Геннадий Герасимов - Общество потребления: мифы и реальность. Страница 11

Новых книг десятка два. Названия: «Успех — он в вашей власти», «Фактор успеха», «Стратегия успеха», «Как быстро сделать карьеру», «Принцип победы: как добиться успеха» и т. д.

Возможно, удачнее других оказалась книга «Успех!» Во всяком случае, разошлась широко, принеся ее автору явный успех. Он пишет:

«Быть жадным — хорошо. Быть, как Макиавелли, — о'кей. О'кей считать, что честность — не всегда лучшая политика, конечно, при условии, что вы не станете заявлять об этом направо и налево. И всегда о'кей быть богатым» [46].

Можно поначалу подумать, что это пародия. Автор, например, дает совет: резолюции на бумагах писать неразборчивыми закорючками — пусть подчиненные догадываются, что вы хотели сказать. Однако, углубившись в книгу, убеждаешься, что Макиавелли для автора действительно герой. Обращаясь к среднему американцу, он пишет: «Очень хорошо, если вы можете подвести под своего начальника мину и занять его место. Так и действуйте, но пока вы этим заняты, не выражайте по отношению к нему ничего, кроме уважения и преданности».

Люди, добившиеся успеха, считает автор, обычно придерживаются весьма низкого мнения о других. Он предлагает такого мнения и придерживаться. В качестве примера, достойного подражания, автор пишет о покойном английском кинорежиссере Александре Корде, который был «Левиафаном, искавшим удовольствий» и считавшим, что путь к успеху — в стремлении обладать хорошими вещами в жизни. Для него все началось с мечты о паре сафьяновых сапог. Затем был автомобиль «роллс-ройс», пиршества с добрым вином я сигарами, красивые женщины — «самая дорогая роскошь из всех».

И тут автор переходит к глобальным обобщениям, столь приятным при вине, сигарах и женщинах. Голос Америки, заявляет он, — это «учение об успехе… Наша американская цель — переделать мир по нашему образу и подобию».

Автор, следовательно, провозглашает универсальность потребительских тенденций и представлений об успехе как о денежном благополучии. Но мы с ним не согласимся. Человек не то, что он имеет, а то, что он есть, и мера его успеха в жизни определяется признанием людей, рядом с которыми он трудится, признанием общества, активным членом которого он является, а вовсе не размерами текущего счета в банке.

Ричард Губер, с которым я беседую, не одобряет цинизма, пронизывающего книгу «Успех!». Губер предпочитает более принятое в его обществе лицемерие.

— В условиях капиталистической системы, — поясняет он свою точку зрения, — постоянно существуют напряженность и разлад между тем, как человек должен был бы себя вести в соответствии с моралью, и тем, как он себя ведет в реальной жизни. Проблема морального компромисса обычно разрешалась допущением противоречия между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле. Однако встречаются авторы, далекие от каких бы то ни было философских сомнений. Они как бы повторяют критику «слева» американской идеи успеха. Эти критики считают, что люди добиваются крупных богатств аморальными методами — трудом праведным не наживешь палат каменных — и что поэтому надо поднять налоги, чтобы отнять у таких людей капиталы, которых они не заслужили. Теоретики идеи успеха соглашаются с такими критиками в той части, что богатство наживается нечестным путем, но они приветствуют этот факт и заполняют свои книги советами, как преуспеть на ниве стяжательства…

Газета «Вашингтон пост» посвящает полосу «Искусству наносить оскорбления»

—  Так, может быть, — говорю я, — они все же лучше других хотя бы вот этой своей похвальной откровенностью. В конце концов они предупреждают, что пишут об успехе, а не о морали. Хотите покаяться — читайте другие книги и ходите по воскресеньям в церковь…

—  Нет, — возражает Губер, — они ведь предлагают как бы учебник для участников «крысиных бегов».

Что ж, Губер прав. Его поддерживает, например, критик Эллен Гудмен:

«Совсем не о'кей быть жадным, подражать Макиавелли, быть нечестным. Не всегда о'кей быть богатым. Есть качественная разница между успехом благодаря производству напалма и успехом благодаря производству пенициллина. Существует разница между подъемом по лестнице успеха и использованием длинного ножа для прочищения себе пути наверх» [47].

Погоня за успехом в его американском понимании порождает специфическую общественную атмосферу, которую и называют «крысиными бегами». Разумеется, первыми финишируют самые проворные. Конкуренция требует качеств, не согласующихся с правилами человеческого общежития. «Крысиные бега» порождают «прикладное» отношение к людям. Когда говорят «мой друг», почти всегда подразумевают «полезный мне знакомый, которому я тоже полезен». Обстановка подножек и обгонов способствует душевному оскудению и отмиранию самой потребности дружить или любить. Дружба и любовь требуют, как в Америке говорят, «эмоциональных инвестиций», а душевные силы важно держать мобилизованными для борьбы за успех. Так путь к богатству и славе ведет также и к моральной деградации. Приобщение к высокому искусству? Все это — просто дребедень. Как с сарказмом замечает Губер в своей книге, «любовь к знаниям, искусству, умственные потребности — все это соблазнительные грабители, крадущие время и тщеславие. Прибыльно только понимание человеческих отношений и его применение к конкретным ситуациям, приносящим прибыль» [48].

Наконец-то это случилось: преступников больше, чем жертв

Всепоглощающая целеустремленность американца, «делающего деньги», «делающего успех», не оставляет ни времени, ни потребности «разбазариваться» на науки, искусство и литературу. Еще меньше возникает желание тратить время на окружающих людей, на их беды и невзгоды. Что это, как не моральная пустыня?

Иллюстрацию можно увидеть в музее, открытом в здании федерального бюро расследований в Вашингтоне. Есть там стенд, посвященный Джеку Грэхэму. Этот молодой человек в свое время проводил собственную мать на аэродром, посадил в самолет и помахал вслед ручкой. Мать летела навестить родственников, а сынок подложил ей в чемодан бомбу замедленного действия. Сорок четыре пассажира, все, находившиеся на борту, погибли. Сейчас сквозь стеклянный колпак можно разглядеть куски и кусочки, оставшиеся от самолета и его груза. Надпись над стендом: «Мотив преступления?» И ответ: «Страховая премия». Так молодой Джек добивался успеха в жизни…

В единоличной погоне за долларом выигрыш одного оборачивается проигрышем другого. В условиях конкуренции успех одного означает неудачу десятков и сотен соперников. Приходят на память слова старого Джона Рокфеллера о том, что красивую и ароматную розу можно получить, только принеся в жертву все остальные бутоны, которые мешали бы ее росту. «Это не какая-то злая тенденция в бизнесе, — поучал Джон Рокфеллер, сделавший правилом топтать и давить всех, кто мешал росту его капиталов и могущества. — Это всего лишь закон природы и закон божий» [49]. Но закон природы тут вовсе не при чем, люди стали людьми, только помогая друг другу, только поддерживая друг друга. Человек—существо социальное, крайний индивидуализм Рокфеллера — не от человеческой природы, а от природы общества, противоречащей природе человека. Вполне возможно, что найдутся богословы, которые возразят Рокфеллеру и с точки зрения «закона божьего».

Но рокфеллеровские идеи живы, поскольку не исчезла социальная почва, их питающая. Например, специалист по вопросам труда Арнольд Вебер свидетельствует в еженедельнике «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт»: «Этика успеха отнюдь не мертва. Просто сейчас людям приходится сильнее, чем прежде, расталкивать друг друга» [50].

В Америке человеку невозможно признаться в неудаче — он тогда конченый человек. Вот любопытные рассуждения на этот счет журналиста Крейга Карпела из журнала «Плейбой»:

«Неудача — самое грязное слово в языке. Просто странно, что мне разрешили о нем написать в семейном журнале. Вас могут пригласить участвовать в телевизионных дискуссиях Джонни Карсона, и вы можете сказать, что вы — алкоголик, и аудитория вас будет приветствовать. Вы можете сказать, что у вас лейкемия — и аудитория будет вас приветствовать. Если вы скажете, что у вас венерическая болезнь, они все закричат: ого-го! Но если вы сядете на стул, положите ногу на ногу и объявите: «Я — неудачник», вас встретит гробовое молчание».

Погоня за успехом — навязанная американцам альтернатива классовому сознанию. Вопрос ставится так: при чем тут классы, если ваше положение в обществе зависит от вас самих? Каждый — кузнец своего счастья, и каждый возделывает свой сад. Положение человека определяется его кошельком, набиваемым потуже на ниве свободного предпринимательства. Или, как пишет Губер в своей книге, «общество, окружающая социальная среда, система никогда не виноваты. Всюду дело за самим человеком. Он один может вкусить сладкий плод триумфа. Он один должен принять горечь поражения» [51].