Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6569 ( № 39 2016) Страница 17

Сотвори молитву на рассвете,

проживи безгрешно день, как дети.

Поцелуй рассветную полоску.

В храме воздыми свечу из воску.

И поставь, зажжённую в день оный,

перед Богом – не перед иконой…

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Коль вспыхнет желание вновь,

гаси его… в сердце уколом!

…Запретная зона – любовь,

не к миру, но – к женскому полу.

Курган в безоглядной степи,

корову с обломанным рогом

да хоть обезьяну – люби!

А женщину – пальцем не трогай.

Ты стар… Из груди твоей крик –

на шёпот похож, на чахотку.

…Мне скажут: а Гёте-старик,

в свой час возлюбивший молодку?!

А сколько таких ещё «гёт»

знавала природа людская?

Ах, дедушка, вы – идиот…

А может, порода такая?

* * *

Обзавестись котомкой

и лапти сочинить,

и сделать тонкой-звонкой

остатней жизни нить.

Сухой, но твёрдый посох

запечатлеть в руке

и хлеб насущный постный

взять в голубом ларьке.

И двинуть – не дорогой,

а тощенькой тропой –

туда, навстречу Богу,

простясь с самим собой…

ОДИНОЧЕСТВО

Был я один у родителей…

В сердце восторг не тая,

встретил я жизнь восхитительно!

Но… Не сложилась семья.

Трое, а миг – и рассыпались:

подсуетилась война…

Долюшка горькая, сиплая

нас одарила сполна.

Не возлиянье, не творчество,

не созиданье семей –

я возлюбил одиночество,

как подколодину змей.

Не в исступленьи, не в ярости,

а созерцая Итог,

я дотащился до старости,

где одиночество – бог.

Надежда остаётся последней

Надежда остаётся последней

Искусство / Искусство / Театральная площадь

Кузнецова Анна

Сцена из спектакля театра «Сатирикон» «Лекарь поневоле»

Теги: театральные постановки , культурная жизнь

Об особенностях русской духовности на сцене и за её пределами

Недавно, переключая пульт телевизионных каналов, в калейдоскопе фраз и кадров вдруг услышала нечто, заставившее меня остановиться: знакомое лицо, давно уже претендующее на канале РБК на роль учителя жизни, сестра своего брата Ирина Прохорова и фраза, ею обращённая к неизвестному мне собеседнику:«…Некоторые у нас полагают, что существует какая-то особенная русская духовность…» И улыбка, не предполагающая даже ответа, тем более обсуждения, – само собой разумеющееся! Ну подумайте, какое заблуждение… Переключила канал, не стала дальше слушать. А фраза засела во мне, не отпускает. И то, что всегда казалось неоднократно доказанным (я как раз остаюсь в числе тех недалёких «некоторых», убеждённых в существовании «русской духовности»), вдруг потребовало новых размышлений и доводов.

Разве не бесспорен факт существования феномена особенной русской литературы ХIХ века?! Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь – это только начало, завершившееся Чеховым, Львом Толстым, Достоевским… Искусство, всегда призывавшее «милость к падшим», к состраданию и гуманизму, как никакое другое поддержанное ещё и православием, да и в силу очевидных особенностей русской истории всегда социальное, всегда озабоченное проблемой взаимоотношений народа и власти, личности и общества. «Горе от ума»… «горе уму»… «лишние люди»… «маленький человек»… – это чисто русские создания. Русский менталитет. Русская духовность. Только у Достоевского такие муки совести у героев, такие падения в бездну греха и ада, но и собственный внутренний суд и покаяние. Разве это – не особенная духовность?! А весь Серебряный век с невиданным расцветом поэзии и изобразительного искусства? И с этим мучительным, трагическим противоречием между вековыми идеалами человечества, осуществление которых привиделось в ожидаемой революции и кровавой реальностью… И русские жертвы этого времени – Горький, Блок, Есенин. Маяковский, русская эмиграция как факт нашей общей биографии, как наша общая выстраданная духовность… А что, если не культура, формирует народ?! Национальный менталитет. Духовность.

Кто-то скажет: это было и быльём поросло. Но это в наших корнях. В нашей общей генетической памяти. Именно на память и историю идёт сейчас наступление. Не только в оценке Великой Отечественной войны, но и на культуру в целом, слишком многое происходит сейчас для того, чтобы культура эта и её великие уроки не присутствовали в настоящем. Да, наши люди, молодёжь стали меньше читать. Компьютеры, интернет, телевидение, мобильная связь во всём мире вытесняют, подменяют книги, искусство, и духовные потери, которые человечество терпит теперь, мы ещё до конца не осознаём. Но вместе с объективным процессом влияния на культуру технической цивилизации в современной России идёт ещё и ревизия сущностного, принципиального, сложившихся веками духовных и нравственных ценностей.

На сценах чеховские герои – просто жалкие неудачники, достойные лишь иронии или сарказма, не заслуживающие ни интереса, ни уважения. Многомерные сложные персонажи Достоевского превращаются в примитивных носителей пороков, упрощённых до схем. Настасья Филипповна – шепелявая дебильная «нимфетка» у режиссёра Богомолова, распространившегося теперь ещё и на ленкомовскую сцену, однокрасочная маска. Алёша Карамазов в МХТ – гомосексуалист. Беззаботно, нарядно протанцовывают свои трагедии купринские обитательницы «Ямы» в трактовке балетмейстера и режиссёра Егора Дружинина в театре на Бронной. Аналогичные примеры можно множить. Это теперь тенденция. Вольные и отнюдь не безобидные обращения с известными классическими героями и их сюжетами в современном театре. Тенденция опасная и часто используемая для похода на русскую культуру, на традиционную духовность. Мир унифицируется. Цивилизация всех уравнивает. Но ведь идёт и сопротивление, и повсеместная борьба за национальную идентификацию, в мусульманском мире – к примеру, на Кавказе, в восточных странах. Мы лишь обороняемся. И слишком часто сдаём художественные идейные позиции. Наши «творцы» боятся быть немодными, послушно идут в обозе европейских коллег. Бездумно подражают им. А то и фестиваль специальный для России организуют в порядке «шефской» помощи, «Театральный синдром» называется, щедро оплаченный фондом Михаила Прохорова, где «знатный» гость – бельгийский спектакль «Гордения» о страданиях гомосексуалистов. Воистину «бесы» гуляют над русской культурой и разрушают то, что во все времена складывало русскую духовность.

Если искусство сегодня – это назойливо навязываемые с телеэкрана шутки «ниже пояса» Петросяна, отупляюще примитивные «мыльные» сериалы и болезненные патологические изыски Богомолова, действительно же, через какое-то время придётся позабыть об особенной русской духовности. Так стараться – конечно же, наконец управимся с ней… Между прочим, сама профессия театрального режиссёра, посредника между литературой, драматургией и сценой, – тоже ведь российское порождение. Хотя теперь и великая школа её основателя, Станиславского, сознательно оспаривается, уничтожается, слишком часто превращается в свою противоположность, не в помощника сцене, зрителям, а в разносчика опасных идей и дурного вкуса. Нынешняя режиссура, теряя школу, становится дилетантской, бескультурной. Чего там?! Спорт, и тот превратили в арену политической борьбы. А уж искусство и подавно. Замалчивать, игнорировать происходящее, по-моему, нельзя. Хуже всего, что рассадниками опасных тенденций становятся известные государственные театры, по прошлым заслугам – лидеры театрального процесса. Именно на этих сценах реже всего встретишь глубокие, талантливые, яркие спектакли. Чаще всего – эпатаж, мода или простенький пересказ общеизвестного. С трудом нахожу на самых известных сценах то, что в журналистской практике называется положительными примерами. Их легче найти за столичной кольцевой дорогой, в Белгороде, Ставрополе, Волгограде, Норильске.

Андрей Соколов в спектакле  «Портрет Дориана Грея»

Или вот совсем недалеко от Москвы в маленьком муниципальном театре в Истре я вдруг неожиданно увидела «Портрет Дориана Грея», не просто удивляющего парадоксальностью Оскара Уайльда, она в природе пьесы, не эстетски кокетничающего, а располагающего трогательной человечностью. Молодой артист Андрей Соколов в роли главного героя вовсе не упивался своей красотой, он терпел поражения в борьбе с самим собой, с себялюбием, эгоизмом, и мучился собственными грехами, несовершенствами. Спектакль рассчитан на сопереживание и активный нравственный посыл каждому из зрителей: думайте не только о себе, но и о тех, кто вас окружает! Не смейте быть равнодушными к близким, будьте ответственны за свои поступки! Лицо человеческое, портрет Дориана Грея, который неумолимо дурнеет и стареет, отражает наши грехи. Пустые рамы с ненарисованными портретами у сценографа Татьяны Мировой – это возможный непрожитый путь жизни и судьбы каждого. Выбирай. Заполняй по собственному выбору. Увидела я на афише и новое режиссёрское имя – Сергей Гук. Недавний выпускник ГИТИСа, думающий, одарённый и, похоже, в столице интереса не вызвавший.