Сергей Кремлев - Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера Страница 14

На Гитлера легко было рисовать карикатуры — он и впрямь на многих (но не на всех!) фотографиях чуть карикатурен. Однако скорее выделяется среди других так, что взгляд сразу выхватывает именно его.

Не невзрачность, а непривычно выраженная индивидуальность видна в его внешнем облике. Между прочим, он нравился женщинам еще тогда, когда не был «вождем нации».

А в окружении военных или в партийной среде он обретает черты подтянутости, не лишенной порой истинного величия. Вот он спускается по широкой лестнице в Нюрнберге, застегивая у горла разлетающийся на ветру плащ… Невзрачность? Ну говорящий так доказывает лишь свои психологическое и эмоциональное невежество и предвзятость…

ГИТЛЕР, КАК И СТАЛИН, был предельно личностен. Правда, в иной манере, чем Сталин.

Гитлера можно рассматривать как предельное выражение, как полюс политического индивидуализма.

Сталин же — это полюс такого политического коллективизма, когда в коллектив входит вся страна.

У магнита — два полюса, не способных существовать в одной точке. Однако на расстоянии между ними создаются мощные силовые линии.

Сталину приходилось действовать быстро, не раздумывая — потому что времени для раздумий не давала жизнь. Счет шел на годы. За десять лет надо было создать страну с европейскими экономическими параметрами или погибнуть — под напором то ли англо-французов, то ли немцев.

И опасность была не только внешней — троцкизм тоже был не просто реальностью, а смертельной реальностью. И для Сталина, и для страны.

Наилучшие комментаторы событий, личностей и идей — это комментаторы беспристрастные. Увы, в политике беспристрастность вряд ли возможна.

Впрочем, не менее ценны и положительные мнения недоброжелателей. Уж им-то верить надо волей-неволей. Поэтому за комментарием к проблеме «Сталин — Троцкий» обратимся, читатель, к академику Владимиру Вернадскому. Ему здесь можно доверять практически абсолютно — оценку Сталину Вернадский давал в личном дневнике, для чужих глаз не предназначенном.

В дни процессов над троцкистами там помечено: «Политика Сталина-Молотова — русская и нужна для государства. Их партийные враги — враги и русского народа». Академик, хотя и был членом Академии наук СССР, не любил ни Сталина, ни коммунизм. Дневник вел исключительно для души, а не для куратора НКВД. Но Россию он любил. И поэтому понимал, что вести ее вперед может лишь Сталин, а погубить и выдать Западу с головой могут как раз троцкисты.

А ведь, скажем, в Разведывательном управлении РККА даже в середине тридцатых годов они составляли чуть ли не костяк. Хватало их и в «родственном» ведомстве — разведке НКВД.

Кого-то выявили прямо в Москве.

Кто-то сбежал, но его вовремя убрали — как Игнатия Рейсса.

Кто-то, как Вальтер Кривицкий, сумел ускользнуть. До того, как этого приверженца Троцкого настигли в Нью-Йорке, он выболтал «Интеллидженс сервис» и ФБР немало. Это Кривицкий чуть не сдал в 37-м нашего выдающегося разведчика Кима Филби. И не сдал только потому, что знал далеко не все.

Резидент НКВД в Испании Никольский (Орлов) украл из кассы резидентуры тридцать тысяч фунтов (по тем временам лет десять-пятнадцать спокойной жизни), но увернулся от чекистской пули за счет гарантий своего молчания, данных бывшим коллегам. Гарантии он выполнил и жизнь сохранил.

Одних этих (далеко не исчерпывающих) примеров достаточно для того, чтобы понять, насколько непростой была ситуация в СССР с внутренним троцкизмом, как глубоко и высоко он был «персонифицирован». Тот же Орлов имел генеральский ранг. Кривицкий руководил западно-европейским отделом разведки.

Это были боевые кадры «мировой революции». А вот уверенности в том, что это и кадры Страны Советов, кадры Сталина, не было.

Позднее сама жизнь доказала, что в сомнениях (и соответственно, в репрессиях) Сталина по отношению к этому слою был резон. Вот Леопольд Треппер, знаменитый «Большой шеф Красной капеллы» Разведупра Красной Армии…

Его в 37-м не репрессировали, он работал на Разведупр всю войну в Бельгии и Франции, был арестован гестапо, выжил, и… И остался на всю жизнь убежденным троцкистом. Правда, в своей преданности Троцкому (и сионизму в придачу) он печатно признавался в 1975 году. Сталин к тому времени уже многие годы лежал в земле.

А Гитлер? И у него политическая судьба была не из тихих. Сталину приходилось до поры терпеть троцкистов даже в близком к нему руководящем кругу. Но и Гитлеру тоже приходилось мириться — и тоже до поры, со многим и многими.

Капитан Рем и другие «бонзы» штурмовых отрядов (СА) были гомосексуалистами. Гитлер относился к «нетрадиционно сексуально ориентированным» мужчинам с брезгливостью (позднее в СС за содомский грех по его указанию карали смертью). Но этих «нетрадиционных» в Веймарской Германии было пруд пруди.

Зато за Ремом стояли влиятельные силы и круги с сильной потенцией далеко не только в сексуальном отношении.

Был Рем и хорошим организатором — почему и считал, что Гитлеру он вполне ровня и сам мог бы стать фюрером. Пришло время — и ремов пришлось убрать. Они уже мешали не только Гитлеру, но и Германии.

Так что и у Гитлера тоже хватало своих Троцких, всегда готовых схватиться за «руль», но лишь считающих, что они способны «рулить».

СТАЛИНА на Западе ненавидят. Гитлера — недолюбливают. В 1997 году «Нью-Йорк таймс» составила рейтинг ста наиболее выдающихся военных лидеров всех эпох.

Адольф Гитлер идет там под номером 14.

Во втором десятке присутствует Петр Великий.

Есть — «в задах» — Иван Конев и Георгий Жуков.

А вот для того, кто пять лет управлял величайшей в мире войной, кто разгромил реального Гитлера и руководил Коневым и Жуковым, места в этом «рейтинге» не нашлось вовсе. Почему?

А вот именно потому, что — повторю — убежденный, выдающийся большевик Сталин и есть военный лидер всех времен и народов номер один! Никому другому в реальной истории и близко не доводилось организовывать гигантские военные усилия громадной державы и ее войск, взаимодействовать с союзниками, принимать стратегические решения в условиях постоянного дефицита времени, в быстро меняющейся обстановке, одновременно не упускать из рук политическое и хозяйственное руководство великой страной и думать о ее будущем. Даже у Ленина были задачи скромнее, а уж о Наполеоне и говорить нечего!

Однако в рейтинг попал не только Наполеон, но даже его маршал Мармон. Хотя Мармон в масштабах современной войны болтался бы где-то между уровнями командира корпуса и командующего армией.

У Сталина же одних фронтов было более десятка, а число армий переваливало за полсотни! Только один человек — его оппонент Гитлер — вынужден был решать задачи равного масштаба и характера, но он их в конечном счете не решил. А Сталин решил!

Собственно, и Сталин решал эти задачи не лучшим образом, но другой на его месте просто провалился бы! Черчилль до полудня не вылезал из постели — пил чай, читал письма, принимал клерков и министров.

Читатель, подумай! Даже не в халате «работал», а в постели!

Да если бы на Черчилля да вдруг в одночасье свалились проблемы Сталина, то как бы с ним в его «рабочей» постели какого, пардон, греха не произошло…

Много говорить о таких «биографах» Сталина как Волкогонов и ему подобных, значит, не уважать себя. Их книги если кого и аттестуют, то только их самих. Это — социальный (точнее, впрочем, антисоциальный) заказ в чистом (точнее, впрочем, в грязном) виде.

Сложнее с книгами типа «Взлет и падение Сталина» Федора Волкова. В 1970—1980-е годы вышло несколько его трудов по новейшей истории, написанных в типичной «советско-агитпроповской» манере. Однако его же книга о Сталине, подписанная в печать 18 марта 1992 года, уже густо пропитана «угаром перестройки». А рецензентом ее записан, между прочим, академик A. M. Самсонов. Тот самый, который десятилетиями воспевал «мудрость и руководящую роль родной Коммунистической партии», только чуть менее сладкоголосо, чем генерал от КПСС Волкогонов.

Впрочем, несмотря на антагонизм фамилий, и Волков, и Волкогонов оказались в одной «стае» — фальсификаторской. Еще в 1989 году доктор исторических наук Волков вместе с другим доктором — Арутюновым сообщили, что знакомы-де с документом, подтверждающим сотрудничество Сталина с царской охранкой, а подлинник, мол, хранится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции в фонде департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления.

Но… такого фонда никогда не существовало. Эти же «доктора» цитируют и еще одну заведомую «охранную» фальшивку. Хотя фальшивок и до этого было не одна и не две. Особенно известно так называемое письмо жандармского полковника Еремина, запущенное в оборот американцем Левиным и сработанное весьма топорно — начиная от формы углового штампа и его орфографии, продолжая ошибками текста и заканчивая явной подделкой подписи Еремина, хорошо известной архивистам по подлинным документам Департамента полиции.