Анатолий Луначарский - Том 4. История западноевропейской литературы Страница 9

Конечно, наибольший интерес для нас представляет героический эпос, который относится к истории племени и его предков, к его богатырям (причем некоторые из них в действительности не существовали, а представляют собой богов, существа мифические).

Если бы не произошло никакого классового расслоения, вероятно, эти героические подвиги остались бы перемешанными с разными другими вещами. В «Калевале», например, вы найдете советы — и как лодку конопатить, и как кровь заговорить, и как музыкальный инструмент настроить. И там есть ратные подвиги, но бросается в глаза, что герои «Калевалы» (которые первоначально были тоже богами) имеют какой-то мужицкий, крестьянский пошиб. Все эти богатыри — Вяйнямёйнен, Лемминкяйнен и другие — занимаются крестьянской работой. Нет разницы между ними и окружающей крестьянской средой. В Финляндии аристократия развилась очень слабо, и поэтому финский эпос сохранил глубоко крестьянский характер. Но в тех обществах, где рано развился аристократический строй в той или иной форме, — там дело обстоит не так.

Каждая аристократическая семья называется благородной, родовитой потому, что особенно гордится своими предками. Юридические права аристократов на имение, рабов и т. д. определяются тем, что их отец, дед, прадед были грозными бойцами, которые все это стяжали или получили от богов за то, что были отважными, доблестными, превосходили всякую доблесть обычного человека и являлись героями. Установить родословную — это значит юридически и социально укрепить за собою право считать себя сверхчеловеком. Аристократия не только должна была интересоваться племенными воспоминаниями, но и придавать значение лести, сочиняемой в честь каждого данного рода. И мы знаем из греческого эпоса, что так оно и было. Эти аэды, какие-нибудь старые нищие, очень часто слепые, — у слепых слух хороший, память хорошая, да что им больше и делать? — ходили с кифарой, инструментом о четырех или восьми струнах, и распевали монотонно былины старины, причем старались, придя в какой-нибудь дворянский дом, выспросить у челяди, от кого хозяин происходит, чтобы щегольнуть своей осведомленностью в лестной песне о предках. И сейчас у отсталых народностей, где феодальный мир еще силен, можно найти это же самое прославление мелкокняжеских феодальных родов в песнях о богатырских подвигах предков.

Таковы были зачатки эпоса. В Греции они развернулись необыкновенно пышным цветом. Греческая аристократия отобрала свои элементы преданий и создала «Илиаду» и «Одиссею»; образцом крестьянского эпоса в греческой литературе может служить поэма «Труды и дни».

Теперь перейдем к лирике. Каково происхождение лирики? У нас очень часто выражение «лирика» употребляется в смысле чего-то личного, и «лирическое настроение» представляется чем-то замкнутым, индивидуалистическим, — нежным размышлением о себе самом, о своих горестях, о своих надеждах. В этом смысле говорят о личной лирике. Эпос обычно противопоставляется лирике, как общественное личному. Первоначально это было не совсем так, потому что личность в первобытном и античном обществе чрезвычайно мало себя отделяет от общества. Поэтому в античную лирику входит много общественных песен.

Что такое общественная песня? Первобытные племена стараются точнее себя выделить среди других племен путем создания определенного стиля для своих жилищ, для своей одежды, путем определенной татуировки, особых, отличных от других племен, обрядов и т. д. Важнейшие явления в жизни человека — рождение, смерть, брак, вступление молодого человека в содружество мужчин — должны быть отмечены как общественный факт. И на самой заре человеческой культуры уже вырабатываются своеобразные церемонии, какими клан, племя, род отмечают эти явления. Если человек родится, или умрет, или женится, и при этом не будут исполнены известные обряды, то никто в обществе не будет знать об этом, это так и останется незарегистрированным, это будет как бы незаконное рождение, брак или похороны: не как следует похоронили, не так, как в старину, не так, как указано. И сейчас еще верующая крестьянка или крестьянин скажут: «Душенька его неспокойна, не так его поп похоронил». Эта потребность коренится в чрезвычайно глубокой древности и выражается в том, что если всех обрядов не выполнить, то социальный акт не закончен, и духи, которые находятся в связи с обществом, — духи предков, превратились ли они в богов или не превратились, — тоже не примут во внимание, что этот акт совершен. От этого душе на том свете будет нехорошо, и она будет мучить родичей, которые не исполнили всех обрядов при погребении.

Обряды при браке дают возможность определить, чей сын, какой семьи, кто его должен питать, каковы будут его социальные обязанности, у кого он будет расти? Это должно быть социально отмечено, — в более позднее время на бумажке, а в первобытные времена при помощи обрядов. Изучая жизнь дикарей, мы видим, какое огромное значение имеют там подобные происшествия, как важно для них отнести каждого человека к определенному экономическому и кровному союзу.

И вот для того, чтобы всякий обряд выполнялся как следует, должны совершаться разные шествия, танцевальные и ритуальные действия и должны произноситься определенные слова. Слова эти нужно запомнить. Они говорятся в рифму и ритмически, причем стихотворная форма служит той же потребности — легче запомнить.

Но мало того. Сюда входят еще элементы другого искусства, музыки. Этот род поэзии потому и называется лирикой, что в Греции все такие стихи пели под аккомпанемент лиры. Первоначально лирическая поэзия есть поэзия песенная.

Почему человек не просто говорит, а поет? Потому что он в возбужденном настроении. Так же, как он не говорит, а кричит, когда он гневно возбужден; песня есть человеческая речь, но с гораздо большим рельефом, приподнятостью. Человек плачет или радуется. Когда он плачет ив это время говорит, то он, ритмично понижая каждую свою фразу, причитает. Когда он весел, он выкрикивает весело, поднимая все выше свои слова, и выбрасывает целые сочетания ликующих криков. И те сочетания, которые ритмичны, хорошо организованы, напев которых легко запоминается, выживают, а беспорядочные, неритмичные умирают; таким образом подбираются основные мелодии данного народа. Все то, в чем есть напевность, мелодичность, что легко входит в память, отбирается и становится музыкальной сокровищницей данного народа. И поскольку музыка сочетается здесь со словами, создается лирическая поэзия, прежде всего поэзия обрядовая.

Например, невеста, когда ее выдают в чужую семью и когда она расстается с подругами, плачет. Конечно, эта плаксивая песнь невесты не всегда искренна: если невеста и радуется, она должна плакать для приличия. Но самый факт того, что плач вошел в обычай, показывает, что здесь приходится считаться уже не с индивидуальным настроением. Плач невесты во время свадебного обряда — это протест личности против того, что общество установило. Вольная девушка переходит в подневольную жизнь в чужой семье, и она не может не протестовать.

Встречаются замечательные песни, на которые обратил внимание Михайловский4, — это песни нелюбимой жены. Нелюбимые жены, чтобы утешить себя, придумывают свои слова, свои напевы. Эти песни не обрядовые, такая песнь может быть совершенно индивидуальна, ее, может быть, никто и не услышит; но так как нелюбимых, гонимых женщин много, — потому что судьба всякой варварской, дикарской женщины почти сплошное страдание, — то, если женщина талантливо подберет слова, другие у нее переймут. Если в ее песне что-нибудь слишком индивидуально, то это отбрасывается; перенимается только то, что для всех подходяще. И здесь также создается лирическая народная песня.

К этим примерам можно прибавить еще и разбойничьи песни. Это песни протестантов, которые ушли из общества. Разбойничьи песни у многих народов, в том числе и в русской народной лирической поэзии, занимают большое место. Разбойник — человек, который ушел из общества, казак, беглый, это человек высоко индивидуальный, у него больше развита личность, чем у того, кто, как баран, идет вслед за всем стадом. И потому, что у него более развита личность, он ярче выражает ее в своей индивидуальной песне. Песня отщепенца, песня казака, разбойника, авантюриста играет большую роль и в греческой литературе.

К лирической песне можно отнести также всякого рода молитвы и обращения к богу. Они могут быть совершенно ритуального общественного характера и характера более индивидуального — личной молитвы.

Такова стихия лирики. Эта лирика своей обрядовой стороной граничит с театром, с драмой. Например, многие из вас уже слышали о знаменитом, открывшем нам глаза на социальное значение первобытного искусства, танце австралийских негров. Это — танец мужчин под аккомпанемент пения женщин и ударных инструментов. В нем мужчины племени поттобото выплясывают, как идут на охоту и как идут на войну. Это нечто вроде парада и вроде театрального спектакля. Для чего такой танец нужен? Для того, чтобы укрепить социальную связь племени. Война сама по себе укрепляет ее, но она не всегда бывает победоносной. Охота сама по себе веселая штука, и она тоже укрепляет связь, но попадется ли еще дичь? А тут воображаемый враг, который тебя не ранит, воображаемый зверь, который всегда перед тобой. И вот изображают счастливую охоту или удачную войну, разыгрывают ее торжественно и вольно. На войне делаешь те жесты, которые нужны, чтобы защититься и напасть, а в игре — те жесты, которых просит сама рука, сама нога. Можно превращать игру в танец и, распевая песни, изображать все, что захочешь, без помехи. Создаются художественные произведения. И так как это делается всеми сообща и постепенно отбирается все то, что удачно, а то, что неудачно, отбрасывается, то получается в конце концов не индивидуальное, а общественное творчество.