Андрей Буровский - Правда и вымысел о советских евреях Страница 24

А зачем нужны евреи всему остальному населению этих трех стран? Евреи почти не бывают специалистами современного уровня. На иврите и тем более на идиш не ведется преподавание математики или географии. Если и есть логика в том, чтобы поехать в Краков, послушать лекции на польском языке, или проучиться семестр или два в Гейдельберге или в Петербурге, то какой смысл для русского или немца посещать иешиву: даже самую знаменитую между евреев? Что может прочитать иноземец из написанного евреями на иврите? Комментарии на комментарии к Талмуду? А ему это надо, иноземцу? Разве что из соображений науки: так этнографы поселяются среди первобытных племен, чтобы их лучше изучить (примерно как Богораз жил среди чукоч).

В результате ну по крайней мере до середины XIX века еврейская культура, внутренняя жизнь еврейства совершенно незнакома для их соседей. А если даже евреи захотят рассказать о духовных проблемах, которые их мучают, европейцу это глубоко безразлично. К различиям и спорам реформаторов иудаизма хасидов и сторонников классического образования митнагдим, к похождениям сторонников «настоящего мессии» Саббатая Цеви в Турции или к просвещению-Гаскале русские, поляки и немцы относятся примерно так же, как британцы — к тонким различиям между вишнуизмом и шиваизмом. Так, частности туземной жизни, которые волнуют одних туземцев. Не заниматься же этой ерундой цивилизованному человеку?!

Разница в том, что в отличие от индусов эти туземцы все время на виду, они хорошо знакомы полякам, белорусам и украинцам. С этими людьми ведут дела, и каждый может составить свое мнение — хорошие они люди или плохие, выгодно ли с ними торговать и честные ли евреи торговцы. В процессе торговых или ремесленных дел появляются свои связи, свои знакомства, смутная масса евреев распадается на отдельных людей, и тоже каждый со своим характером, поведением и степенью надежности. Но все это общение — на культурной территории славян. То есть на их языках и по международным правилам, общим у всех народов для ведения коммерции.

А потом, купив или продав, всучив белорусу подкову, поляку — вышитый платок, а украинцу — петушка на палочке, еврей ныряет в совершенно другую жизнь — жизнь еврейского местечка, где говорят, поют и думают на другом языке. И не просто на другом языке, это еще мелочи… а в совершенно другой системе представлений.

У них какая-то своя жизнь, свои мотивы поведения, свои ценности. Эта внутренняя жизнь евреев, их культура, логика их поведения непостижима, а порой и неприятна для наблюдателя. Неприятна часто как раз потому, что непонятна. В конце концов, ну кто поймет, почему появляются и исчезают какие-то люди в круговерти кривых улочек Витебска или Житомира? Появляются, говорят на непонятном языке, обмениваются какой-то информацией, чешутся под старенькими и не очень свежими рубашками, сморкаются в два пальца, исчезают в кабачках, пронизанных резкими чесночными запахами, о чем-то говорят под звуки скрипки.

Непонятно не только что они делают, но и непонятны мотивы поведения каждого отдельного еврея. Только что вот он делал что-то очень понятное, простое… И вдруг совершает поступок, абсолютно непостижимый для поляка, белоруса или русского! Непонятное настораживает, а нервных людей и пугает.

Эту еврейскую жизнь не так уж трудно изучить. Идиш не сложнее немецкого, в обычаях народа нет ничего непостижимого; если евреи осваивают содержимое Талмуда и комментариев на Талмуд, то и украинец способен это сделать. В этом смысле гой сам виноват в своем невежестве. Но ведь и правда, изучать Талмуд и прочие сокровища еврейской жизни совершенно незачем… А евреи тоже не торопятся о чем-либо рассказывать. У них не спрашивают, а сами они не навязываются.

Такова неизбежная реакция на герменевтическую жизнь евреев даже у тех народов, которые наблюдают ее день за днем, из поколения в поколение.

А ведь великороссы не имеют и этого опыта — хотя бы опыта чисто стороннего опыта наблюдений за евреями и их жизнью.

Глава 9

Несостоявшийся Идишлянд

На всем лежит еврейский глаз,

Везде еврейские ужимки.

И с неба падают на нас

Шестиконечные снежинки.

До конца XVIII века Страна ашкенази, Идишлянд, простиралась и на Речь Посполитую, и на Австрию. После третьего раздела Польши в 1795 году эта страна оказалась разделена между тремя империями: Российской, Прусской и Австрийской (с 1848 года — Австро-Венгерской)

Три державы-победительницы полностью разделили всю ее территорию; само понятие «гражданин Польши» исчезло, были только подданные трех империй с паспортами Австрии, Пруссии или Российской империи. В числе земель Речи Посполитой была и Страна ашкенази, среди ее подданных — порядка миллиона евреев-ашкенази.

В XVIII веке в европейских странах — во Франции, Австрии и Пруссии — встает вопрос эмансипации евреев, то есть вопрос предоставления евреям полноценных гражданских прав. Но если их эмансипировать — тогда надо и требовать от них соблюдения гражданских обязанностей! Логично-с…

Встал вопрос не об уплате налогов — евреи всегда их платили, и чаще всего больше, чем христиане. Вопрос встал о том, насколько евреи согласны признавать данное государство своим и готовы ли они служить в его армии.

Ведь каждый гражданин государства XIX века имеет неотъемлемое право на свободу, гражданские права, вплоть до избрания в судьи или в члены парламента. Гражданин имел частную собственность, и даже за уголовное преступление власть не могла отнять у него эту собственность.

Но за эти права гражданин платил и содержал собственное государство. Платил налоги, и не только деньгами, но и кровью. Воинская повинность означала, что государство оставляет гражданину одного из его сыновей, обычно старшего. А вторых и третьих сыновей государство призывало в армии, на установленный законом срок, обучало их и бросало в бой, если начиналась война.

Замечу: в странах, где гражданское общество развивалось более органично, постепеннее, не существовало самой по себе проблемы. В Британии никто специально не вербовал евреев в морские пехотинцы, но никто и не сомневался в праве еврея пойти служить на флот или в колониальную армию в Индии. Уже в XVIII веке были случаи, когда евреи в Индии воевали в составе войск Ост-Индской компании. Точно так же евреи оказывались в составе колониальных армий и Голландской Ост-Индии. Никто им не мешал, и евреи становились офицерами своих государств.

Во Франции было иначе. Тут и евреев было мног0 — 70 тысяч человек на 25 миллионов населения — целых 0,3 %. И католическая религия не позволяла забыть, что евреи — враги Христа, пожиратели зазевавшихся христианских младенцев. И гражданское общество во Франции формировалось медленнее. Иногда кажется, что королевская власть во Франции с каким-то самоубийственным, чуть ли не мазохистским пафосом тормозила развитие общества и тем самым подготавливала взрыв, делала его все более неизбежным.

Перед революционной властью — Конвентом — встал вопрос: как революционная утопия должна относиться к таким реальным, вполне материальным евреям? Было высказано мнение, что это народ реакционный — ведь евреи чтут Ветхий Завет и вовсе не готовы отказаться от своей религии. А ведь мерзкая католическая Церковь, которую гражданин Вольтер называл не иначе как гадиной, — она ведь тоже почитала Ветхий Завет, считала его частью Священного Писания. Значит, делался вывод, евреи — это прямо-таки религиозная Вандея, враги народа, и надо их поголовно казнить, чтобы всем остальным стало лучше.

К счастью для евреев, существовала и другая логика, не менее шизофреническая, но более к ним благожелательная. Евреи, согласно этой логике, — народ как раз прогрессивный, «друзья народа», потому что они не католики, и к тому же их угнетал, считал неравноправными людьми королевский режим. Как из Бастилии выпустили жертв королевского произвола — например, невинного ягненочка маркиза де Сада, — так надо освободить всех евреев.

В Конвенте шли такие бешеные споры о судьбе евреев, что вопрос решили передать самому народу. Пусть народ путем референдума скажет — надо истребить евреев как врагов народа или надо предоставить им гражданские права как исконным друзьям народа. Правда, референдум почему-то провели только в Париже, и это тоже евреям повезло — французские крестьяне вовсе не были антисемитами, но и особой приязни к евреям не испытывали. Что сказала бы сельская Франция, составлявшая 70 % населения, — бог весть. Но из 60 районов Парижа 53 проголосовали за предоставление евреям гражданских прав. Из этого, кстати, приходится сделать вывод — евреев в Париже знали с хорошей стороны. Мол, трудолюбивые они и честные. С 1791 года 70 тысяч французских евреев сделались полноправными гражданами.