесь кончаются у вечных стенВсе мысли, все ступени.

152. «Грозясь и стекла вышибая заревом…»

Грозясь и стекла вышибая заревом — и окна чуть дрожат —И на пуантах в башню — с башни вдруг:            фигурам становиться в ряд!И королева в синем, в черном, и шелка ее шуршат — и взорРесницами-гирляндами во двор: менять и повторять узор.

Чей ход? Грозясь, смеясь, ресницами: чей ход?            и палец на устах:Ход короля. Ход королем. Ход предпоследний —            и последний: ах!И башней: шах! — и башней: мат! — и с башни вниз,            во двор, во прах. Зачем?Затем, что ночь сменяет день. Сменяет ночь и зарево поэм.

153. «Но имя!.. Имя!.. Будет новоселье…»

Но имя!.. Имя!.. Будет новосельеИ сдавит шею тайны ожерелье.Соблазнов, снов и истины и верыМолчаньем отсчитаешь меру.

Но имя… имя… Знаю: так и надо.В нем каждая жемчужина — шарада:Пред образом отринутая совесть.На кладбище законченная повесть.

И вот поют магические зелья.И каплями жемчужин в дым похмелья —Мой окрик, шепот мой о еле внятном,Об имени твоем о непонятном.

154. «Когда совсем уж не было надежды…»

Когда совсем уж не было надежды,Я темным стал, я озверел от боли,Затем что каменны твои одежды,Затем что каменна моя недоля.

Но твой уход был вестью, был приходом…Вот здесь сейчас окончится всё этоИ будет ясная осенняя погода,И так кончаются любовь и лето.

И были окна, были двери настежь.Свисали тени током водопада.Сквозь вечера запутанные снастиПлыла звезды далекая отрада.

И в сердце снова плавилось страданье,Но просветленное; мое ль, чужое ль…И в этом было всё мое земное:Вся жизнь моя и всё мое посланье.

155. «Из дома в дом проходит то, чему названья…»

Из дома в дом проходит то, чему названьяНет. Грусть и скорбь с ним сочетаются, как тень,В которую художник всё иносказаньеВложил: весь медленный и творческий свой день.

Да, эта лень, углов тупые поворотыИ ты, пришедшая затем, чтоб умеретьВ ненужном лживом слове… Чтоб на серой нотеЦветистых звуков-мотыльков раскинуть сеть.

И нет названья бесконечной смертиВ нас, только в нас. И что обетом мы зовемИль бытом? И чему всю муку, всё неверье,Всю жажду веры так пустынно отдаем?

156. «Свергая в эти воды дни за днями…»

Свергая в эти воды дни за днями,Уже давно безымянного ждешь.Здесь зарева шатучими кругамиВсё отметают: истину и ложь.

Здесь небеса проходят, как слепые,Огромной бурей в бессловесный час.Твои глаза, глаза твои пустыеС крутого берега в последний раз.

Здесь смерть обычней лунной светотени.Здесь солнце всходит, сумрак полюбя.Здесь даже ветер обойдет тебяОбъятьем полнодумной скорбной лени.

157. «Я жил, как этот всплеск в ветвях, сегодня, здесь…»

Я жил, как этот всплеск в ветвях, сегодня, здесь —В рожденьи дня сего: травинка, поле, лес.Стекали пятна, тени, солнечные бликиВдоль век и щек моих — судьбы моей улики.

Я не хотел ее: мне отдавали мякотьВсех караваев здесь и там, на небесах, —Но в капельке земной хмельной душистой мятыПостиг я терпкость боли, наслажденья страх.

Копной пьянящей я взвалил ее на плечиИ в окна лез, в глаза, в сердца — и на буксирБрал волка и луну и беспредельный мирПодспудной — до утра — таинственной картечи.

158. «Великое, ничтожное — два входа в дом…»

Великое, ничтожное — два входа в дом.А кров всегда один. И видно в щели,Как отражают стены ласковый Содом,Сиянье тех, что гибели хотели.

Но в этой тишине не прокричать во тьмуИ не искать в себе потомка альбигойца, —Как с канделябра воск, я жизнь твою возьмуИ в жертву вознесу, молитвенный пропойца.

Козы ангорской шерсть, густой и теплый миф.И чаша вдруг пуста. И жен не надо.И медленный в ячейке бродит апокриф —Студеной жизни пламень и награда.

159. «Буфет, гардины, правота…»

Буфет, гардины, правота,И хоть бы знать, что нет правей.Я плачу: что за чистотаВ суровом очерке бровей!

На этот бархат отдал мир —В игре основы — век, века…В пещерах и во мгле квартирЧеканный шепот челнока.

И пестрой нитью, нитью слов,Как земляникой вешний зной,Опутан теплый шум листовТвоей души и твой покой.

Но ты хотела б всё учестьИ сесть подругой у стола,Где строго соблюдают честьСожженных жизнию дотла.

160. «Над глиняным остуженным кувшином…»