Пётр Тон - Живому классику А. Исаеву. Страница 17

Кроме этого, во-вторых, эзопов язык дипломатических переговоров не всегда бывает легко понять неопытному и ангажированному исследователю (к коим с неподдельным огорчением отношу Алексея Валерьевича). Посоветую ему на будущее малопонятное ему содержание дипломатических переговоров увязывать с последующими документами и действиями сторон.

В данном конкретном случае после переговоров с Молотовым Гитлер встречался с Муссолини, которому “многозначительно сообщил, что получил резкий протест от России в связи с концентрацией немецких войск в Румынии”. И далее открытым текстом рассказал о своих опасениях по поводу возможной угрозы нефтеносным районам Румынии со стороны СССР: “Раньше Россия не представляла бы для нас никакой опасности вообще, так как была не в силах угрожать нам. Теперь, в век авиации, румынские нефтепромыслы можно превратить в дымящиеся развалины в результате воздушного нападения из России или района Средиземного моря, а ведь само существование держав оси зависит от этих нефтепромыслов” (цитирую по Б. Лиддел-Гарту)

Это тоже “довольно странный намек на советскую военную угрозу”, Алексей Валерьевич?

Или все же это — ПРЯМОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ немецких опасений о возможных действиях СССР в Румынии?

И разве приведенное мною высказывание Гитлера не может являться “цементом” или даже “арматурой”, из которой изготовлена “железобетонная опорная плита суворовской теории”?

Проще, конечно, не заметить этого факта, но как тогда быть с собственным утверждением Алексея Валерьевича, что “факты, противоречащие теории [в данном случае — теории Алексея Валерьевича], должны быть вразумительно объяснены и интерпретированы”?(С. 9)

Разве неудобные для его теории факты “объяснять и интерпретировать” должен только Владимир Богданович? А Алексею Валерьевичу некогда — он же “энциклопедию” ваяет…

Далее Алексей Валерьевич, вполне справедливо упрекая Владимира Богдановича в том, что тот не в курсе, что консультации СССР и Германии по вопросу Бессарабии имели таки место быть, излагает ответ Риббентропа на запрос советского правительства: “Ответ Риббентропа в основном сводится к следующему:

1. Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией.

2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию”. (Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 225. М.: Международные отношения, 1995.)”

КОММЕНТАРИЙ: Снова налицо факт использования всего лишь одного, “удобного” в данном случае Алексею Валерьевичу, источника.

Для чего Алексей Валерьевич приводит текст из сборника “Документы внешней политики”?

Правильно, для того, чтобы показать, что вопрос о Бессарабии, во-первых, не был неожиданным для немцев; во-вторых, чтобы показать, что немцев никак не беспокоила судьба нефтеносных районов Румынии в свете предполагаемого расширения территории СССР за счет Бессарабии и Буковины.

А это совершенно не так. Достаточно привлечь уже упомянутый мною сборник “Akten zur deutschen auswartigen Politik”, чтобы узнать, что немцы во главу угла ставили как раз судьбу нефтеносных районов — Вайцзеккер предложил Риббентропу в ответ на запрос из Москвы: “…приложить усилия для мирного урегулирования вопроса в смысле удовлетворения претензий СССР, потребовав взамен удовлетворить следующие пожелания: “1. Не переходить в Бессарабии участок р. Прут и нижнего течения Дуная, чтобы не подвергать опасности наши интересы в районах нефтедобычи. 2. Обещать соблюдать права и интересы граждан рейха. 3. Обещать охрану интересов фольксдойче способом, который будет установлен позднее. 4. В случае военного столкновения не бомбить районы нефтедобычи”. Румынии же необходимо указать, что Германия поддержит советские требования.” (цитирую по Мельтюхову)

Как видим, немцы действительно согласны были реализовать московские 1939 года договоренности по Бессарабии, но В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ увязывали это согласие с безопасностью румынских нефтепромыслов.

Да, Шуленбург 25.06.1940 года передал Молотову ответ Берлина, уже не содержавший никакого упоминания о районе Плоешти. Но вполне понятно — почему? — негоже показывать потенциальному противнику свое самое слабое место.

Итак, как видим, для оценки соображений немцев совершенно недостаточно оперировать одним источником. И это — общее правило для исследователя военно-исторических проблем.

Алексею Валерьевичу, видимо, неизвестна биография великого русского математика Колмогорова. В свете постоянного стремления Алексея Валерьевича использовать всего один (удобный для себя источник) из множества имеющихся, расскажу один примечательный факт из жизни математика. В юности Андрей Николаевич Колмогоров решил изучать историю. Начинающий историк провел свое исследование (о Новгороде в XV веке) и о своей работе доложил на университетском семинаре. Руководитель семинара профессор Бахрушин, одобрив результаты, заметил, однако, что выводы молодого исследователя не могут претендовать на окончательность, так как “в исторической науке каждый вывод должен быть обоснован несколькими доказательствами”.

Рассказывая об этом впоследствии, Колмогоров говорил: “И я решил уйти в науку, в которой для окончательного вывода достаточно одного доказательства”.

Алексей Валерьевич, а может быть… ну ее подальше, эту военную историю? Тем более… ни фига ж толком не получается… Может быть… “не поздно вспомнить, что ты никакая не “Манька-облигация”, а Марья Афанасьевна Колыванова…”, тьфу, перепутал!.. что Вы в свое время закончили Московский инженерно-физический… может, стоит достать старые конспекты, смахнуть с них пыль, и…

Даю честное пионерское — если напишете “Физическую энциклопедию”, Алексей Валерьевич, я критиковать ее не буду! Торжественно клянусь, держа левую руку у сердца, а правую положив на “Антисуворова”!

Алексей Валерьевич: “…вопрос о Бессарабии был оговорен именно пактом Молотова—Риббентропа, и возможностей подумать до его подписания у Адольфа Гитлера было более чем достаточно.”

КОММЕНТАРИЙ: Не скажите, Алексей Валерьевич, не скажите! Обстановка при подписании пакта Молотова—Риббентропа была такова, что Адольфу Алоизычу думать было особо некогда. Гитлеру как воздух нужно было согласие Сталина на нейтралитет в германо-польской войне и, что важнее, — сразу после войны. Поэтому в августе 1939 года Гитлер мог пообещать Сталину и не только Бессарабию…

Ранее я об этом уже писал и повторяться поэтому не буду — желающие могут прочесть здесь: http://www.russ.ru/forums-new/war-ist/messages/36182.html

Прямым подтверждением того, что Финляндию немцы в августе 1939 года отнесли к “сфере интересов Москвы” именно в “горячке боя”, а позднее в ноябре 1939 года не вмешались в конфликт, являются известные слова Гиммлера Маннергейму: “Глубоко сожалею, что мы не смогли помочь при первом “заходе”. Но это было невозможно”.

В отличие от Литвы, Эстонии, Латвии и Финляндии в тексте секретного протокола Бессарабия не отнесена по обоюдному согласию к “сфере интересов СССР”. Наоборот очень уж расплывчато указано, что только с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии (см. п.3 протокола). Поэтому и решение советского правительства о Бессарабии было “для немцев неожиданным, ибо раньше оно не обсуждалось” (Шуленбург Молотову 23 июня 1940 года).

В той же тональности можно интерпретировать и слова Гитлера на переговорах с Молотовым в ноябре 1940 года: “[германо-итальянские] гарантии были единственным, что склонило Румынию уступить России Бессарабию без борьбы” — свою вынужденно плохую “игру” по румынскому вопросу в августе 1939 года Гитлер обратил в пользу для себя, воспользовавшись “освобождением” Бессарабии как поводом для ввода войск в Румынию.

Алексей Валерьевич: “…все построения Владимира Богдановича строятся исключительно на общих рассуждениях, без каких-либо попыток привлечь документы Третьего рейха. […] Военное и политическое значение Румынии, возможные варианты действий СССР в опубликованных документах рассматриваются вполне определенно. Это, например, стратегическая разработка Лоссберга, руководителя группы сухопутных войск в оперативном отделе штаба верховного командования вермахта, датированная 15 сентября 1940 года.”

КОММЕНТАРИЙ: Ну а это — стандартное помещение “телеги впереди лошади”!