Захар Прилепин - Летучие бурлаки (сборник) Страница 14

И только на второго, а лучше третьего, а то и четвёртого ребёнка — времени совершенно нет. Кажется, что это ужасно долго — ждать, пока они вырастут.

Знаете, это с одной стороны долго, с другой стороны — нет. Примерно как сама жизнь. Она длинная, длинная, длинная — потом раз, и прошла. Надо успеть кое-что сделать до этой минуты.

Моему старшему идёт шестнадцатый год. И хотя трое младших ещё только оперились, возникло очень ясное и твёрдое ощущение, что самое трудное позади. Они уже понемногу перебираются в свою взрослую жизнь, а мне нет сорока́ — я молод, моя жена молода, мы всё успели. Больше ничего нагонять не придётся.

Пока я писал этот текст, старшие гуляли с самой маленькой во дворе нашего дома.

Каждый по полчаса. Это недолго и вполне весело.

Сейчас я поставлю точку и пойду налью всем молока.

В конце концов, большая семья — это в первую очередь эстетическое удовольствие. Мне всегда есть на что посмотреть, чтоб моё неизменно хорошее настроение стало окончательно прекрасным.

У них оно, кстати, тоже всегда хорошее. Дети в многодетных семьях не умеют тосковать.

Самоотверженность привита, а хандра — нет.

Взрослый мир, конечно, внесёт свои суровые и скучные коррективы в их характеры. Но главная задача заключается в том, чтоб ребёнок знал: есть место, куда он всегда может вернуться и вспомнить, как оно бывает.

Это место — его детство, огромный солнечный шар, где он прокатился в отличной компании любящих его и самых близких людей.

И он в курсе, как этот шар сконструировать.

Как скажешь — так и будет

Тогда у нас ещё был только один ребёнок — старший сын. Мы были замечательно бедны. Питались жареной капустой и гречкой. Новогодние подарки ребёнку начинали покупать за полгода, не позже, так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда уходила треть моей нехитрой зарплаты.

Старший очень долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. По крайней мере, я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов.

Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. Мы по списку всё исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.

И вот, помню, случился очередной Новый год. Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под ёлку. Легли спать в предвкушении — нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребёнка.

Утром, часов в 9, смотрим — он выползает из своей комнатки. Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: чёрт его знает, этого Деда, может, забыл зайти.

Заприметил мешок, уселся рядом с ним, и давай выкладывать всё. Там был гигантский пластмассовый Шрэк, даже не помню, где я его достал. Там был аэроплан на верёвочке. Пароход на подставочке. Солдаты трёх армий в ужасающей врага амуниции. Книга про вампиров с роскошными картинками. Щит и меч. Первый, ещё игрушечный мобильник. Какая-то плюшевая гадина с ушами.

Короче, когда он всё это выгрузил — нам с кровати стало не видно своего ребёнка. Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. И тут раздался оглушительный плач!

Сын рыдал безутешно.

Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел?

Вы знаете, я врать не буду — я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. Но, поверьте, это была сущая ерунда. Допустим, он хотел чёрный танк, а мы купили ему зелёный броневик, танк не обнаружив. Или он хотел игральные карты со всякой нечистью, а мы купили эту же нечисть, но в наклейках. Что-то вроде того.

Но обида и некоторый даже ужас были огромны.

— Он забыл танк! — рыдал ребёнок. — Он забыл! Он забыл!

Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик под горой игрушек, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе во всём (помню, например, я в течение месяца не мог купить себе бутылку пива — я серьёзно; то есть, если купил бы — могло не хватить на очередной сюрприз сыну; и я не покупал), — и вот он сидит там, среди подарков, невидимый за ними, и рыдает.

Реакция наша — моя и моей любимой женщины — была совершенно нормальная. Мы захохотали. Ну, правда, это было очень смешно.

Он от обиды зарыдал ещё больше — мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал к себе в Лапландию… В общем, неважно.

Но я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.

Может, у кого-то поведение моего ребёнка вызовет желание воскликнуть: «Набаловок! Кого вы воспитываете! Он вам ещё покажет!»

Как хотите, я не спорю. Я ж знаю, что он не набаловок. Он отреагировал как ребёнок, которому ещё неведомы несчастье и обман. Этого всего ему вдосталь достанется потом. Уже достаётся.

Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство — когда сбывалось всё, что должно сбыться, — оно на всю жизнь обладает огромным иммунитетом. Я в этом убеждён.

Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: «Как скажешь — так и будет». Я всё жду, кто мне ещё в жизни может такие слова сказать. Больше никто не говорит. Так как никто не может мне повторить эти слова — я сам их говорю своим близким.

Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. Старший свято блюдёт тайну Деда Мороза. Дед Мороз есть, факт. Каждый год наши меньшие пишут ему свои письма.

Старший самым внимательным образом отслеживает, чтоб броневик был зелёный, чтоб вместо пиратов в мешок не попали ненужные пока мушкетёры, чтоб вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтоб воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы.

Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждёт этих чудес и верит в них.

Один день из жизни многодетной семьи

Утром мне надо уезжать в другой город. Средние двое детей прибаливают. Старшему надо добраться в гимназию — а она далеко.

Звоню в такси, заказываю, называю адрес, гимназия такая-то.

Через десять минут перезванивают:

— А вы что, ребёнка отправляете?

— Ну, как, — говорю, — ребёнка. Ему пятнадцать лет.

— Такси перевозит детей до шестнадцати лет только в сопровождении родителей.

Я не могу с ним ехать: опоздаю на поезд. Жена тоже — с кем она тогда оставит остальных дома?

— В нём метр семьдесят роста, он чемпион города по борьбе, он вообще не ребёнок, — говорю я. — Если вашего водителя будут обижать — он его защитит.

— Извините, нет.

Срочно ищу другое такси, но в городе уже пробки, никто не успевает.

Откладываю свой отъезд, гружу всех в машину. Старшего — в гимназию, средних — в поликлинику выписываться, младшую — в садик. Жена с нами.

Детских сидений у нас в машине нет. Потому что если мы поставим детские сиденья — мы не поместимся в один автомобиль. Нам нужно будет ездить на двух автомобилях.

Это очень полезный закон — про детские сиденья, но вообще он не учитывает интересы многодетных семей. Семьи, у которых четыре маленьких ребёнка, или пять, или шесть детей, передвигаться в автомобиле не имеют права. Они должны иметь два автомобиля или автобус.

Второй автомобиль, соответственно, должна вести жена; а если у неё грудной ребёнок орёт, привязанный к сиденью, то это ничего — его могут успокоить другие дети, двух, например, или четырёх лет. А чем им ещё заниматься в машине? Хотя они, конечно же, тоже привязаны к своим сиденьям, и им не очень удобно успокаивать самого младшего. Лучше они сами поорут вместе с ним. Рули, мама, рули.

За каждого не привязанного к сиденью ребёнка — штраф три тысячи рублей. У многодетных семей очень много ненужных денег, поэтому они могут отдать двенадцать — пятнадцать тысяч рублей в помощь ГИБДД.

…мои литературные гастроли сорвались, ну ладно, я и так не очень хотел ехать.

Тем более что у нас сегодня другое важное дело: мы, как многодетная семья, получили наконец участок под строительство — бесплатно, от государства. Указ президента! По всей стране он не очень исполняется, а нам повезло.

Едем принимать и смотреть подарок гаранта.

Участок оказался соток на шесть меньше, чем было заявлено в президентском указе. Кому-то ушли наши соточки, ну, что поделаешь.

Другой неожиданностью стало его местонахождение.

В радужных мечтах я представлял двадцать соток на берегу реки, дети играют в траве, собака следит за ними, кот следит за собакой.

Увы, участок оказался в другом, то есть соседнем, городе.

По документам — в пригороде, а по факту — в городе. Почти посредине его.

Можно, конечно, туда переехать жить — по утрам нужно будет добираться до гимназии и садика уже не двадцать минут, а два часа — в чём есть несомненные плюсы: можно по дороге повторить уроки, да и вообще пообщаться с детьми. Или хотя бы с частью детей, потому что, как мы помним, передвигаться многодетные семьи могут только на двух автомобилях.