Алексей Стражевский - От Белого моря до Черного Страница 17

И подъем нынешний идет по всей ширине! Возьмите промышленность — она у нас, конечно, небольшая. Леспромхоз это главный наш кит, ну есть еще пищекомбинат, строим льнозавод, делаем кирпич, добываем строительные материалы. Так вот, все предприятия, пусть они не велики, все как одно выполняют план. Никогда еще такого не бывало. Один заводик дал девяносто девять и восемь десятых процента, так что ж вы думаете — застыдили директора-то! Мало того, что на пленуме райкома дали жару, на улице прохода не дают — городишко ведь у нас маленький, все друг друга знают, — кто ни встретит, все укоряют, что же, дескать, план не додаешь. Вот как теперь! Посмотришь, что происходит, и так радостно становится на душе, скажу я вам…

Вот так, просто и горячо говорил секретарь райкома Викентий Степанович Лапин о делах в районе, о небывалом подъеме, который означал для него огромное и долгожданное счастье.

— И еще красотами нашими поинтересуйтесь. Вот здесь, — мы опять идем к карте, — у границы с Карельской республикой начинается озерный, карельский уже ландшафт. Вот видите здесь Лекшмозеро, дальше два небольших озерка, и там их еще множество мелких, на карте не обозначенных. Между этими двумя озерками проходит водораздел: по одну сторону воды идут к нам, в озеро Лача, Онегу и Белое море, а по другую сторону — в Онежское озеро, Ладогу и Балтийское море. У края этого озерка стоит Хижгора, на ней церковка старинной постройки, и оттуда вид на двадцать семь озер! Да, да, двадцать семь! А когда будете туда ехать, попадутся вам по пути молодые боры — их называют «малеги». Вот в этих-то малегах растут знаменитые каргопольские рыжики — слышали, небось? Славились когда-то на весь мир.

Каргопольские рыжики считались большим деликатесом, их подавали на закуску у знатнейших вельмож, они упоминались в романах из светской жизни, были известны за границей, их вывозили в Париж… Но в наше время слава их, по-видимому, заглохла: во всяком случае, нам нигде до Каргополя слышать о них не приходилось.

Мы прощаемся с Викентием Степановичем большими друзьями. Он желает нам приятной поездки и успеха, мы желаем ему навсегда сохранить то драгоценное ощущение радости жизни, с которым он вступил в первый год семилетки.

Среди озер

Промышленные предприятия Каргополя немногочисленны и невелики, но с одним из них нельзя было не познакомиться. Это Экстрактный завод. Он производит клюквенный экстракт, столь необходимый на дальнем севере и повсюду сыгравший большую роль в те трудные времена, когда свежие фрукты были мало кому доступной роскошью. Кроме того, здесь варят варенья, повидло и прочие аппетитные вещи.

В белом двухэтажном здании, чистеньком снаружи и внутри, сразу заставляет глотать слюнки вкусный запах. Работницы в белых халатах — и нас одевают в халаты, что приводит всех в веселое настроение.

В большом вакуумном котле варится паста для повидла — увы, ничего не видно, а аппарат в принципе такой же, как для целлюлозы. Вот это уже другое дело: помешивая деревянным пестом в шаровидном медном варочном аппарате, работница варит черносмородиновое варенье. Сюда идет только крупная, отборная ягода, а из мелкой готовят пасты для конфетной начинки. Смородина выращивается на собственной плантации, как и малина. Малину приносят также из лесу. Основное сырье — клюкву и морошку — заготавливают колхозы и отдельные сборщики. Косточковые ягоды поступают отовсюду, в последнее время даже из Болгарии и Румынии. Ягоды приходят в сульфитированном обесцвеченном виде, позволяющем хранить их несколько месяцев, но при варке их качества полностью восстанавливаются.

Такая продукция завода, как повидло, сбывается главным образом в своей округе, но более высокий сортимент отправляется и в дальние края, особенно же клюквенный экстракт.

— Нам еще рыжики поручено мариновать — что ж, наладим, было бы сырье, — заверяют боевые мастерицы-пищевики.

У редактора районной газеты «Коммунар» С. И. Ереминой как раз есть дело в той части района, где мы намереваемся побывать. Едем вместе. Недалеко от Каргополя видим справа у дороги поросль невысоких сосенок.

— Вот в этом лесочке, — говорит Серафима Ивановна, — растут рыжики. Слышали о наших рыжиках?

Мы дружно рассмеялись: еще никто из каргопольцев, с кем мы сказали больше двух слов, не умолчал о рыжиках.

В Каргопольском районе по сторонам дорог уже не тайга стоит стеной, а простираются возделанные поля. Дальше на юг, южнее озера Лача, мы опять попадем в лесное окружение, лишь изредка прерываемое возделанными прогалинами вблизи деревень, но здесь, к западу от Онеги и озера, мы путешествуем по большому острову земледелия в лесном океане…

На полях колхоза «Новый путь» идет уборка. Это недавно укрупненное хозяйство по своей мощи полетать колхозам-степнякам: оно владеет восемью комбайнами.

Сейчас не косят, а только подбирают и обмолачивают скошенную ранее рожь. Колхозницы, работающие в поле, окружают редактора и наперебой рассказывают о конфликте: агроном запрещает молотить, бригадир велит продолжать, не знаем, кого слушать…

Едем в село, находим бригадира и агронома. Молодой агроном — скромная миловидная девушка — говорит:

— Зерно некондиционное, сырое, хранить его нельзя, будет преть.

— Это так, но погода исключительно благоприятная, упускать ее нельзя, вон и прогноз не обещает больше жарких солнечных дней. А дожди пойдут, зерно не то что не дойдет, а и этого не соберем, — возражает бригадир.

Редактор мог бы не вмешиваться, а просто «пропесочить» в своей газете колхозных руководителей, которые никак не договорятся между собой. Но Еремина еще ведь и член бюро райкома! Идем все вместе в зернохранилище. Зерно рассыпано по полу старого церковного здания. Агроном, бригадир и редактор берут зерно горстями, суют руку в глубину слоя… Мы делаем то же самое.

— Ну, смотрите! — говорит агроном.

— Да, сыровато, — соглашается редактор.

— М-да… — глубокомысленно подтверждаем мы.

Агроном и бригадир продолжают спорить. Каждый по своему прав и каждый думает об интересах колхоза. Наконец Серафима Ивановна подсказывает им как будто бы взаимно приемлемый компромисс — молотить, но затем зерно рассыпать тонким слоем для просушки. Однако и это решение никого полностью не удовлетворяет, в том числе и Серафиму Ивановну. Мы уже едем дальше, минуя поля, луга и перелески, а она все еще рассуждает вслух:

— Конечно, зерно сырое, что и говорить!.. Оно, положим, высохнет, но будет морщеное… А с другой стороны, прекратим уборку, а вдруг назавтра дождь?..

В деревне Столетовская, входящей в группу деревень под собирательным названием Лядины, сохранились две примечательные деревянные церкви: Покровская и Егорьевская. Особенно интересна Покровская, построенная в XVII веке. В ней два этажа: на верхнем, более обширном, с более роскошным убранством и пышным алтарем, служили летом, а на нижнем, скромном, — зимой. Сохранились в нетронутом виде богатые иконостасы, стенная роспись… Некоторые реликвии несомненно представляют собой образцы древней иконописи.

Эти храмы объявлены архитектурными заповедниками, но практически они никак не охраняются. Все сокровища, вероятно, не лишенные художественной и исторической ценности, оставлены жителям под честное слово. Высокая честность северян не подлежит ни малейшему сомнению, но ведь случается наезжают, хотя и редко, различные самодеятельные «искусствоведы», ретивые собиратели «частных коллекций»…

На наш взгляд, если у местных властей нет возможности в должном порядке хранить музейные редкости, то лучше уж вывезти их и продать с аукциона — и коллекционерам хорошо, и народу доход.

Чем дальше от Каргополя, тем гуще леса. Но вот справа уже Лекшмозеро. Оно то покажется, поманит своей спокойной голубоватой ширью, то снова скроется за холмиком или лесочком. Огибаем его, проезжаем болотце и молодую лиственную поросль и попадаем в деревню Морщихинская.

За деревней по дороге на Хижгору повстречали стадо: коровы с любопытством разглядывают наш газик, выдавая этим, что машина на здешних дорогах гость нечастый. По желтому песку взбираемся в гору и вот уже едем по узкой гряде, поросшей соснячком, березой и осиной. Оглядевшись, обнаруживаем, что находимся не просто на гребне, а на перешейке между двумя озерами.

Крутой гребень, разделяющий озера, совсем узок, пожалуй, не более метров пятидесяти у основания, а в высоту достигает метров пятнадцати. Справа от нас, то есть к востоку, лежит в лесистой котловинке небольшое озеро Вильно с мало изрезанной, но причудливо изгибающейся в виде карточного сердечка береговой линией. На зеленом луговом мысочке посредине видна деревенька — она тоже называется Вильно.

А слева, к западу, тянется по долготе узкое, но относительно длинное Масельгское озеро — настоящая Ньяса в миниатюре. Сквозь густую поросль на западном склоне гребня видна лишь отдельными проблесками его зеркальная гладь, отражающая лучи скользящего к западу солнца.