Александр Бондаренко - Загадочные страницы русской истории Страница 24

Правление Екатерины было недолгим и бесславным. После ее смерти в 1727 году Меншиков возвел на трои сына им же погубленного царевича Алексея. Посадить на престол одну из дочерей Петра Великого он считал для себя более опасным: девица могла завести собственного фаворита…

В день восшествия нового императора Меншиков сделал себя генералиссимусом; он намеревался вскоре женить Петра II на своей дочери Марии. Возникла реальная возможность появления «Меншиковской династии».

Однако уж слишком вознесся Данилыч, возгордился и незаметил, как «аристократическая партия» возмутила против него Петра. Вскоре он лишился всего и был сослан. В результате этого дворцового переворота юным императором стал руководить опытный интриган князь Алексей Григорьевич Долгоруков, который поспешил увезти Петра II в Москву и, в свою очередь, собрался женить его па собственной дочери княжне Екатерине…

Но и «династия Долгоруких» не сбылась, хотя к ней Россия оказалась очень близка. Когда в январе 1730 года 14-й летний император скончался от оспы, то несбывшийся тесть предложил возвести на престол его обрученную невесту. Однако тут возразили даже ближайшие родственники князя…

Со смертью Петра II пресеклась мужская линия рода Романовых. Когда же в 1761 году скончается Елизавета Петровна, фамилия исчезнет вообще. 300-летняя «история дома Романовых» на самом деле была раза в два короче.

Собравшийся после смерти Петра II Верховный тайный совет, составленный из представителей аристократии, решил вопрос престолонаследия по-келейному, предложив занять трон вдовствующей Курляндской герцогине Анне Иоанновне, племяннице Петра I — дочери его брата и соправителя Иоанна V, умершего в 1696 году. Она, в отличие от петровых дочерей, происходила не от гулящей чухонской женки, а от русской матери — Марии Милославской. «Верховники», как их нарекли, предложили Анне подписать «кондиции» — условия, весьма ограничивавшие самодержавие. В соответствии с ними императрица не могла начинать войну и заключать мир, раздаривать вотчины и села, «употреблять в расход» государственные доходы и даже производить в генеральские и придворные чины… «Кондиции» заканчивались обязательством: «буде чего по этому обещанию не исполню, то лишена буду короны Российской».

Россия, подобно Англии, могла стать страной с ограниченным монархическим правлением. У этой идеи, однако, нашлись и противники, одни из которых видел и свою выгоду в близости ко двору, а другие не желали жить под властью аристократии. Гвардия также не поддержала «верховников».

Пока Анна Иоанновна добиралась от Митавы до Москвы, нашлись люди, сумевшие ее соответствующим образом настроить. В подмосковном селе Всесвятском государыню встречали батальон преображенцев и рота кавалергардов, к которым императрица отнеслась весьма милостиво и вопреки «кондициям» приняла на себя — подобно Петру I — чины полковника Преображенского полка и капитана Кавалергардии.

Дальше произошло то, что и должно было произойти: 25 февраля 1730 года гвардейцы потребовали от Анны Иоанновны стать полновластной самодержицей, что она и сделала, «изорвав» пресловутые «кондиции». Английский образец России не подошел… Герцогиня Курляндская притащила вслед за собой фаворита Бирона и огромное количество немцев, которые, подобно тараканам, заполонили все щели — хотя уже с петровских времен на Руси этих самых иноземцев было, хоть отбавляй. Хотя десятилетнее правление Анны и осталось в исторической памяти как «бироновщина», но между тем именно эта императрица стала реальным продолжателем Петровских дел и реформ… Анна Иоанновна первой же ввела в дело и петровский «Устав», назначив своим преемником сына племянницы Анны Леопольдовны и принца Антона Брауншвейгского — младенца Иоанна. Правительницей считалась мать императора, но вся власть отошла к герцогу Бирону, регенту.

А ведь в Петербурге жила цесаревна Елизавета, с именем которой многие связывали надежды на возвращение идеализируемых петровских времен — но без Петровых или, как потом, Аннинских строгостей. «Дщерь Петрова» постоянно поддерживала свой имидж — бывала в гвардейских казармах, запросто общалась с солдатами и их женами, охотно крестила солдатских детей… Однако прошло более года регентства, прежде чем Елизавета взошла на отеческий престол.

В 2 часа пополуночи 25 ноября 1741 года Елизавета в сопровождении близких лиц явилась в казарму гренадерской роты Преображенского полка, и гвардейцы на руках внесли ее в императорский дворец, а затем арестовали Бирона, Брауншвейгскую фамилию и прочих деятелей закончившегося царствования. Вскоре регент Бирон, канцлер Остерман и фельдмаршал Миних отправились в ссылку, а царственные особы — в заточение…

Это был последний дворцовый переворот, совершившийся без пролития крови… Л ведь в начале «осьмнадцатого» века нравы в обществе были гораздо грубее, нежели во второй, «просвещенной», «галантной» его половине.

28 июня 1762 года, свергнув с престола своего мужа — императора Петра III Федоровича, сына старшей дочери Петра I Анны Петровны и герцога Голштинского, — на русский престол взошла Екатерина II, поддержанная худородными гвардейскими офицерами. Через десять дней после переворота низложенный император был убит в Ропше, а еще через два года, в Шлиссельбурге, убили и злосчастного Иоанна Антоновича… Таким кровавым путем Екатерина удерживала власть, законного права на которую не имела.

Эта «леди Макбет» на российском престоле, дружившая с Вольтером и Дидро, желала отделаться и от законного наследника трона — цесаревича Павла Петровича, собственного сына. Правда, точно неизвестно, кто являлся его отцом, ибо Екатерина была весьма любвеобильная… Сына она убивать не стала, но всячески его третировала и хотела в обход его назначить наследником старшего внука — Александра Павловича. Не получилось.

Зато то, чего не сделала бабушка, сделал внучек. 11 марта 1801 года, с молчаливого согласия своего сына, император Павел был убит в Михайловском замке. Александр I взошел на трон, обагренный отцовской кровью, и первые слова, с которыми он обратился к гвардии, были: «Все будет, как при бабушке!» Молодой царь сознательно лгал, прекрасно понимая, что невозможно дать дворянству прежнюю безграничную свободу, а крестьянство закабалять беспредельно, что время фаворитов, беззастенчиво наживавшихся за счет казны, миновало, что в государстве должен быть порядок…

Император Павел, которого, как и его отца, «верноподданные» историки безосновательно изображали идиотом, принял немало дельных законов — в том числе отменил пресловутый петровский «Устав». Отныне трон переходил к старшему сыну усопшего государя, что и происходило без всяких осложнений на протяжении XIX века, за исключением восшествия на престол императора Николая I но здесь были свои особенности. Таким образом, на грани XIX столетия «эпоха дворцовых переворотов» завершилась более, чем на сто лет, потому как последним переворотом можно считать события февраля 1917 года, когда люди из ближайшего окружения государя, имевшие свои корыстные интересы, заставили отречься от престола Николая II. Это уже потом заговор перерос в революцию.

Кстати, нелишне вспомнить, что первым из членов императорской фамилии изменил престолу великий князь Кирилл Владимирович, который привел Гвардейский экипаж к Государственной думе и заявил о своей преданности делу революции. «Прибытие члена императорского дома с красным бантом на груди во главе вверенной его командованию части войск, — писал председатель Думы Михаил Владимирович Родзянко, — знаменовало собою явное нарушение присяги государю императору и означало полное разложение идеи существующего государственного строя…»

А ведь ныне потомки этого «красного адмирала» считают себя законными наследниками Российского престола. Уж такова природа тех, кто именуются Романовыми, — история показала, что они готовы взойти на трон и через родную кровь, и через предательство.

Все решали солдаты…

«Имея шестьдесят тысяч штыков в кармане, можно говорить смело», — так в декабре 1825 года заявил генерал от инфантерии граф Михаил Андреевич Милорадович. Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор и популярнейший военачальник, он был уверен, что гвардия выполнит любой его приказ. Однако на Сенатской площади всё в общем-то решали ротные командиры. Этот исторический экскурс лучше всего иллюстрирует ошибочную уверенность далеких уже от нас правителей Российской империи в том, что армия — суть единое целое и, осыпая милостями нескольких любимцев, можно обеспечить послушание войска. «Эпоха дворцовых переворотов» доказала обратное: даже самые популярные на полях сражений фельдмаршалы оказывались совершенно беспомощными в минуты политических катаклизмов.