Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2004) Страница 27

Понимая, что вразумительных ответов на мои простодушные вопросы я от упомянутых творцов не дождусь, хочу напомнить им скверный анекдот про И. С. Тургенева, “который написал “Муму”, а памятник поставили совсем другому человеку”.

Может, ты, дорогой читатель, ответишь, кто памятники себе творит неруко­творные?

ЗАЧЕМ РАСПИНАТЬ ЛЮБОВЬ ЗЕМНУЮ?

Вообще-то я сегодня хотел озадачить читателя и своих “героев” совсем другим вопросом. Но, вернувшись в Москву после полуторамесячного счастья жить в Михайловском и Изборске, включил телевизор и вместо новостей наткнулся на самую пошлую (после, конечно, швыдковской выгребной ямы) передачку “Апокриф”. А там, в продолжение зимней программы экс-министра “В России секса нет”, та же сладострастная, циничная и очень некрасивая тусовка обсуждала проблемы любви с точки зрения сексопатологов, гинекологов и “духовной” нашей “элиты”. Ну, меня и прорвало, вопросы так и полезли в голову, один страшнее другого.

Раньше меня, много лет работавшего на ТВ, возмущала цензура, запре­щавшая показывать в кадре храмы с крестами, называть иконы иконами, а не картинами, восторгаться красотою русского лада и старыми культурными традициями. Теперь ясно, как так называемые коммунисты — ярославский мужик А. Яковлев и промозглый коминтерновец Б. Пономарёв — рьяно ненавидели всё русское и ставили нам палки в колёса.

Где же нынe цензоры? Передачу “Апокриф”, одурманивающую нашу моло­дёжь, ведёт как бы писатель Виктор Ерофеев! Человек, явно нуждаю­щийся в услугах психотерапевта по части сексуальной неуравновешенности и ущербности, изливает свои неудовлетворённые мужские амбиции на страницы пошлых книг и на головы бедных российских зрителей. Не стану пересказывать его литературные и журналистские заморочки, дабы пощадить нерастленного читателя. Но для цензоров из нашего “министерства правды” приведу один из ерофеевских перлов, напечатанных на люксовой бумаге журнала “Огонёк”. Витенька влюблён в очередную половую машинку, может, даже и несовершеннолетнюю, но познавшую всю закулисную сторону современного секса. И с каким восхищением её кавалер пишет о “художест­вен­ном” шедевре своей партнёрши (а она, конечно же, гениальный фото­граф!), висящем в их спальне. А на том фотошедевре с помощью лучшей съёмочной техники изображена плавающая в моче прокладка, да ещё, как настойчиво подчёркивает автор, брошенная в шикарный заграничный унитаз.

Журнал “Огонёк” до последнего времени был собственностью сладкой парочки Юмашев — Дьяченко. Понятно, что Валя, отираясь в комсомольской прессе, попривык к пошлятине “а ля Ерофеев”, но откуда у дочки свердлов­ского партийного царька и такой простоватой на вид мамочки жгучая любовь к чернухе (кстати, фамилия редактора журнала “Огонёк” — Чернов), которой залиты страницы некогда самого читаемого периодического издания?

Для своих передач, порочащих любовь земную (о существовании любви небесной они, скорее всего, и не догадываются), Швыдкой и Ерофеев избрали жриц и одновременно “богинь” любви — певицу Машу Распутину и актрису Елену Кондулайнен. А вокруг сих дамочек сидели, пуская сладострастные слюни, растлители: сексопатологи, поэты, журналисты, политики, власть предержащие и их помощники. Напоминали эти камланья Сусанну перед фарисейскими старцами и одновременно онегинских собутыльников из страшного сна Татьяны:

Один в рогах с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой,

Здесь ведьма с козьей бородой,

Тут остов чопорный и гордый,

Там карла с хвостиком, а вот

Полужуравль и полукот.

В швыдковской сексуальной провокации простая, как три копейки, Маша Распутина расправилась со старцами сразу же. Обратившись к их совести и чести, прямолинейная дама буквально на пальцах доказала нечистоплотность, растленность своих оппонентов и призвала их строго соблюдать принципы христианской морали. Да-да!

А вот госпожа Кондулайнен — особа со специфическим менталитетом — ничтоже сумняшеся продекларировала моральную свою позицию о счастье любить одновременно двоих и даже троих мужчин. Ну прямо мини-публичный дом в телеящике! И когда ведущий телеминистр, комментируя высказывания своих подельников в кадре, заявляет, что в Советском Союзе секса не было, невольно с ним соглашаешься. Да, к огромному счастью, такого разнуздан­ного секса, такого свального греха, которым заливают нас смердящие нынеш­ние газетёнки, журналы и электронные СМИ, в нашей молодости не было и быть не могло! Но зато была истинная земная любовь, питаемая здоровыми жизненными соками, подлинной романтикой, возвышенная и чистая.

А сколько изысканного чувства в таких фильмах, как “Сорок первый”, “Летят журавли”, “Баллада о солдате”! Татьяне Самойловой и Алексею Бата­лову, Изольде Извицкой и Владимиру Ивашову не надо было раздеваться и имитировать плотские страсти. После их любовных коллизий хотелось стать похожими на красивых и одухотворённых героев, искать своё счастье, мечтать о единственном, навеки близком человеке. А какими совершенными, неповторимыми в своём внешнем и внутреннем обаянии были наши кумиры! Олег Стриженов и Жан Габен, Алексей Баталов и Ив Монтан, Татьяна Самойлова и Николь Курсель, тогдашняя Людмила Гурченко и Роми Шнайдер. Моя дочь и сейчас, просматривая старые фильмы и читая книги о звёздах тех лет, говорит мне о зависти к нашему времени. Для меня эталоном мужской красоты и возвышенности навсегда останутся герои фильма “Слепой музы­кант” — отец и сын Ливановы, настоящие представители русской интеллиген­ции, наследники великой театральной школы, эмоциональные и тонкие, “их величества актёры”.

Хочу спросить у издателей глянцевых журналов: зачем они копаются, словно мухи в навозе, в запретных страничках биографий известных артистов, писателей, художников, спортсменов? У каждого, даже самого великого творца есть человеческие слабости, каждый имеет право на ошибку. Но когда их дети, жёны и мужья перетряхивают на глазах у всего честного народа постельное бельё своих близких, хочется крикнуть им: “Остановитесь!” И уж совсем противно, когда достигшие каких-то вершин в творчестве “культур­ные” деятели раздеваются догола сами и показывают раздетыми своих сожительниц и сожителей. Особенно мерзко, когда авторами таких при­торных и липких книжонок выступают представители славных русских семей. В последнем письме ко мне Валентин Распутин заметил, что такие авторы вываливают перед всеми чрева, выдаваемые за автобиографии.

В наши годы было немало красавиц, перед которыми снимали шляпу и великие западные писатели, кинорежиссёры и художники, сравнивая их с Софи Лорен, Сильваной Мангано и Клаудией Кардинале. Они сводили нас с ума, вдохновляли на подлинное творчество, облагораживали серую буднич­ную жизнь. К счастью, некоторые из них, воспитавшие детей и радующиеся семей­ному счастью, не клюют на предложения от караванов гламурных журнальчиков позабавить читателей сплетнями из прежней любовной лирики. Одна из таких московских красавиц, которую я боготворил, на настойчивые просьбы сладострастных хозяев полуинтимного журнала рассказать о нашем романе ответила: “У меня для вас не найдётся “жареных” подробностей. Наша любовь была чистой и простой. Разве интересны вам рассказы о наших прогулках по улочкам тихого Суздаля, о поцелуе в многотравье псковских лугов или купание у стен Юрьева монастыря в Новгороде? А остальное у нас было, как у всех порядочных людей — чисто, здорово и до слез проник­новенно”. Так что, господа Швыдкие, Ерофеевы и прочие сексострадатели, учтите, что не все клюют на вашу тлетворно пахнущую наживку. Надеюсь, что и молодёжь испытывает к вам отвращение и вырубает кнопку никчёмных программ.

Сегодня мне особенно противно быть современником поругателей зем­ной любви. “На старости я сызнова живу”, ибо боготворю женщину, о которой мечтал всю жизнь. Красивую, тонкую, тактичную, до бесконечности изыс­канную и глубоко верующую. Я знаю, что её никогда не потянет даже взглянуть в сторону плейбоев типа Ерофеева и иже с ним. Но, перечитывая заново строки Данте, Петрарки, Пушкина, Тютчева, Рубцова и Глушковой, я хочу со свойственным мне простодушием задать вопрос вертлявым шоуменам: “Когда вы кончите “кистью сонной рисунок гения чернить”? Когда вернётесь на свои домашние кухни и там дадите волю природной пошлости и ник­чёмности?”

И КАКИЕ ПЕСНИ НАМ ПОЮТ?

И снова сиюминутные впечатления заставляют меня отступить от графика запланированных заранее простодушных вопросов. Уж больно они вол­нующие, эти впечатления, задевающие самые тонкие душевные струны, мешающие спокойно работать и спать.

В той поездке из Пскова в Михайловское, что привела меня к мемориалу лётчика-героя Тимура Апакидзе и скрасила безрадостную картину нынешней пошловатой монументальной пропаганды, наш “водитель” Виктор Правдюк включил в машине кассету с программой талантливейшего русского певца Александра Подболотова и заставил на пару часов забыть обо всём на свете.