Маргарет Этвуд - История долгов наших: Долги и темная сторона богатства Страница 12

В каждой схеме человеческого поведения можно разглядеть и положительный, и отрицательный элемент. В отрицательном варианте вместо того, чтобы предложить себя взамен кого-то, вы предлагаете кого-то взамен себя. Яркий пример такого поведения можно обнаружить в антиутопии Джорджа Оруэлла «1984». Главного героя, неудачника Уинстона Смита, отправляют в страшную комнату 101, где находится то, чего человек больше всего боится. В случае с Уинстоном это были крысы. Голодные крысы были готовы выгрызть ему глаза.

Маска придвигалась к лицу. Проволока коснулась щеки. И тут… нет, это было не спасение, а только надежда, искра надежды. Поздно, может быть, поздно. Но он вдруг понял, что на свете есть только один человек, на которого он может перевалить свое наказание, — только одним телом он может заслонить себя от крыс. И он исступленно кричал, раз за разом:

— Отдайте им Джулию! Отдайте им Джулию! Не меня! Джулию! Мне все равно, что вы с ней сделаете. Разорвите ей лицо, обгрызите до костей. Не меня! Джулию! Не меня![6]

Джулия, между прочим, была его возлюбленной. Такая замена себя самого кем-нибудь другим хорошо известна специалистам по древним религиям, поскольку именно эта идея лежит в основе принесения в жертву как животных, так и людей. У тебя есть долг перед богами — так пусть его оплатит кто-нибудь вместо тебя. Те, кто читал Ветхий Завет, особенно книги Левит и Второзаконие, найдут длинные перечни животных, которых следует приносить в жертву, или во искупление ваших собственных прегрешений, преступлений или провинностей или как благодарность за особое расположение, оказанное вам Богом. Одно животное можно отдать как плату за другое: например, вы можете в благодарность за первенца осла принести в жертву ягненка.

На Ближнем Востоке и в Древней Греции в жертву могли приноситься и люди, особенно в важных случаях. Царь Агамемнон, возглавлявший греков во время Троянской войны, принес в жертву свою дочь, как и ветхозаветный военачальник Иеффай (Книга Судей, 11, 30–31), причем оба взамен получили победу над своими врагами. Покорив города ханаанеян, Иисус Навин убил всех пленных и их скот и принес их в жертву Богу, так же как Иезекииль убил четыреста пятьдесят жрецов Ваала. Первенцы всех живых существ, включая детей человека, всегда считались принадлежащими Богу. Авраам не удивился, когда Бог сказал ему, чтобы он принес в жертву своего единственного сына Исаака. Эта история должна, как считается, проиллюстрировать процесс замены человеческих жертв на жертвенных животных, ибо горло в данном случае перерезали овну. Однако человеческие жертвоприношения, особенно детские, были широко распространены в Древнем мире. Они были призваны либо искупить грех, либо воздать благодарность Богу за оказанную милость. Вместо себя вы приносите в жертву какую-то часть своей собственности — быка, голубя, ребенка, раба, — постоянно произнося при этом разные варианты одной и той же фразы: «Отдайте им Джулию!»

По счастью, ко времени написания Книги Чисел вместо жертвы можно было предлагать определенный денежный эквивалент. Вспомните об этом, когда будете класть деньги в церковный ящичек для пожертвований. Двадцатидолларовая бумажка заменяет перерезание горла, причем предлагаемая цена вполне приемлема.

Кроме того, это возвращает нас к христианству. Иисус назван Искупителем, и это слово взято непосредственно из языка долгов и залогов и, следовательно, относится к замещающим жертвоприношениям. По сути, вся теология христианства строится на понятии духовного долга и его искупления, а также подсказывает, что нужно делать, чтобы вместо вас долг заплатил кто-нибудь другой. Кроме того, она строится на дохристианской фигуре козла отпущения во всех вариантах, включая человеческие жертвоприношения, когда кто-то освобождает вас от грехов.

Вот краткое изложение этой истории, и я прошу извинения, если из-за краткости что-нибудь упущу.

Бог дал Человеку жизнь, и за это человек должен быть благодарным и послушным. Однако человек не отдает свой долг и проявляет непослушание. Этим самым он возлагает на себя и своих потомков бесконечный долг, ибо, как мы знаем, все родственники и душеприказчики, указанные в завещании, принимают на себя не только завещанное, но и долги усопшего. Что касается изначального греха, то кредитором порой считается Смерть, а порой — дьявол: именно они забирают либо жизнь, либо душу, либо и то и другое в качестве оплаты долга, который достался вам от далекого предка.

Груз греховного долга, унаследованного вами от Адама и получившего название «первородного греха», в сочетании с вашими собственными не очень оригинальными грехами так и останутся не оплаченными вами, поскольку они слишком велики, чтобы вы могли расплатиться. Поэтому если кто-нибудь не согласится сделать это за вас, то ваша душа либо (а) погибнет, либо (б) останется в рабстве у дьявола в аду, где будет заниматься не самыми приятными вещами. Возможных варианты описаны Данте, у которого Адом управляет некая разновидность Микадо из комической оперы Джилберта и Салливана[7], у которого есть врожденная склонность обеспечивать справедливое воздаяние за преступление. Если это для вас слишком сильно отдает Средневековьем, отыщите более короткую проповедь об Аде в «Портрете художника в юности» Джеймса Джойса.

Во время жизни все души, не находящиеся в состоянии благодати или вообще проданные дьяволу, пребывают, как считается, в промежуточном состоянии, то есть в состоянии грозящей опасности, но не окончательно проклятые. Христос выступает как избавитель всех душ (по крайней мере, в теории), действующий в качестве космического поедателя грехов, — на кресте он берет на себя грехи всех людей, предлагая себя подобно Гештиананне на роль заместительной человеческой жертвы, чтобы тем самым прекратить все заместительные человеческие жертвы и искупить этот огромный первородный грех. Однако индивидуумы тоже обязаны участвовать в этой драме: по сути, вы должны искупить себя сами, позволив быть искупленными.

Таким образом, все души ныне живущих можно полагать находящимися в ломбарде для душ, не будучи при этом ни рабами, ни полностью свободными. Время идет, не останавливаясь. Сумеете ли вы освободиться от грехов до того, как грянет полночь и явится старушка с косой или, того хуже, старик Ник[8] в красном костюмчике, готовый засунуть вас в свой инфернальный мешок? Будьте осторожны! Кто ж заранее это знает?

Именно это наделяет жизнь христианина драматизмом: вы ничего не знаете заранее, если, конечно, не являетесь сторонником антиномианской ереси. В последнем случае вы настолько уверены в своем спасении, что даже самые неприглядные свои дела полагаете благими, поскольку их совершаете вы. Вот краткий пересказ небольшой статьи, опубликованной в 2005 году в лондонской газете «Телеграф», в которой автор, некто Сэм Лейт, изображает бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра еретиком-антиномианистом:

В первом приближении — а на большую точность я, не будучи теологом, не претендую — антиномианизм основан на идее, что вера освобождает человека от необходимости творить добро. Праведность оказывается выше закона, что, например, с определенными оговорками, можно сказать о позиции премьера по отношению к Ираку.

Тут получается своего рода теологическая квадратура круга: кальвинистское представление о том, что избранные спасутся, потому что такова часть божественного замысла, возникшего тогда, когда еще не существовало никого из их далеких предков. Вера выше поступков, и это — прямая дорога в рай. Крайняя интерпретация этой идеи приводит к тому, что поступки вообще не имеют никакого значения.

Божественная благодать, которая нам не подконтрольна, приходит с верой. Вера приносит спасение. Следовательно, если тебя не коснулась Божья благодать, то тебе остается лишь ждать конца, когда тебе придется бесконечно долго согревать ноги, сидя на дьявольских вилах в преисподней.

Если же ты попал в число избранных, то, что бы ты ни натворил, все равно останешься незапятнанным перед Богом. Многие из нас, конечно, согласятся, что это слишком экстравагантная точка зрения, она многократно порицалась как светскими, так и религиозными авторитетами по совершенно понятным причинам. И тем не менее она все еще жива.

Поскольку политики, по крайней мере на англоязычном Западе, стремятся все втянуть религию в политику, то электорату уже пора поинтересоваться их личными теологическими представлениями. «Верите ли вы в свое безусловное спасение, а также в то, что взятки, мошенничество, ложь, пытки и другие преступные деяния, в которых вы можете быть замешаны, совершенно оправданы, потому что вы — один из избранных и не можете совершать злодеяний, и в то, что все деяния такого безгрешного человека, как вы, также безгрешны, и, наконец, в то, что большинство людей, интересы которых вы хотите представлять в качестве политического лидера, грешно, никчемно и обречено на адские муки? И почему бы тогда не послать их подальше?» Такие вопросы кандидату будут вполне уместны.