Александр Ивич - Воспитание поколений Страница 54

К сожалению, именно таковы приключенческие книги о подростках на гражданской войне.

Героям этих повестей всегда и всё удается. Какие бы непреодолимые им ни встретились препятствия, они их побеждают. Пуля их не берёт, в воде они не тонут, в огне не горят. То есть иногда они и горят, только не сгорают, тонут, но эффектно спасаются, их пытают, а они своим мужеством приводят в панику палачей.

Макар-Следопыт (главный персонаж трёхтомной повести Л. Остроумова), один из плеяды лихих подростков-героев, два раза спасает жизнь крупному деятелю революции, ходит в разведки, на которые не решаются опытные бойцы, и, разумеется, с блистательным успехом.

Мало того. Когда «дух красного войска пал и небывалая паника распространилась по его полкам», положение спасает Макар. «Мальчик целыми днями носился на своем вороном коне, всюду поспевал, там отбивая атаку пехоты, здесь сшибаясь врукопашную с лихими казачьими сотнями».

Как ему удавалось уцелеть, сшибаясь с лихими сотнями, да ещё обращать их в бегство, писатель, разумеется, не сообщает. Автор в самом жалком виде представляет Красную Армию ради возвеличения своего героя. Макар в одиночку «берёт» бронепоезд, «ни на минуту не теряя своего спокойствия».

Если собрать хоть часть подобных повестей, выходивших в двадцатых годах, то можно подумать, что в гражданскую войну победили белых и интервентов несколько мальчиков. «Когда отчаяние овладело красными, раздался страшный взрыв. Это Федька (мальчик, герой повести М. Михайлова «Апчхи»)… бросил свою первую бомбу». Потом бросил вторую, и «конница белых дрогнула».

Федьке-Апчхи, как и Макару-Следопыту, ничего не стоит покончить с бронепоездом. Собственно говоря, это поручили двенадцати кавалеристам, но берется за дело Федька. «Разве могло такое крупное дело обойтись без него? Чтобы он, Апчхи, — герой Красной Армии, упустил из-под самого носа столько приключений? Ни в коем разе». Заметим: приключение! И заметим: «Ни в коем разе». Псевдонародный язык характерен для таких повестей. Его подчеркнутой «реалистичностью» авторы как бы возмещают нереальность образа героя и его подвигов.

Разумеется, двенадцать кавалеристов ничего не смогли сделать с бронепоездом, Федька взрывает его самостоятельно. Фантастичности ситуации соответствует изысканность деталей: «Раздался страшный взрыв. Ба-ба-бах! И взорванный паровоз забился в страшных судорогах».

К сожалению, не только паровозы бьются в судорогах. Авторы написанных для детей книг о мальчиках-удальцах, выручающих Красную Армию, обильно поливали кровью страницы своих повестей. «Куски железа вместе с окровавленным мясом людей взлетали на воздух». Это «мясо людей» тоже нужно для возмещения недостающей ситуациям реальности.

Вот из другой книги («Дни боевые» С. Ауслендера — даровитого писателя!): «Лежал у самой калитки человек и вместо головы одно красное месиво. Не испугался Васька, не побежал, а внимательно разглядывал… может, вот так где-нибудь и отец лежит». Не правда ли, психологически достоверный повод для внимательного разглядывания красного месива?

Удивительно похожи все эти повести одна на другую ситуациями, кочующими из книги в книгу. Один мальчик взрывает бронепоезд, и другой — бронепоезд. В одной повести показывает чудеса отваги и сообразительности собака, помогающая герою, и в другой — собака. Один подросток затыкает за пояс всех разведчиков армии, и другой тоже.

А как быть, если перед мальчиком поставлена задача явно и безусловно для него непосильная — побить в рукопашной схватке самого известного среди бандитов силача? Очень просто — взять да и побить. «…Мишка, как кошка, отпрыгнул в сторону и с такой силой трахнул Битюка по затылку, что тот всей тушей грохнулся на пол и забороздил носом. Бандиты взвыли… И, толкнув Битюка ногой в зад, Мишка направился к выходу». Впрочем, силач не угомонился. Пришлось проучить его ещё раз. Битюк «опрокинулся на спину, получив страшный удар в челюсть».

Беспредельными оказываются не только моральные, но и физические силы подростков. Иначе говоря, сюжет этих псевдогероических повестей держится только на авторском произволе. Не обязательны ни логика развития сюжетов, ни реалистичность поступков.

Как поветрие прошли по двадцатым годам повести, где на фоне реальных событий гражданской войны мальчики, иногда с помощью девочек, предотвращали панику в рядах Красной Армии, обращали в бегство белогвардейские полки, ловили знаменитых бандитов.

Ну хорошо — гиперболично, нереально, бестактно по отношению к Красной Армии, сдобрено кровавым «мясом людей», но, может быть, есть в этих вещах вдохновляющая романтика подвига?

Когда думаешь о влиянии, которое может оказать литературное произведение на читателя, нельзя обойтись слишком уж общими и краткими определениями — они приводят к неверным выводам. Великолепные подвиги — это романтично? Подросток, выручающий Красную Армию, — положительный герой? Как будто так. Вот из подобных простых положений исходили некоторые руководители детского чтения (реже — критики), приветствуя произведения, о которых идёт у нас речь. Они оставляли в стороне художественную структуру повести, выбор писателем «предлагаемых обстоятельств». Они не замечали, что для героев этих книг приключения на войне становились самоцелью. Между тем подлинно романтичным может быть только герой, который самоотверженно добивается благородной цели. В книгах, о которых мы говорим, благородная цель, разумеется, предполагается — ведь борьба идёт за Советскую власть. Но цель борьбы вытесняется со страниц повестей восторженными описаниями удальства мальчиков, а подвиг перестает быть подвигом, становится приключением, потому что он совершается с лёгкостью необыкновенной, вовсе невозможной в жизни.

Даже приведенные цитаты (можно бы привести десятки подобных) уже дают нам право утверждать, что предлагаемые обстоятельства (например, мальчик, отбивающий атаку) выводят произведение из ряда реалистической литературы. Поступки оторваны от действительности. Герой, совершающий их, воодушевлён не целью борьбы, а самым процессом её, горд не делом, которое защищает, а своей лихостью. Он с легкостью совершает то, что целому полку, а то и армии не под силу. Такой подросток — не романтический образ героя, а марионетка, которую автор дёргает за ниточки.

Впрочем, может быть, невозможность подобных подвигов в реальной жизни — не беда? Ведь существуют романтические и героические сказки, благородное влияние которых на читателя несомненно. Да, они воздействуют своей поэтичностью, привлекательностью характера героя и благородством цели, за которую герой борется. Но поэтичность исчезает, когда сказка гримируется под действительность. Если наложен этот грим — и герои и поступки сразу становятся художественно недостоверными!

Герой сказки действует в сказочной обстановке, в окружении волшебных персонажей. Он не на реальном коне мчится к подвигу, а на Коньке-горбунке, на сером волке или на ковре-самолёте. Здесь нет уничтожающего действенность произведения, разрушающего его художественную структуру противоречия между реалистической обстановкой и фантастическими поступками героев. В сказке всё сказочно. Герой, его действия, обстановка — всё подчинено сказочной логике.

Авторы приключенческих книг о подростках на гражданской войне обычно стремились убедить читателей в подлинности событий, включая в повествование реальных, названных по имени деятелей того времени. Но это тоже не образы, а марионетки. Их роль скромна — восхищаться героями-подростками, награждать их орденами, если это красные командиры, и проявлять необыкновенную глупость, беспомощность, если это белые генералы или бандиты.

Читатели с некоторым жизненным опытом понимают, что подросток не может свалить знаменитого силача ни ударом по затылку, ни ударом в челюсть, не может в одиночку, хотя бы и на вороном коне, отбить атаку пехоты. А читатель неопытный, подросток? Он восхитится, скажет — вот здорово!

Но что это ему даст для будущего, чему научит? Ведь он не узнает, прочитав повесть, какие качества нужно выработать в себе, чтобы поступать, как эти героические подростки, потому что их душевный мир от читателя закрыт, и даже «техника» подвига утаена. Её и невозможно показать — ведь подвиги совершенно нереальны.

Первый подвиг даётся подростку с той же необъяснимой лёгкостью, что и последний. Ему приходится преодолевать — и всегда успешно — только механические препятствия, а не душевные. Возможность страха, колебаний, даже недостаточной находчивости вообще исключена — всё это, очевидно, свойственно только взрослым воинам, неспособным справиться с боевыми задачами, которые шутя выполняют подростки. Что же может воспитывать такая книга у юных читателей, кроме ни на чем не основанного самомнения?