Александр Ивич - Воспитание поколений Страница 55

Но если Федька-Апчхи и Макар-Следопыт не содействуют воспитанию читателей, то, может быть, согласимся с тем, что такие приключенческие книги хотя бы безвредны?

Нет, и с этим согласиться нельзя! Они рождают и укрепляют у читателей очень вредное убеждение, будто для героического поступка достаточно, чтобы возникли подходящие обстоятельства, и тогда совершить подвиг так же естественно и просто, как шапку надеть. Разве Макар-Следопыт развивал в себе наблюдательность, предусмотрительность, волю, способность к быстрым и верным решениям, которые необходимы блистательно удачливому разведчику? Нет, мы об этом ничего не знаем. Разве Апчхи учился подкладывать фугасы с такой сноровкой, чтобы локомотивы бились в судорогах, и бросать гранаты так, чтобы конница белых дрогнула, а красных «покинуло бы отчаяние»?

Эти повести как раз тем и привлекали детей, что на естественное благородное стремление юных читателей к подвигу, к героизму они отвечали уверениями в совершенной доступности для мальчиков и таких подвигов, перед которыми целые армии пасуют.

Лёгкость и обязательная победность подвига — ошибка не только художественная, это ошибка воспитательная.

О повестях, посвящённых выдуманным приключениям подростков в гражданской войне, хотя почти все они и забыты теперь, давно не переиздаются, нужно было всё же сказать, потому что рецидивы их — произведения, провозглашавшие лёгкость подвига, — появлялись и позже. Они отнюдь не помогали внутренней подготовке к трудным испытаниям поколению, которое вынесло на своих плечах тяжесть Отечественной войны, узнало подлинную цену подвига, увидело, что победа над врагом даётся вовсе не серией весёлых приключений.

Эти книги не могут стоять на одной полке с произведениями наших лучших писателей, как раз и стремившихся показать, что достойное поведение, а тем более подвиг требуют немалой моральной подготовки, серьёзного самовоспитания, не могут стоять рядом с «Молодой гвардией» А. Фадеева, или «Иваном» Богомолова, или «Мотькой» Л. Пантелеева и многими другими книгами о подвигах подростков в Отечественной войне.

Сколько тревог пришлось пережить Жигану, спасшему вместе с Димкой одного раненого командира, а не целые полки Красной Армии! И как этот небольшой подвиг — ночной путь по лесу, преодоление страха, опасностей, радость выполнения долга — обогатил душевный мир Жигана. Он обогатил и читателей пониманием того, что даром подвиг не даётся, и моральное удовлетворение — как раз следствие его трудности. Мальчик горд тем, что преодолел страх, не отступил перед опасностью.

Прямо противопоставлены псевдогероическим, легкомысленным повестям о гражданской войне произведения Гайдара — не только «Р.В.С.», но, главным образом, «Школа», а потом «Военная тайна», «Судьба барабанщика» — книги подлинно реалистические, в которых острый приключенческий сюжет служит средством художественного исследования характеров.

5

Необыкновенное время. Весёлое время. Гайдар в «Р.В.С.» ещё недостаточно выразил всю его сложность, все его победы, тревоги, горести. Огромный запас жизненных впечатлений и раздумий просился на бумагу. Ведь этого было мало — рассказать, как Жиган с путаных тропинок бродяжничества вышел на советскую дорогу.

Многим писателям, наблюдавшим подростков 20-х годов, казалось, что судьба беспризорников типична для времени. О них и писали. Но долговременный успех пришел не к писателям, искавшим романтику в скитаниях беспризорников, а к тем, кто увидел и рассказал, как изживается бродяжничество подростков, как романтичны первые радости труда, жизни в коллективе, — к Макаренко, к Пантелееву с Белых.

А подростков, вроде Димки из «Р.В.С.», писатели почти не замечали, потому что в их судьбе, казалось, не было таких ярких событий, приключений, как в жизни беспризорников.

Впрочем, это только казалось. Ведь именно из таких ребят формировались кадры Красной Армии, это они семнадцатилетними, а иные, как Гайдар, четырнадцатилетними шли на фронты гражданской войны. Они вступали в комсомол и в партию, боролись с бандитами, с кулаками, восстанавливали шахты и заводы. Нет, событий в их жизни было не меньше, чем у беспризорников, и события были значительнее, типичнее для времени.

С Чапаевым, Левинсоном читатели познакомились, когда эти герои были уже взрослыми. Образ Павки Корчагина стал верным спутником молодёжи только в 30-х годах.

Пожалуй, первым настоящим другом-ровесником, которого дала наша литература юным читателям, был Борис Гориков, герой «Школы» Гайдара.

В его судьбе необыкновенное действительно обусловлено временем.

Цепь важных событий и неизбежных в жизни случайностей определила судьбу Бориса.

В первых двух частях книги, до того как Борис попал на фронт, мне кажется особенно интересной, значительной широта и рельефность изображения эпохи.

Накопление небольших эпизодов, в которых проявляются важные черты времени, в конечном счете даёт многостороннее и ясное представление об условиях, в которых складывался характер героя повести. Рассказ ведёт Борис Гориков, иначе говоря, события даны так, как мог их воспринять и понять подросток того времени.

Предреволюционный год. В город приводят пленных.

«Так вот какие они, — думали мы с Федькой, пропуская колонну. — Вот они, те самые австрийцы и немцы, зверства которых ужасают все народы. Нахмурились, насупились — не нравится в плену. То-то, голубчики!..» Возвращались домой мы немного подавленные. Отчего — не знаю. Вероятно оттого, что усталые серые пленники не произвели на нас того впечатления, на которое мы рассчитывали. Если бы не шинели, они походили бы на беженцев. Те же худые, истощённые лица, та же утомлённость и какое-то усталое равнодушие ко всему окружающему».

Борис уже смутно чувствует фальшь официального освещения событий, и не только встреча с пленными наталкивает его на размышления. Не может он поверить слуху, будто учителя Галку арестовали не то за шпионаж, не то за разбой на проезжих дорогах. И действительно: Гориков узнал, что на самом деле учитель арестован «за политику».

Множатся недоумения: не хватает продуктов, а купцы на этом богатеют. Борис поёт во всю глотку «Боже, царя храни», а мать почему-то морщится.

Во всём этом нелегко разобраться мальчику. И он рад уйти от трудных мыслей в игру или заняться весёлым приключением с крокодилом, которого пономарь не то по ошибке, не то из озорства встретил колокольным звоном.

Но надолго не уйдёшь. Солдат с фронта принёс письмо от отца и маузер, чтобы Борис его спрятал. Мальчик пытается затеять с солдатом «взрослый» разговор.

«— Ну, как у вас на фронте, как идут сражения, какой дух у наших войск? — спросил я спокойно и солидно.

Солдат посмотрел на меня и прищурился. Под его тяжёлым, немного насмешливым взглядом я смутился, и самый вопрос показался мне каким-то напыщенным и надуманным.

— Ишь ты! — И солдат улыбнулся. — Какой дух! Известное дело, милый, какой дух в окопе может быть… Тяжёлый дух. Хуже, чем в нужнике».

А потом, когда пришла мать, о многом ещё говорил гость с фронта. И совсем не похож был его рассказ на всё, что слышал Борис от учителей, от товарищей — сыновей купцов и чиновников.

«Слова солдата оставляли па душе осадок горькой сухой пыли, и эта пыль постепенно обволакивала густым налётом все до тех пор чёткие и понятные для меня представления о войне, о её героях и её святом значении. Я почти с ненавистью смотрел на солдата».

Почти с ненавистью… Это очень неприятно, когда рушится мир чётких представлений и приходится самому разбираться в путанице фактов, впечатлений.

Приходит тайком отец — большевик, как позже узнает Борис. Он самовольно покинул фронт. Его арестовывают, предают военному суду, казнят. Борис, сын «дезертира»-большевика, становится отщепенцем в мелкобуржуазной среде реального училища.

Ему потом кажется, что это он сам пришёл к красным, по собственному разумению выбрал самую правильную, самую революционную партию. Но старый большевик Чубук сомневается:

«Бывает и так. Бывает, что человек и своим умом дойдёт… Вот Ленин, например. Ну, а ты, парень, навряд ли… Это тебе только кажется, что сам. Жизнь так повернулась, вот тебе и сам! Отца у тебя убили — раз. К людям таким попал — два. С товарищами поссорился — три. Из школы тебя выгнали — четыре. Вот ежели все эти события откинуть, то остальное, может, и сам додумал».

Первые две части повести — это, в сущности, «дошкольные» годы героя. Образ Бориса только намечается. В центре повествования не столько сам Борис, сколько обстоятельства, определившие его судьбу и условия развития характера. Удивительно, как много и широко сумел Гайдар рассказать об эпохе, не выходя из круга впечатлений и переживаний своего героя-подростка!