Маргарет Этвуд - История долгов наших: Долги и темная сторона богатства Страница 13

Божественная благодать, которая нам не подконтрольна, приходит с верой. Вера приносит спасение. Следовательно, если тебя не коснулась Божья благодать, то тебе остается лишь ждать конца, когда тебе придется бесконечно долго согревать ноги, сидя на дьявольских вилах в преисподней.

Если же ты попал в число избранных, то, что бы ты ни натворил, все равно останешься незапятнанным перед Богом. Многие из нас, конечно, согласятся, что это слишком экстравагантная точка зрения, она многократно порицалась как светскими, так и религиозными авторитетами по совершенно понятным причинам. И тем не менее она все еще жива.

Поскольку политики, по крайней мере на англоязычном Западе, стремятся все втянуть религию в политику, то электорату уже пора поинтересоваться их личными теологическими представлениями. «Верите ли вы в свое безусловное спасение, а также в то, что взятки, мошенничество, ложь, пытки и другие преступные деяния, в которых вы можете быть замешаны, совершенно оправданы, потому что вы — один из избранных и не можете совершать злодеяний, и в то, что все деяния такого безгрешного человека, как вы, также безгрешны, и, наконец, в то, что большинство людей, интересы которых вы хотите представлять в качестве политического лидера, грешно, никчемно и обречено на адские муки? И почему бы тогда не послать их подальше?» Такие вопросы кандидату будут вполне уместны.

Есть один роман, очень тщательно исследующий антиномианскую ересь: книга Джеймса Хогга «Частные мемуары и исповедь оправданного грешника» (1824 год). Нет ничего удивительного в том, что сегодня, когда многие политики считают себя «святее Папы», этот роман вновь привлек внимание критиков. В романе описана следующая ситуация: духовно изуродованный фанатичкой-матерью, уверенный, что ему уготовано искупление всех грехов, охваченный завистью и ненавистью к своему более привлекательному брату и жизнерадостному отцу-пьянице, рассказчик совершает одно мерзкое преступление за другим, ведомый таинственным незнакомцем, которого он встретил, когда полностью уверовал в свою избранность.

Обязательным элементом сделки с дьяволом в литературе Нового времени являлась «инфернальная книга», и о причинах ее появления я расскажу позднее. Роман Хогга не стал исключением. Одна из первых встреч со странным незнакомцем произошла в церкви, где эта таинственная личность была полностью увлечена чтением книги, на первый взгляд похожей на Библию:

Я подошел к нему, но он был так поглощен чтением, что не поднял глаз, даже когда я заговорил. Я тоже взглянул на книгу, она мне очень напомнила Библию — те же колонки, главы и стихи, но написана она была на языке, о котором я не имел ни малейшего представления, а поперек страниц шли какие-то красные линии и стихотворные строки. Вдруг меня словно поразило электрическим током, и я застыл в неподвижности. Он посмотрел на меня, улыбнулся, закрыл книгу и спрятал ее на груди. «Вы чем-то очень удивлены, сэр? Я заметил, с каким удивлением вы посмотрели на мою книгу», — мягко сказал он. «Ради Бога, скажите, что это за книга, — попросил я. — Это Библия?» — «Это моя Библия, сэр», — ответил он.

Затем таинственный незнакомец заговорил о кровных узах, и читатель тут же понимает, кто перед ним, ибо кровные узы и «нехорошая» книга непременно сопровождают дьявола в литературе XV–XIX веков и тот, кто желает заключить с ним сделку, должен закрепить ее собственной кровью. Сатанинский вариант Писания, или, другими словами, Книга дьявола, представляет собой своего рода бухгалтерскую книгу, где регистрируются уже приобретенные души, которые остается только забрать в момент смерти. У Луи-Фердинанда Селина есть роман «Смерть в кредит», а это именно то, чем торгует дьявол: ты покупаешь сегодня, наслаждаешься всеми прелестями жизни, которые предоставляет дьявол, а затем обязан вечно расплачиваться.

В великолепном труде «Высший алтарь: история человеческих жертвоприношений» Патрик Терни описывает различные древние традиций шаманов (ятарис), живущих в районе озера Титикака в Южной Америке:

Здесь мазохизм христианского представления о продаже души дьяволу в обмен на иллюзорное сокровище обретает ясность. Шаманы племени аймара подошли к этому весьма практично: зачем самому продаваться дьяволу, когда за тебя это может сделать кто-нибудь другой? Чтобы не навредить себе сделкой с дьяволом, нужно просто принести ему человеческую жертву. Очевидно, этой дьявольской сделки кого-то физически убивали. Менее очевидной частью ритуала было то, что душа убитого навеки отдавалась в рабство дьяволу.

В древности, еще до прихода в эти края европейцев, жертву (обычно молодого человека, не потерявшего невинность, или ребенка) заранее психически и эмоционально подготавливали. Обреченному на смерть давали лакомства, ему льстили, его увещевали согласиться со своей участью добровольно и стать таким образом духом-хранителем для всех остальных, то есть проводником духовных сил, которые должны послужить на благо всей общины. В результате жертва становилась своего рода поедателем грехов или козлом отпущения — табуированной, «проклятой» личностью, ибо именно так называли поедателя грехов в «Яде сокровищ». Но одновременно такая личность становилась блаженной. После убиения ей поклонялись, ее боялись и уже ей приносили умилостивительные жертвы.

Как пишет Терни, среди современных ятарис и их клиентов индивидуальные сделки с местными божествами заключаются из вполне эгоистических соображений, включая материальные блага и власть, а жертва при этом отнюдь не идет на смерть добровольно. Ее заманивают к месту жертвоприношения и убивают, а душа убитого попадает в рабство и должна делать все, что пожелает ее новый хозяин. Те, кто совершает жертвоприношения, живут в постоянном страхе, что душе удастся сбежать и она начнет мстить, как, например, Спартак или шахтерские жены и дочери в романе «Жерминаль». Возмущение несправедливостью — это как вселенский неоплаченный долг, взывающий к установлению равновесия.

На ранних этапах человеческой истории перечни жертвоприношений, полагавшихся сверхъестественным силам, а также сделки с ними и долги перед ними постоянно претерпевали изменения. Однако с развитием письма появились записи, долговые книги и договоры. Считалось, что в невидимом мире все должно быть устроено так же, как и на земле: шабаши ведьм, изображавшиеся художниками Новой Англии в XVII веке, очень похожи на церковные собрания пуритан того же периода. Поэтому дьявол обзавелся письменными принадлежностями сразу же, как только они появились у людей. Не исключено, что они достались ему от прежних регистраторов деяний покойников, например от древнеегипетского божественного писца Тота.

С годами предпочтения дьявола менялись. Иногда он уже пользовался не книгой с подписью кровью, а свитком. Это могла быть и дарственная, как, например, драме Кристофера Марло «Трагическая история доктора Фауста» (конец XVI века). Но как бы это внешне ни выглядело, речь всегда шла о сделке, подписание которой приводило к тому, что в дьявольской книге учета оказывалось ваше имя. Точно так же записывались имена праведников в книге добрых дел. Поскольку дьявол, помимо всего прочего, еще и стряпчий (со стороны обвинения, можно добавить), то ему очень нравятся всяческие договоры, записи и конторские книги.

Зачем же нужна вся эта документация? Давайте рассмотрим связь между долгами и письменными записями.

Если нет памяти, то и долгов тоже нет. Долг — это то, что причитается согласно сделке, совершенной в прошлом, и если ни должник, ни кредитор этого не помнят, то долг перестает существовать. Мы говорим: «Прости и забудь», но на самом деле мы неспособны полностью простить до тех пор, пока не забудем. Ад в «Божественной Комедии» Данте — это место, где мученики помнят абсолютно всё, тогда как в раю ты совершенно забываешь о себе, о том, кто тебе должен пять долларов, и превращаешься в бескорыстное существо. По крайней мере, так выглядит теория.

Долг существует, только пока существует память, но мы же помним рассказы, а следовательно, и обиды, и долги чести, и то, кому следует отомстить, — помним людей и их поступки, причем это запоминается легче, чем длинные цепочки цифр, если, конечно, вы не математический гений. Наши развитые математические способности — это недавнее приобретение, не имеющее отношения к инстинктам: таблица умножения вбита в нашу голову путем зубрежки. Но и запомнив ее, люди иногда прибегали к подсчетам на пальцах (разумеется, до появления калькуляторов). Беда, случившаяся с куклой Барби, когда ее научили говорить «Математика трудна», это наказание за то, что она сказала правду. Ведь большинству из нас нужна техническая помощь в расчетах, пусть это всего лишь карандаш и лист бумаги.