Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6517 ( № 29 2015) Страница 11

Самостоятельной не разрешит задачи.

Но только тот, кто напряжёт усилья,

Забудет славу и полюбит стыд,

Расправя за плечами крылья,

Над вечностью как с равными парит.

2015

* * *

Жизнь моя, как всплеск весла,

Прошумела, протекла[?]

Вехи: старость, зрелость, юность...

Неужели оглянулась!

"ЛГ" поздравляет Анатолия Парпару с 75-летним юбилеем и желает ему долгих лет жизни и творческого счастья.

Теги: современная поэзия , Анатолий Парпара

История творится за письменным столом

БОРЬБА

А вот пойду и окунусь всё в ту же реку.

- Чем занимаешься? - Борюсь за человека.

Деревня, глухомань, изба вдали от века.

- Что в жизни главное? - Борьба за человека.

Я постарел, я не в себе, почти калека.

- В чём счастье бытия? - В борьбе за человека.

Изба-читальня, как в гробу библиотека.

- Про что читаешь? - Про борьбу за человека.

- Ну вот заладил: всё борьба, в борьбе, борьбою...

А в чём бессмертная судьба?

- В борьбе с собою.

САЛТЫКОВКА

Деревянный домик в Подмосковье,

ветхая ограда, скудный сад.

Вот где повстречался я с любовью

сорок с лишним лет тому назад.

Девочка, студенточка, тихоня.

Старенький разложенный диван.

И прощала даже баба Тоня -

здешняя хозяйка - наш роман.

Вдалеке гудели электрички,

песенки играл магнитофон,

я курил, бросая на пол спички, -

я неосторожно был влюблён.

Первая жестокая свобода,

над прекрасным телом злая власть.

Видно, повелела нам природа

во грехе прекраснейшем пропасть.

И пропали - поженились вскоре,

получили комнату в Москве.

...Банки там сушились на заборе.

Яблоки лежали на траве.

УСТЬИНСКИЙ МОСТ

В шинелях, пригнанных по росту,

в мир излучая красоту,

идём по Устьинскому м[?]сту

(а может быть, и по мост[?]).

Мы распоясались немного,

поскольку не должны войска

держать, как говорится, ногу,

с мостов не спустятся пока.

Ведь по закону резонанса,

который выявлен давно,

теоретически есть шансы,

обрушив мост, пойти на дно.

Зачем нам дно? Мы на подъёме

судьбы военной и людской,

у нас подруги в каждом доме,

нам Кремль сияет за рекой.

Какие на погонах канты

и пушки, Господи прости!

Любимцы времени, курсанты,

уже ракетчики почти.

Мы на мосту, назад ни шагу.

Но всё получится не так:

никто не выполнит присягу,

не защитит отцовский флаг.

* * *

События и лица - они придут потом.

История творится за письменным столом.

Сначала было Слово, его сказал Господь.

Духовные основы преобразили плоть.

Восстания, невзгоды, смирение, война -

последствия и всходы духовного зерна.

Не трогайте поэта, покуда он творит.

Быть может, он за это вас не приговорит.

Но мне опять не спится, в сомнениях дрожу:

История творится, а что я ей скажу?

ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД

Брёл по незнакомой темени,

на платформу угодил,

от которой в скором времени

местный поезд отходил.

"Поезд следует до станции..."

И заскрежетала дверь.

Направленье и дистанция

неизвестны мне теперь.

Поезд следует, я следую,

не расслышав на беду

станцию, откуда еду я,

станцию, где я сойду.

Полночь, пустота вагонная,

поезд мчится, но куда? -

не подскажет заоконная

одинокая звезда.

Вот платформа полутёмная

громыхнула. Тишина.

Да, страна у нас огромная,

очень странная страна.

Так и жизнь. Одни сомнения:

правильно ли ты живёшь?

Знать хотя бы направление,

срок и место, где сойдёшь.

ВЕРНОСТЬ

Поэты - люди нехорошие.

Как ни крути, как ни взгляни,

они болтливые и пошлые,

и не умеют пить они.

И с женщинами обращаются,

как, извините, со скотом,

хотя те бабы превращаются

в богинь поэзии потом.

А самое, пожалуй, скверное,

что про войну они поют,

но под огнём встают не первые,

порою вовсе не встают.

Не то чтоб сволочи отменные

или трусливые лгуны,

а попросту со всей вселенною -

и только с ней! - обручены.

РАЗГОВОР С ЖИЗНЬЮ

В тверской глуши, которая когда-то

пятиной Новгородскою была,

я улыбаюсь жизни виновато,

творя сиюминутные дела.

В избе прибраться, нарубить дровишек,

с источника водицу принести,

из печки согрести золы излишек,

в сарай и баню прокопать пути.

В деревне дел хватает и зимою,

тем более когда ты одинок,

когда вокруг безлюдие немое

и ни один не стелется дымок.

Обогреваю древнюю пятину,

про современность напрочь позабыв.

- Чему ты улыбаешься, детина?

- Тому, что ты прошла, а я всё жив.

Теги: современная поэзия , Виктор Верстаков

Эффект дежавю

Татьяна Толстая. Девушка в цвету. -М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. - 348 [4] с. - 12 000 экз.

Татьяна Толстая - автор прижимистый, читатель у неё неизбалованный, привык довольствоваться фейсбучными постами и редкими журнальными публикациями. Вот и очередная книга "Девушка в цвету" построена по принципу "новое - это хорошо забытое старое", по-настоящему свежих текстов - кот наплакал, пара рассказов, остальное взято из прежних сборников. Писательница ещё до релиза упредила каверзные вопросы: "Жалобы на то, что "это я уже читал", не принимаются и не рассматриваются; читали вы "уже" потому, что я, по бесконечной своей доброте душевной, печатаю в Фейсбучике тексты для тех, кто книгу купить не может или не хочет". Сетевая благотворительность, как видим, неплохо уживается с маркетинговыми хитростями. В общем, как заметила сама Толстая, тем, кто внимательно следит за её творчеством, "поживиться" будет нечем.

Заглавный текст был напечатан ещё в декабрьском номере "Сноба" за 2014 год. Сюжет автобиографичен, что типично для поздней Толстой. Писательница, все 90-е годы прожившая в Америке, остыла к своим питерским интеллигентным чудакам и, вернувшись на родину, обратилась к жанру антиутопии. После шумной "Кыси" и затянувшегося романа с телевидением Толстая ушла в себя - начался мемуарный период. Девушка в цвету - это сама Толстая на заре туманной юности. Перед читателем - история хождения инфантильной, но не по летам циничной студентки в народ: "На втором курсе университета я осталась без стипендии. А мне были деньги нужны. Кофе, такси, сигареты. И я устроилась на почту разносить телеграммы". Сюжета как такового нет: ходит себе девушка по июньскому Ленинграду с сумкой на ремне, постигает азы профессии. "Мне было восемнадцать лет, мне хотелось привнести разумность и порядок в устройство почтовой службы, если не всего мироздания, хотелось быть полезной". Незатейливый мемуар из серии "как молоды мы были".

Следом - настоящий гимн одежде, называется он "Варвары", хотя герой там один, и он, судя по всему, автору тождественен. Концовку текста уместно привести полностью, собственно, ради этого финального монолога воинствующего вещиста и проводилась опись содержимого сундуков и комодов. Мужчинам рекомендуется удалиться: "Я покупаю себе красивые платья, вешаю их в шкаф и не ношу их. Туфлей у меня не перечесть. Я покупаю сумочки, шарфики, цепочки всех сортов, серьги и складываю всё это в ящики комода. Есть у меня специальные шкатулки для колец, есть полки для шалей. Там и сям стоят группами флаконы с духами; я их покупаю, но душиться не люблю. Каждый год я покупаю себе новый серебряный браслет и даю ему тайное имя. Когда я сажусь работать, я раскладываю перед собой свои побрякушки, но не надеваю: а зачем. У меня хорошее воображение, и в своём воображении я владею всеми вещами мира, люб­лю что хочу и кого хочу". Скромное обаяние буржуазии, что тут ещё сказать.

Далее перед читателем открывается "окно в Париж". Будучи внучкой знаменитого писателя, эмигрировавшего во Францию, Толстая фантазирует, как могла бы родиться француженкой, но се ля ви: "Я так и не родилась француженкой: через четыре года эмиграции наша семья вернулась в страну варёной картошки, и в школе нас учили: человек не живёт, чтобы есть, но ест, чтобы жить. А зачем же он живёт? А чтобы бороться за счастье всего человечества". Тем не менее Татьяна Никитична (русская душою) время от времени в город любви наведывается, её туда влечёт страсть к шопингу. Вот ещё из одной "галльской" миниатюры: "А тут рядом с чайным магазином бутик приветливо так расположился, хороший такой бутик. Там всё шёлковое, моего размера и доступной цены; а раз цена доступная, то, понятное дело, накупаешь тучу вещей, горы нужного и вавилоны ненужного, ибо при понижении цены алчность обостряется, как мы все хорошо знаем".