Юрий Иванов - Две Ольги и другие. Сборник статей Страница 6

Когда мы примиримся с поляками? Знаю только, что по катынскому делу тогда, когда умрут последние очевидцы, свидетели и участники. Смерть всех примирит.

Вторая сторона медали

Не всё так печально для меня, как читателя, оказалось в новом журнале. Очень хороша рубрика, в которой представлена современная польская поэзия; рубрика Виктора Кулерского «Хроника текущих (некоторых) событий» (это обзор современной польской жизни в виде набора выдержек и цитат из польских СМИ) – увлекательнейшее лицезрение театра демократического абсурда в стиле non-fiction; рубрика Янины Куманецкой «Летопись культурной жизни»…

Правда, что касается «Летописи культурной жизни», здесь есть один нюанс: почти все имена, упоминаемые в связи с современными культурными событиями, для меня, как читателя и человека, когда-то увлечённого Польшей, ничего не говорят ныне. Это не упрёк им, а минус мне – как в юриспруденции: незнание законов не освобождает от ответственности. Если я их не знаю, это не значит, что они не знамениты или не известны, как минимум. Другое дело, как сказал кто-то, что (цитирую не дословно) русская литература – это мировая литература, а польская – только региональная.

Впрочем, литература в данном случае – это из другой оперы, поэтому оставим её в покое.

Все дороги ведут в Смоленск

В апреле 2010 года грянула вторая «Катынь» – под Смоленском разбился правительственный польский самолёт. Лех Качиньский и Ко получили прямое указание от Господа, чьим именем они всё время клялись, где место на Земле русофобам – в земле. Я не буду лить крокодиловы слёзы по поводу гибели этих ненавистников России (чтобы не выглядеть людоедом скажу только, что как политиков их не жалко, а как людей жалко), хватит и наших официальных лиц.

Правда, замечу, давно я не видел В. Путина и Д. Медведева с такими растерянными лицами, как тогда. А то, похоже было, что они возомнили себя бессмертными…

«И вновь продолжается бой?..»

Что до журнала «Новая Польша», то он всё так же благополучно приходит бесплатно в центральную библиотеку Бежаницкого района Псковской области (как, думаю, и в другие такие же библиотеки России, тираж в 2700 экземпляров позволяет это сделать. Да и вряд ли у нас осталось библиотек больше этого числа, с нынешней-то культурной политикой буржуазной власти). И читает его, судя по несогнутым и несмятым страницам подборки за 15 лет, только один человек – я. Спасибо заокеанским спонсорам! А, может, теперь и русофобам, сменяющим друг друга в президентском и премьерском креслах Республики Польша, и неотличимых для нас, как всё те же Болек и Лёлек. Как сказал один персонаж в кинокомедии Э. Рязанова «Дайте жалобную книгу!»: «Начальство надо знать в лицо!» Тоже самое можно сказать и о наших друзьях, и недругах.

Изменилось ли что-то за последние, скажем, 5 лет в достославной «Новой Польше»? Ну, в общем, да, кое-что. Больше материалов о современной Польше. Про Катынь вспоминают уже не так часто, как в первые годы. Но в покое нас по-прежнему не оставляют. Возьмём для примера сдвоенный №7—8 за 2015 год. Из 21-го материала, помещённого здесь, 9 статей так или иначе касаются России, русских. Даже в такой узкоспециализированной, казалось бы, статье, как «О новых книгах» главного редактора «Новой Польши» Ежи Помяновского автор попутно пинает Россию, опять припоминая Катынь: «Именно по этому вопросу „Новая Польша“, которую одиннадцать лет назад велел мне основать Ежи Гедройц, вступила в величайшее сражение с российскими шовинистами, самой крупной правой оппозицией по отношению к правящей в России команде – я имею в виду президента и премьера. Это была битва как раз за места, подобные Осташкову, Старобельску, Медному и Пятихаткам…» Надо было это Помяновскому? Но русофобская натура проявилась, никуда не денешься… Как говорится: всё течёт, но ничего не меняется.

Когда-то в молодости я записал в своём дневнике: «За Северина Краевского с его ансамблем „Червоне гитары“ я готов простить полякам всё». Оказалось, однако, что сами поляки не готовы простить мне ничего.

Но это проблемы уже самих поляков.

2. Шолохов? Шолохов

А чего его искать?

«Слухи о моей смерти сильно преувеличены»

С удивлением прочитал в «Литературной России» (№40 от 9 октября 2009г.) в рубрике «Крайне спорно» диалог двух прозаиков – А. Карасёва и И. Фролова – «Автор „Тихого Дона“ будет найден!».

Не знаю, чего тут больше: самопиара (хотя А. Карасёв вроде бы не обижен вниманием, чего, впрочем, не скажу об И. Фролове), или восторга неофитов (которые, как всегда, «святее Папы») от литературоведения? Их вдруг осенило, что «Тихий Дон» полон загадок. И с воодушевлением уже упомянутых неофитов они начинают доказывать, что «малограмотный крестьянский сын» М.А.Шолохов не мог написать этот эпос… Тогда можно предположить, что и стихи Есенина тоже… не того! Малограмотен. Всего-то начальная школа и курс в университете Шанявского…

Что касается М.А.Шолохова, то можно посоветовать всем скептикам попробовать сочинить большой роман, творя который, скептики покажут всему миру, как это надо делать – писать эпос без сучка и задоринки… А для начала, раз уж так свербит, хотя бы «отыскать» автора рассказа «Судьба человека», поскольку «с голубого ручейка начинается река…»

Т.к. вся эта история с «разоблачением» Шолохова тянется как прилипшая жвачка, выскажу своё частное мнение. Авторы диалога ссылаются, например, на авторитет Солженицына, сомневавшегося в авторстве Шолохова. Что сказать? Лично я вижу в этом мнении покойного Александра Исаевича зависть талантливого публициста к гениальному (извините за штамп) художнику слова. Вряд ли кто будет спорить с тем, что «Архипелаг ГУЛАГ» явно не тянет на художественное творение. А ведь Солженицын упрекал Шолохова в том, что не может талантливо описать сложные судьбоносные события человек крайне молодой, описать то, чему он не был прямым свидетелем, или в чём не принимал прямого участия. А как тогда относится к оглушительной «опупее» «Красное колесо»? А ведь это не более, чем смесь беллетристики, личных фронтовых впечатлений автора (от другой войны), дореволюционных путеводителей и протоколов заседаний дореволюционной же Государственной думы… Себя почему-то Солженицын не упрекает в этом, хотя его тогда даже и в плане не было.

И, мне кажется, ещё одно Солженицын не мог простить Шолохову, а именно, замечание последнего о том, что писательством может заниматься человек любой профессии, кроме профессии школьного учителя, т.к. эта работа забирает человека целиком. А ведь Александр Исаевич долгое время зарабатывал на жизнь именно учительским трудом…

Что касается Шолохова, то не пишущим ли людям знать, что детские впечатления – самые яркие, из которых автор часто черпает всю жизнь темы, настроения, чувства? Вот, мол, часть «Тихого Дона» написана повоевавшим человеком… Таков подтекст диалога А. Карасёва и И. Фролова. В 1918 году Шолохову уже 17 лет. Это что, мало? И по поводу отсутствия у Шолохова боевого опыта… Вспомним хотя бы А. Гайдара, в 16 лет командовавшего, пусть и не долго, полком. Люди быстро взрослели.. Ведь и сам Шолохов был комиссаром продотряда, и уж стрельбы, жестокостей классовой борьбы и смертей, надо полагать, навидался по самое некуда. А эпизод его биографии, когда он был схвачен махновцами, и его должны были расстрелять, как комиссара? И спасла его старая бабка-крестьянка, попрекнувшая самого Махно, что, мол, с сопляками воюет, не стыдно ли? По-моему, такой эпизод сродни классической клинической смерти, по выходу из которой многие люди приобретают сверхъестественные способности. Но это так, реплика в сторону. Сам же Шолохов вспоминал потом время гражданской войны с чувством горечи: «Шибко я тогда комиссарил»…

Почему бы А. Карасёву и И. Фролову не потренироваться, например, на «Войне и мире» Л. Толстого? Там, напомню, тоже много неувязок и несостыковок, однако, никому в голову не приходит сомневаться в авторстве Льва Николаевича. Кстати, я могу подкинуть идею: жена Толстого, Софья Андреевна, 6 раз переписывала черновики романа, якобы из-за кошмарного почерка супруга. Почему бы не предположить, что всё написанное яснополянским старцем (раннее не в счёт, как не берут в расчёт всё остальное написанное «малограмотным крестьянским сыном» наши борцы за литературную справедливость) на самом деле написала графиня Толстая? И писала и дальше, пока окончательно не рассорилась с супругом. После этого Л. Толстой и ушёл из дома, т.к. «не мог» больше творить.

Это, конечно, шутка. Упоминаю, потому что у авторов критического диалога с восприятием юмора, похоже, сложновато. Вот они ссылаются на слова Шолохова, сказанные с трибуны съезда в 1939 году, что «полевых сумок бросать не будем… чужие сумки соберём… потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится…» И делают вывод, что Шолохов сам таким образом сказал о том, что не он является автором «Тихого Дона». Напомню уважаемым А. Карасёву и И. Фролову, что эти слухи про полевую сумку появились не вчера, а сразу после издания первого тома. И как должен был реагировать автор на подобные инсинуации? Кричать, что нет, мол, всё это не правда, ничего я не крал? Это было бы совершенно по-кретински, все сказали бы: «на воре шапка горит»! Вот он и съязвил публично в адрес злопыхателей. А наши горе-литературоведы купились на его шутку, приняв её за правду чистой воды. А Шолохов просто достойно вышел из щекотливой (как ни как, обвинение в плагиате) ситуации.