Александр Ивич - Воспитание поколений Страница 16

Сюжет книги не пожар, а борьба с пожаром. Это рассказ о благородстве и героичности самоотверженного труда пожарных — в этом новаторское значение произведения для детской литературы того времени. Изображение труда в поэзии, тем более в детской, встречалось очень редко.

Начинается работа,Отпираются ворота,Едет лестница, насос.Вьётся пыль из-под колес.Из ворот без проволочкиВыезжают с треском бочки.Вот уж первый верховойПоскакал по мостовой.А за ним отряд пожарныхВ медных касках лучезарныхПролетел через базар —По дороге на пожар.

Перед домом в клубах пылиЛошадей остановили,Проложили, размотав,Через улицу рукав.Задрожал рукав упругий,Чуть не лопнул от натугиИ пустил воды потокЧерез окна в потолок.

Это несколько устарело — тушение пожара теперь механизировано. Поэтому в последних изданиях «Пожара» приведённые строки заменены другими. Но для времени, когда писался рассказ, изображение удивительно рельефно. Действие, работа показаны с полнотой и точностью делового описания и в то же время поэтично. Я цитирую первоначальный вариант, так как новые строфы, несмотря на некоторые хорошие находки в изображении современных способов борьбы с огнём, в целом мне кажутся не такими динамичными и впечатляющими.

Маршак не прибегает в описании выезда пожарных ни к метафорам, ни к сравнениям. Рассказ идёт «без проволочки», как сама работа. Темп её передан ритмическим строением. Глаголы выражают не только напряжение, но и стремительность действия. Они начинают, а не заключают строки, дают как бы стремительный разбег описанию — «начинается работа, отпираются ворота», «выезжают с треском бочки», «поскакал по мостовой», «пролетел через базар», «проложили, размотав», «задрожал рукав упругий» и т. д.

Лаконичными определениями создаёт поэт зрительный и звуковой образ происходящего. Читатель видит пыль и сияние медных касок. Он слышит треск бочек и скок лошадей. И он почти осязает напряжение борьбы с огнём, читая строки:

Задрожал рукав упругий,Чуть не лопнул от натуги.

Не пропущена ни одна деталь действия, каждая дана точными и очень простыми обиходными словами.

У кого научился Маршак этой лаконичности и прозрачности изображения, строгости в отборе деталей, выражающих целое, отсутствию украшений, умению передать ритм, темп работы и последовательность действий? Его учитель — Пушкин.

Ломит он у дуба сукИ в тугой сгибает лук,Со креста снурок шелковыйНатянул на лук дубовый,Тонку тросточку сломил,Стрелкой легкой завострилИ пошёл на край долиныУ моря искать дичины.

От этого непревзойдённого в русской поэзии классического изображения работы, в котором точность (можно сделать лук по пушкинскому описанию) не снижает поэтичности, а каждое слово удовлетворяет математическому требованию достаточности и необходимости, перекинут мост к советской поэзии для детей[7].

Маршак ведёт читателя не только от действия к действию, но и от эмоции к эмоции. Он освещает лучом поэтического слова то одну, то другую грань темы. Трогательный эпизод спасения кошки сменяется эпизодом героическим:

Широко бушует пламя…Разметавшись языками,Лижет ближние дома.Отбивается Кузьма.

Ищет в пламени дорогу,Кличет младших на подмогу,И спешат к нему на зовТрое рослых молодцов.

В этом эпизоде, сохранив хореический строй, Маршак меняет темп повествования. Оно льётся широко и торжественно, появляются грозные ноты. Меняется не только ритм (все строки двух- или трёхударные, ни одной четырёхударной), но в соответствии с ритмом меняется и словарь — от бытового разговорного языка поэт переходит к словарю «высокой поэзии»: «бушует», «разметавшись», «спешат… на зов», «кличет… на подмогу». Погасла у читателя улыбка, которую вызвал эпизод с кошкой. А последнее двустишие эпизода перекликается с героическими сказками и балладами.

Заключение снова подчёркивает, что тема рассказа — нелёгкий, опасный и дающий удовлетворение труд:

Вот Кузьма в помятой каске.Голова его в повязке.Лоб в крови, подбитый глаз, —Да ему не в первый раз.Поработал он недаромСлавно справился с пожаром!

Строгий и настойчивый призыв к осторожности в обращении с огнем обычно исчерпывал дидактическое содержание стихов и рассказов для детей о пожаре. Этот призыв присутствует и в поэтическом рассказе Маршака, но в совершенно другой тональности. Кузьма не запугивает, а утешает девочку:

— Не зальёшь огня слезами,Мы водою тушим пламя.Будешь жить да поживать.Только чур — не поджигать!Вот тебе на память кошка.Посуши её немножко!

Можно поручиться, что у автора детских стихов прежнего времени пожарный произнес бы пресное и скучное нравоучение, а не утешал бы перепуганную девочку шутливым предложением посушить кошку. Педагогическая идея заключена не только в последних строках — она пронизывает всё стихотворение. Поэт хоть и показывает, сколько беды несёт пожар, но не к этому привлекает внимание читателей, а к самоотверженному труду, нужному, чтобы победить огонь. Вывод для ребёнка остаётся тем же — не шути с огнем. А мотивировка вывода — новая: пожар не только для тебя опасен — ты подвергаешь опасности других. Это выражено в героическом плане рассказом о борьбе Кузьмы с огнём и в том лирико-шутливом плане, который мы уже знаем по «Деткам в клетке» — в эпизоде со спасением кошки.

4

Весёлый стих. Поэтическая шутка. Конечно же, они нужны детям, как нужна им озорная игра. И одна из первых доступных ребёнку стихотворных шуток — бесконечное повторение тех же слов, ритмических фраз. Для него свежа радость постижения слова, он остро воспринимает его звучание и готов без конца повторять, переиначивать, подбирать рифмы.

На море, на океане,На острове на БуянеСтояла ель,На ели торчалоМочало,Его ветром качало,А оно всё молчало.Не начать ли сначала?[8]

Какой ребёнок не скажет «начать!», не потребует двадцать и тридцать раз повторить этот незатейливый стих, наслаждаясь задорным нагнетанием рифм «торчало — мочало — качало — молчало — сначала»?

Знал же всегда народ, что нужны такие стихи детям! Они есть в нашей, в немецкой, французской народной поэзии, особенно много их в английской — и совсем простых присказок, скороговорок, и своего рода словесных лабиринтов, таких, как «Дом, который построил Джек» — первое произведение английской народной поэзии, которое Маршак сделал достоянием русских детей. И с каким искусством!

Нелегко как будто найти синтаксическую конструкцию тяжеловеснее, чем заключительная одиннадцатистрочная фраза с восемью «который»:

Вот два петуха,Которые будят того пастуха,Который бранится с коровницей строгою,Которая доит корову безрогую,Лягнувшую старого пса без хвоста,Который за шиворот треплет кота,Который пугает и ловит синицу,Которая часто ворует пшеницу,Которая в тёмном чулане хранитсяВ доме,Который построил Джек!

Синтаксическая запутанность и составляет содержание словесной игры. Но запутанность оказывается мнимой. Постепенное усложнение фраз, постепенное нагнетание ритмически чётких придаточных предложений — от одного в первой строфе до десяти в последней, — с повторением в одной фразе-строфе всех предыдущих — снимает тяжеловесность, превращает её в забаву.

«Дом, который построил Джек» отличается от стихотворных шуток типа «Не начать ли сказку сначала» («докучных сказок») тем, что текст не повторяется неизменным — каждая строфа обогащает, усложняет нарисованную в первом двустишии простую картину — «Вот дом, который построил Джек». То, что каждая строфа начинается со слов «Вот» или «А это», подчёркивает связь стиха с изображением.

Но вовсе нет необходимости печатать произведение как подпись к рисункам. Стихотворение в целом как бы воспроизводит обычное для ребёнка занятие — нарисовать дом, пририсовать к нему дерево, потом человека и задуматься, чем ещё усложнить рисунок, чтобы он дал пищу воображению, чтобы можно было, рисуя, бормотать про себя тут же сочиненную к рисунку сказку. «Дом, который построил Джек» словно подсказывает обратную задачу — вот тебе сказка, сделай к ней рисунки.