Уистан Оден - Стихи и эссе Страница 21

СФИНКС[159]

Да был увечным он изваян! Разве неПредстал уже таким он древней рати,И с мордой скорбной обезьяны? Как некстатиСей Призрак в завоеванной стране.

Звезды измученной, непокоренной, лев,Не знающий любви, ничто его не учитИ, Время презирая, зад могучийАмерике визгливой кажет он во мгле

И очевидцам. Обвиняет мордаИ не прощает ничего, особенно когдаУспешны те, кто подбоченясь гордо,

Ответы получить к нему пришли сюда:Нет, на — "Любовь ко мне, надеюсь — всенародна?"Раб забавляет льва. "Страдать всегда мне?" Да.

ФЕРДИНАНД[160]

Плоть, уникальность, красоту и пылкие признаньяСопровождает поцелуй в Миранды ипостась,И одиночество мое, пока меж нами связь,О, милая, иная навсегда, храни мое деянье,

Мгновенья удобряя; ведь я призван             Смешaть с твоим внезапный мой восторг,                         Два трепета в один, как бы один зарок,Предвосхищая все — здесь, там, и ныне, присно.

Что не касание твое, твой образ, твой секретОтвергну, улыбаясь; разве дрожи,Моей мольбы не хватит нам, о, нет,

Иная нежность молится здесь тоже,Но тот, кто одинок, с ней совладать не сможет,В Уместном Времени и Верном Месте. Свет!

МИРАНДA[161]

Мой милый мне принадлежит, как в зеркале пустом,Как знает добрый Государь отверженных своих,У моря синего всегда высок зеленый холм.

Подпрыгнул Черный Человек в чащобе, за кустом,Стал на ноги, махнул рукой и сгинул в тот же миг.Мой милый мне принадлежит, как в зеркале пустом.

Вот Ведьма плавится, крича, под солнечным лучем,Яд иссушает тело, как полдневный жар — родник.У моря синего всегда высок зеленый холм.

На перекрестке осенил меня Старик перстом,И слезы счастья бороздят его иссохший лик.Мой милый мне принадлежит, как в зеркале пустом.

Меня, целуя, он будил и не жалел о том,В лучах сияли паруса, глаза и сердолик.У моря синего всегда высок зеленый холм.

МАКАО[162]

Европы католической сорнякРасцвел здесь, корни в грунт вплетая,И пестрыми домишками тесня,Отроги желтые беспечного Китая.

Святые — в стиле рококо — и, выше, лик ГосподеньСулит солидный куш за гробом игрокам.С борделем в двух шагах, свидетельствует храм,Что вера снисходительна к природе.

Не нужен страх тебе, терпимости столица,Перед грехом неискупимым, словно ад,Крушащий души и могучие державы.

Когда пробьют часы, невинные забавыНеведенье младенца защитят,И ничего плохого не случится.

БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ[163]

Живут в этом городе тысячи душ,Кому — особняк, а кто — будто уж.И нет для нас места, милый, и нет для нас места.

Другая страна была отдана нам,Взгляни-ка на глобус — она еще там.Но нет нам пути обратно, милый, но нет нам пути обратно.

Вон, тисы на сельском погосте растут,И те, по весне, обновляют листву.На что паспорта не способны, милый, на что паспорта не способны.

И консул изрек, не подняв головы:"Коль нет паспортов, все равно, что мертвы".Но мы еще живы, милый, мы еще живы.

Пошел в комитет, а там вежливый клеркСказал: "После дождика, может, в четверг…".А куда ж нам сегодня, милый, а куда ж нам сегодня?

На митинг забрел — глас толпы был таков:"Их пустишь, так сами уйдем без штанов".Это о нас, ведь, с тобою, милый, это о нас, ведь, с тобою.

Гром слышался с неба и пела там медь,То Гитлера голос был: "Смерть, всем им смерть!"И это про нас то, милый, и это про нас то.

Я пуделя видел в жилетке зимой,Я видел как кошку впустили домой.Вот так бы немецких евреев, милый, вот так бы немецких евреев.

Хожу я к причалу, — не считаны дни,—Там плещутся рыбы, свободны они.Всего-то в трех метрах, милый, всего-то в трех метрах.

Вороны слетались в заснеженный парк,Живут без политиков, карр, себе, карр…Потому что они не люди, милый, потому что они не люди.

Приснился мне дом, и в нем тьма этажей,Там тысяча окон, там тыща дверей.Но где же там наша, милый, но где же там наша?

Стоял на равнине, сияла звезда,И тыщи солдат — туда и сюда…Это по нашу душу, милый, это по нашу душу.

МУЗЫКА ХО[164]

Наложница императораЕвнуху ходит стучать,Войска на границах копьяОборотили вспять.Вазы разбиты, женщины мрут,Оракулы врут в унисон.Мы палец сосем. Представленье —С душком и вгоняет в сон.

Но — Перевоплощенья Акт,И — тема Хо! — звучит,Вот, из машины явлен бог,Неряшливый на вид.Он роль бормочет, извративОдин иль два стиха,Велит всех пленных отпустить,И опустить врага.

ДИАСПОРА[165]

Как он их пережил — понять никто не мог:Ведь умоляли же его, чтоб доказал —Что им не жить без их страны и догм?

И  мир, откуда изгнан он,  был несравнимо мал,И как земле быть местом без границ,Раз Это требует изгнать любви менял.

Приняв страх на себя, он ужас стер с их лиц,Он роль свою сыграл, как замысел  велит,Чтоб те, кто сир и наг, воистину спаслись.

Пока и места не осталось гнать его в пыли,В Народ изгнания, куда он был гоним.И в том завидуя ему, но с ним они вошли

В страну зеркал, где горизонт не зрим,Где смертных избивать, все что осталось им.

ПЕТИЦИЯ[166]

Сир! Не враг человеков, взываю с коленПовели извращения нам, будь расточителен:Ниспошли нам свет и касанье монарших перстов,Исцеляющее нервный зуд, отпусти на просторОт груди отлученных, исцели лжеца тонзиллитИ комплекс вросшей плевы; пусть закон запретитСнова и снова тебя приветствовать горячо,И малодушных исправь шаг за шагом; ещеТех, кто во мраке, покрой лучами, чтобы взамен,Замеченные, они изменились, став лучше от перемен.Огласи каждого целителя в городе, отделив от толпы,Или в сельских домах, тех, что в конце тропы;Сравняй с землей дом мертвых и лучезарно взгляниНа новые стили зданий и сдвиги в сердцах им сродни.

АЛОНСО — ФЕРДИНАНДУ[167]

Мой сын, когда под толп галдежНа трон торжественно взойдешь,Не упускай из виду воды, ибоСкипетры тонущие видят там рыбы,Безразличные к символам сим; нет —Вообрази корону, лежащую в илеСо статусом дивана разбитого илиИскореженной статуи; во дниКогда залпы салютов и стяги — везде,Помни, бездны ни тебе не завидуют, ниКоролевству твоему призрачному, гдеМонарх всего лишь предмет.

Не ожидай помощи от тех, кому данаВласть принца вразумлять иль ссылаться наБич, держа официальную речь,На открытии памятника Прогрессу, сиречьДитя ведя — в руке лилий пучок? Бред!В их королевских зверинцах живут,Замалчиваемые тактично, акулы и спрут,И все происходит по сверенным часам,Пока те заведены, но не боле,Потом остается океанская гладь, тамНет по подписке концертов, да пустое поле,Где нечего есть в обед.

Только и скажет в душе твоей мглаТо, что не смеют сказать зеркала,Чего бояться больше — моря, гдеТиран тонет, мантией спутан, водеВдова кажет невинную спину, когдаКричит он, захлебываясь, или края земли,Где император в рубище стоит, вдали,Замечает нечто, ковыляющее к нему, покаНаглецы, глумясь, читают его дневник,Нечто, шлепающее издалекаС нечеловеческой скоростью; у снов, у нихУчись тому, в чем нужда.

И все же надейся, пусть страхом чреватИстины Путь, как над бездной канат,Ибо принц в безопасности, пока онВерит в то самое, чем был смущен,Слева в ухо поют сирены о водах иО ночи, где спит иная держава,Где смертные пребывают в мире, справаИфрит предлагает прекрасный исходТуда, где мысли чисты, как ни быть, еслиТам нет никаких запретов. ВотТак принцы многие и исчезли,И нечестивые короли.

Подозревай, коль пройдешь сей искус,Ясное утро, когда ты и в усДаже не дуешь, ты всеми любим,Стелется низко над гаванью дым,Голуби заняли место воронНа куполах, триумфальных арках,И кавалеры за дамами в паркахСледуют чинно и здешний бедламДомом надежным кажется им —Милым созданьям и славным мужам —Помни, в отчаянии рушился РимЭктабана, Вавилон.

Как места тут мало, и шанс как здесь малПримеры подать, явить идеалМеж зыбкою гладью соленой водыИ скучным песком, где сотрутся следы,Того, чей удел — отвращенье,Того, кто веселым отправился в путьОт — вольному воля, до — уж как- нибудь.Но помни, в конце успешного дня,Когда головой ты к подушке приник,Что в шаге одном ото льда и огняТвой праведный город лежит, и для нихВремя его — мгновенье.

Если ж престол потеряешь, ступайВслед за отцом твоим в дальний тот край,Где мысль обвиняет и страсть кажет нос,Славь обжигающий ноги утес,За очищение страждущей плоти,Будь благодарен прибоя волне,Гордыню смывающей в море, вполнеМожешь довериться проводнику —Вихрю, когда ты с собой не в ладах,Путь он укажет тебе к родникуИ к острову в море, где тело и духСпособны парить на свободе.

И, сидя на палубе, это письмоПишу я тебе, с тоской наблюдая,Как резвых дельфинов плещется стая,Прочти его, мой Фердинанд,Когда покинет земную юдольАлонсо, твой отец, и некогда корольНеаполя, теперь зовущий Смерть, ликуя,В надежде обрести покой в душеИ новую любовь, и, слыша звуки мессы,Он видит статую, готовую ужеПростить мечты несбыточные нам.

ПОД ЗНАКОМ СИРИУСА