Мишель Платини - Мишель Платини. Голый футбол Страница 14

– Это роли одного плана, и проблемы те же. И я слишком хорошо познал власть, которой обладает игрок, чтобы мне понравилось оказаться в зависимом положении.

– Составление списка игроков, вызываемых в сборную, профессиональная подготовка, управление игрой (coaching), медийное сопровождение: нет ни одного этапа, способного компенсировать предыдущий?

– С точки зрения интереса все эти этапы для меня равнозначны или почти равнозначны. В конечном счете все это было мало интересным, настолько ситуация выходила из-под контроля и не давала двигаться дальше, даже в той искренности, с которой я должен был описывать широкой публике свои чувства. Из всех моих ипостасей роль тренера сборной была наименее увлекательной. А что, моя манера исполнения этой роли производила иное впечатление? Парадоксальным образом за время моей игровой карьеры меня иногда превозносили за действия, совершенно незначительные в моих собственных глазах, тогда как из моего послужного списка в качестве тренера сборной не удалось извлечь ничего значимого. Хотя, принимая в расчет статистику и общий контекст, это был далеко не провал. Если не учитывать, что всегда существует возможность стать чемпионом мира или Европы.

– Ну а кроме того, что отбор не представлял для вас большого интереса, что еще вы можете сказать о себе как о тренере сборной?

– Во-первых, я не был равнодушным тренером. Я был мотивированным, но разочаровавшимся. Кроме того, я был скорее «реалистичным», нежели «идеалистичным» тренером. Более близким к Трапаттони, нежели к Идальго, учитывая, что под конец я питал глубочайшее уважение к обоим.

– Как в кино, только конец очень грустный: тягостное для «Синих» окончание чемпионата Европы в Швеции, а через несколько дней драматичный уход тренера, затерявшийся в шумихе, поднявшейся 2 июля 1992 г. из-за назначения местом проведения кубка мира 1998 г. Франции. И даже весьма умело затерявшийся…

– Это не должно было стать ни «драматичным», ни «умело затерявшимся». В феврале 1992 г. я предупредил Жана Фурне-Файяра о своем уходе. И до последнего момента он воображал, что может заставить меня передумать. Он все медлил и медлил. Если бы он только захотел, он мог в любой момент сделать эту информацию достоянием гласности.

– Чего же такого вы добивались, чего не добивался Фурне-Файяр?

– Не столько Фурне-Файяр, сколько ПФЛ. В интересах сборной Франции я выступал за сокращение 1-го дивизиона с 20 до 18 клубов. В сокращении было отказано. Очень хорошо. Я сделал из этого выводы. И тут же отказался от идеи дальше возглавлять «Синих».

– Могущество игрока по имени Платини помимо всего прочего заключалось в панорамном и как бы «перспективном» видении разворачивающейся игры. Не этот ли дар судьбы в феврале 1992 г. заставляет вас взяться за иную задачу, в большей степени подходящую вам и соответствующую духу времени, нежели отбор игроков: проводить чемпионат мира 1998 г., на организацию которого Франция претендует с 1988 г.?

– Если несколько утрировать, я случайно возглавил отборочный комитет и покинул его тоже благодаря случайности. Никогда, вот уж никогда в жизни, я не думал в феврале 1992 г. о бильярдной партии «с тремя полосами», на которую вы намекаете. Хотя Франция и была фаворитом, она была далека от того, чтобы действительно получить разрешение на проведение мундиаля 1998 г. У меня не было организаторской страсти. Необыкновенно удачно проведенная 200-летняя годовщина Революции в 1989 г. оставила меня совершенно равнодушным. У меня просто оставались очень хорошие впечатления от зимних Олимпийских игр в Альбервиле, на которых я нес Олимпийский огонь по просьбе Жана-Клода Килли. Не нужно думать, будто это я изобретатель тандема «руководитель/спортсмен» на мундиаль-98, таков был тандем Барнье/Килли на Играх в Альбервиле в 1992 г. Но об этом тандеме подумали наверху. Даже на самом верху.

– Итак, пришло время сопредседателя на мундиале-98.

– А могло бы прийти время тренера «Реал Мадрида», поскольку я только что получил предложение. Но все склоняли меня к выбору в пользу сопредседателя: семейная республика, дружеская республика, французская республика (90 %, согласно опросу газеты «Гол») и, наконец, просто республика, так как путевкой на мундиаль я обязан лично президенту, тогда это был Франсуа Миттеран.

– Поскольку благодаря вам самому и Фернану Састру мне выпала честь и возможность стать директором по коммуникациям, прессе и связям с общественностью Французского организационного комитета на чемпионате мира 1998 г., и поскольку я имел слабость согласиться, я хорошо помню 2 января 1993 г., когда мы втроем собрались в офисе на Елисейских Полях, 90. Совершенно пустом офисе, в котором не было даже документации, за исключением сохранившейся от отборочной комиссии, которую Фернан также возглавлял и привел к успешному завершению.

– Мне было не очень хорошо известно, что такое переполненный офис, и я не слишком страдал при виде пустующих помещений.

– Это еще не был тот день, когда решалось, кто из вас двоих что будет делать. Да впрочем, и впоследствии был ли момент распределения ролей между сопредседателями?

– У меня были высокопоставленные наставники: Джованни Аньелли, Жан-Люк Лагардер, Жак Жорж и сам Фернан. Я наблюдал, как он возглавляет различные организации: ФФФ, Комиссия Састра, занимающаяся модернизацией профессионального футбола, наконец, Отборочный комитет. Я обладал некими поверхностными знаниями. Но никогда ни я, ни кто либо иной не имел возможности заглянуть под этот защитный слой. Изначально четкого распределения задач между нами не было: Фернан делал все, а я остальное. Фернан работал не переставая. Во всяком случае, он мог бы обойтись без меня, а я без него нет. А потом все определилось и распределилось самым спокойным и естественным образом. Необходимости составлять Конституцию не было.

– Тем не менее коренной вопрос маркетинга вызвал у вас разногласия, поскольку он желал внешнего пособия, получению которого мог способствовать Жан-Клод Дармон, а вы стояли за комплексный маркетинг, что позволило бы избежать вмешательства Дармона, который отнюдь не являлся вашим другом, но был другом Фернана.

– Это было поводом скорее для обсуждения, нежели противостояния, и проблема заключалась в организации, а не в персоналиях. Вы ведь сами организовали процесс сбора предложений, на который намекаете, среди различных маркетинговых компаний, и согласитесь, что компания Дармона не удовлетворяла нашим требованиям. И что тогда стали решать этот вопрос внутренними силами. В остальном я учился, наблюдал. Смотрел, как действует Фернан Састр. Что касается взаимодополняемости, с течением времени мы нашли способ взаимодействия. Он занимался организационной, официальной стороной, «политикой». Я – связями с общественностью, рекламой, маркетингом, идеями.

– Помнится, сначала вы хотели превратить Кубок мира во Франции в событие, совершенно не похожее на предыдущие: провести торжественное открытие накануне, первую жеребьевку устроить на стадионе, а вторую – в каком-нибудь музее; создать специальный футбольный логотип этого мероприятия, сделать Маленького принца Сент-Экзюпери его эмблемой. Вдобавок мы на два года создали специальную высококвалифицированную группу, чтобы определить «характер» того, что могло бы стать событием Франция-98. Ее костяк составили Ален Кейзак, Бернар Брошан, Жан-Клод Килли, Франсис Юстер, Филипп Лабро, Бернар Пиво, Ален Делон и еще многие, кто-то на протяжении всего времени, кто-то поочередно. Мы ждали от них нового видения. Всегда возникает ощущение, что мир начинается именно с тобой и что те, кто полон идей, заменят, хотя бы на какое-то время, пустые офисы.

– Возможно, это достаточно наивно, но в то же время важнейшее место занимает поиск отличия. Настоящее открытие такого масштабного события, как Кубок мира, за 24 часа до его начала; жеребьевка, выходящая за пределы привычных огромных залов или телестудий в музей или на стадион; «культурный» логотип; престижная эмблема, одновременно французская и мировая. Мы наслаждались изменениями не ради самих изменений. Это имело свой смысл. Возвысить футбол, вернуть его к истокам, к его истории и культуре. И по тем пунктам, которые вы только что перечислили и которые являются своего рода техническими требованиями, мы в конце концов удовлетворили ожидания. Только мою мечту сделать Маленького принца эмблемой мундиаля-98 не удалось претворить в жизнь. Во-первых, слишком дорогие права на эксплуатацию; во-вторых, ФИФА, принимавшая решение по этому поводу, в отличие от логотипа, даже слышать об этом не хотела. Мы начали с Маленького принца, а закончили Футиксом. Не уверен, что таким образом мы совершили маленький шажок навстречу человеку, и еще менее вероятно – большой шаг навстречу человечеству.