Леонид Владимиров - Советский космический блеф Страница 11

Вернусь теперь к Королеву. Нет сомнения, что, понимая предстоящие великие трудности, конструктор имел какой-то план борьбы с ними. Собственно даже не «какой-то», а вполне определенный — этот план выяснился из его дальнейших действий. На ближайшее время его девизом, обращенным к правительству, стало: дайте еще, а то нас обгонят. И это действовало. После 4 октября 1957 года, когда взлетел первый спутник, Королев получил нечто, гораздо более для него ценное, чем «золотой дождь», — он получил в свое ведение сразу несколько предприятий и устроил из них что-то вроде всесоюзного комбината по производству спутников.

Чего Королев, однако, не получил — так это открытого признания. Хрущев твердо решил, что этому не бывать, и навсегда сделал Королева и его сотрудников «призраками». Эти люди, по адресу которых газеты упражнялись в похвальных и высокопарных выражениях, обозначались, как «ученые и инженеры, создавшие спутник», или «творцы спутника». Королева стало принято обозначать словами «Главный Конструктор», а академика Келдыша — словами «Теоретик Космонавтики». Примечательно, что ныне, даже в пропагандных воплях по случаю очередных космических стартов, эти определения отсутствуют. Первым, с избранием Келдыша президентом Академии наук, из пропаганды исчезло определение «Теоретик Космонавтики», вторым, со смертью Королева, сняли с употребления термин «Главный Конструктор». Так что теперь и «главных» как бы не существует — полная безликость и анонимность.

…Первый искусственный спутник Земли был запущен 4 октября 1957 года в Советском Союзе. Это было личным триумфом двух бывших заключенных сталинской лагерной империи — Королева и Воскресенского. Но в гораздо большей степени спутник был триумфом того самого режима, который в свое время посадил Королева и Воскресенского за решетку, который далеко превзошел Гитлера по числу уничтоженных невинных людей, который по сей день продолжает растаптывать права человека.

Начался великий космический блеф.

Глава 2

Восток

Мне не нужно напоминать здесь, какое впечатление произвел на Западе первый русский спутник. Скажу лишь, что эффект превзошел даже все ожидания самих советских руководителей. Реакция Запада оказалась гораздо сильнее, чем впечатление внутри страны. И это нетрудно объяснить.

Запад ошеломила неожиданность выхода «этих отсталых русских» из-за спины американцев, первенство которых в создании искусственных спутников Земли никогда не ставилось под вопрос. А советский гражданин эффекта неожиданности не ощущал. Ведь ему еще при Сталине пропаганда трубила в уши, что советская наука — самая передовая, что все крупнейшие изобретения в мире сделаны русскими и так далее. Ну, в самом деле, вы думаете, что лампочку накаливания изобрел Эдисон? Ничего подобного — это сделал до него Яблочков в России! А первый самолет построили вовсе не братья Райт, а русский военный инженер Можайский. А радио — кто изобрел радио? Может быть, Маркони? Как бы не так — это Попов изобрел!

В начале пятидесятых годов в Советском Союзе были даже сняты «биографические» фильмы о Можайском и Попове. Причем самолет Можайского показан в полете, а Попов заодно с открытием радио изобретает также и радиолокацию.

Пусть советская интеллигенция и посмеивалась над этими дикими националистическими выдумками, пусть навесила на тогдашние «поиски» русского приоритета иронический ярлык «Россия — родина слонов» — все равно миллионы людей верили, что советские историки наконец-то разоблачили Стефенсона, будто бы построившего первый паровоз, и его предшественника Уатта, якобы создавшего первую паровую машину. Массы людей охотно согласились с тем, что паровоз построил уралец Черепанов, а паровую машину — алтайский шихтмейстер Ползунов. Я хорошо помню, например, длиннейшую поэму, напечатанную в советском литературном журнале и посвященную… открытию паровой машины Иваном Ползуновым.

После таких достижений запуск Советским Союзом первого искусственного спутника Земли рассматривался большей частью населения страны, если не как закономерность, то, во всяком случае, как вполне понятное событие, логично вытекавшее из всех предшествующих научных успехов. Если «мы» создали паровоз, пароход (да-да, пароход тоже построил не Фултон, а Кулибин), самолет, электрическую лампочку, радио и много других важных вещей, то почему бы «нам» не запустить и спутник? Правда, в отличие от изобретателей самолета, радио или электросварки (забыл сказать, что и сварка, и электрическая дуга — изобретения русские), имена создателей первого спутника оставались неизвестными, но этому никто в СССР не удивлялся, А как же! Имена крупных советских ученых, создавших спутник, надо держать в секрете, а то американцы, отставшие в этом деле, подошлют к ним шпиона, выкрадут чертежи либо даже убьют главных специалистов.

Простите, если приведенные соображения кажутся вам примитивными. Но ведь имена лиц, работающих в СССР над созданием космических объектов, строго засекречены по сей день. Купите туристскую путевку, поезжайте в Москву, остановите на улице сто человек и спросите, как они думают — по какой причине имена творцов космической техники остаются в секрете? Девяносто пять из ста Ваших собеседников дадут объяснения, приведенные выше. А если сегодня вы возразите, что ведь США больше как будто не отстают от СССР в исследовании космоса, даже вот на Луне побывали несколько раньше, стало быть им советские секреты не очень нужны, то ваши собеседники вряд ли найдут сколько-нибудь подходящие ответы. Но большинство из них ответит примерно так: а если вам секреты наши не нужны, то чего вы так добиваетесь, чтобы мы открыли имена советских ракетчиков? И будут очень довольны своим «логичным возражением». Такова в Советском Союзе мощь внутренней пропаганды — ее нельзя недооценивать.

Но, повторяю, в данном случае, после запуска первого спутника, пропагандная «подготовленность» советских граждан привела к тому, что они реагировали на запуск хотя и положительно, однако не так восторженно, как пресса, левые круги, а иногда и официальные инстанции западных стран. Советские граждане, кроме того, понимали, что спутник не поможет улучшению их бедственного положения с жилищами, одеждой, питанием, ничтожной оплатой труда и так далее.

Тем не менее, власти были в восторге. Спутник моментально «закрыл» собою венгерские события, хотя кровавая расправа с венгерским народом состоялась меньше, чем за год до этого, и международные последствия ощущались Советским Союзом очень сильно. Спутник странным образом «примирил» с Советским Союзом и государственных деятелей западных стран, и коммунистические партии этих стран. Не забудем, что за двадцать месяцев до спутника был XX съезд коммунистической партии, на котором Хрущев сделал свой секретный доклад о преступлениях Сталина. Спутник оказался в состоянии смыть со страны и это пятно — во всяком случае, в глазах очень многих иностранцев и даже российских эмигрантов на Западе.

Еще более странно то, что спутник был воспринят многими в мире как свидетельство «либерализации» СССР и уменьшения советской угрозы миру. И в то же самое время он, как и следовало ожидать, произвел должное впечатление в генеральных штабах мировых держав, доказав наличие у Советского Союза достаточно мощных ракет. Словом, оправдалось скептическое изречение советской интеллигенции о том, что «Запад все знает, но ничего не понимает».

Помимо всех этих реакций, была еще одна — паническая. Эта реакция, насколько можно было судить по выдержкам из американских газет, царила в Вашингтоне. Положительным результатом вашингтонской паники было то, что американские специалисты получили, наконец, нужные средства и стали готовиться к запуску своих спутников.

Королев знал, как важно следить за американскими планами и намерениями. В то время он, наверно, впервые был доволен советской секретностью, позволявшей ничего не объявлять наперед и в то же время стараться опережать откровенных американцев. При НИИ-88 была организована специальная группа референтов по американской прессе. Один из этих людей позже стал моим другом, и он рассказывал, что группа ежедневно представляла Королеву сводку всех сообщений об американских космических планах, после чего Королев помечал, какие сообщения нужно отправить личному помощнику Хрущева Лебедеву.

Из сообщений явствовало, что запуск первого американского спутника планируется на начало декабря 1957 года. Чтобы сохранить первенство, следовало отправить в космос еще один спутник до этого срока. И ровно через месяц после первого успеха, 3 ноября, Королев запускает второй спутник с собакой Лайкой на борту. Большое впечатление, произведенное этим запуском, объясняется не столько Лайкой (собаку, обреченную на смерть, жалели во всем мире), сколько весом спутника — 508,3 килограмма против 83,6 килограммов у первого спутника. Можно было подумать, что за месяц Советский Союз успел построить в шесть раз более мощную ракету.